«Будьте готовы к сражению». Именно так гонконгская газета South China Morning Post, которая все больше отражает линию Коммунистической партии, выразила суть первого приказа, отданного председателем КНР Си Цзиньпином в этом году Народно-освободительной армии Китая (НОАК). Его слова, которые транслировались по всему миру, были таковы: «Будьте готовы к полномасштабному военному противостоянию на новом уровне».
На протяжении нескольких последних месяцев самоуверенный китайский лидер угрожает соседям и Соединенным Штатам. «Си Цзиньпин не просто играет с войной, – написал в этом месяце Виктор Мэир из университета Пенсильвании в интернет-издании Red Star Rising. – Он психологически готов начать ее первым. Это крайне опасное настроение».
Следует признать, что это действительно опасно. От Вашингтона до Нью-Дели политики сегодня задаются вопросом, станет ли Китай инициатором следующего величайшего конфликта в истории. Пекин, разумеется, предпочел бы «победить без боя», но действия Си Цзиньпина, тем не менее, могут привести к вооруженному столкновению. В этой связи особенно тревожной тенденцией является приобретение китайскими военными все большего веса в политических кругах страны.
Китайские вооруженные силы, известные под аббревиатурой НОАК, быстро наращивают боевую мощь, и это не может не вызывать тревогу. Пекин всегда утверждал, что его вооруженные силы предназначены исключительно для оборонительных целей, но сегодня ни одна страна не угрожает территории, находящейся под контролем Китая. Таким образом, усиление НОАК выглядит как подготовка к военной агрессии. Большая часть военной техники, которую получают китайские военные – авианосцы, десантные корабли и бомбардировщики-невидимки – предназначена для распространения влияния за рубежом, а вовсе не для обороны страны.
Китайские лидеры, и не только сам Си Цзиньпин, считают, что их владения должны быть намного более обширными, чем сегодня. Опасность заключается в том, что, действуя в соответствии с собственной риторикой, они могут использовать свое новое современное оружие для захвата территории и оккупации участков международного водного и воздушного пространства с целью блокировать доступ в эти зоны для других стран.
Китайцы, причем не только лидеры, но и большинство народа, исповедуют самый худший вид реваншизма, поскольку они стремятся «вернуть» те районы, которые фактически никогда Китаю не принадлежали. Впрочем, они не считают военное вторжение обязательным средством для возвращения огромных «потерянных территорий». Они на самом деле верят, что могут запугать и подчинить другие страны, а затем захватить их без применения силы.
У быстрого перевооружения китайской армии имеются и другие цели. В интервью Gatestone Institute Артур Уолдрон из университета Пенсильвании заявил: «Я думаю, что цель Китая – укрепить свой имидж могущественной державы в глазах всего мира. Поэтому наращивание военной мощи следует понимать как попытку стать достаточно сильными, чтобы пренебрегать международным порядком без каких бы то ни было последствий».
Несмотря на свою риторику, китайцы знают, как легко на самом деле незаметно для самих себя оказаться в состоянии войны. На протяжении многих веков они были не очень хороши в этом, терпя поражение за поражением и переживая вторжение за вторжением.
Их военный послужной список в эпоху Народной Республики также не впечатляет. Да, китайцы захватили контроль над Парасельскими островами и архипелагом Спратли в Южно-китайском море в результате серии стычек с различными правительствами Вьетнама, но эти «достижения» были незначительными по сравнению с неудачами.
Мао Цзэдун потерял 600 тысяч убитыми, включая собственного сына Мао Анина, чтобы получить «ничью» в Корее в начале пятидесятых. Его преемник Дэн Сяопин в 1979 году начал военное вторжение, чтобы преподать урок Вьетнаму, и вместо этого потерпел унизительное поражение от своего маленького коммунистического соседа.
Несмотря на свою не особенно внушительную военную репутацию, Китай сегодня вызывает серьезную озабоченность. Си Цзиньпин уже сейчас многим обязан генералам и адмиралам, которые составляют ядро его политической поддержки в кругах Коммунистической партии. В последнее время они получили еще большее влияние, в то время как китайский народ стал более воинственно настроенным.
Как сказал в интервью Gatestone Вилли Лэм из Китайского университета Гонгонга, «высшее руководство страны страдает паранойей в связи с возможными массовыми социальными беспорядками», и поэтому оно дало военным и полиции дополнительные полномочия для ужесточения мер безопасности внутри страны. Си прекрасно понимает, что именно армия и полиция удерживают Компартию Китая у власти».
Си Цзиьпин попытался взять под контроль вооруженные силы с помощью «антикоррупционных» акций, в действительности представляющих собой политические чистки, и, как сказала Джун Тойфель Драйер из университета Майами, «стремительной реорганизации армии».
Тем не менее, эти усилия не привели к полному успеху. Вот почему Си Цзиньпин, по словам Уолдрона, хочет, чтобы его воспринимали как «воинственного императора». Он знает силу верхушки НОАК в качестве «серого кардинала», способного поддержать или свергнуть гражданских лидеров. «Нынешняя китайская ориентация на военных, несомненно, имеет политические корни и никак не связана с изменениями в сфере безопасности», – сказал Уолдрон.
Си Цзиньпин, чтобы заслужить их благосклонность, вынужден присоединиться к высшему командованию НОАК. Тот факт, что процесс обусловлен внутренними причинами, не делает его менее опасным. Си Цзиньпин поддержал чрезмерно большие военные бюджеты и позволил старшим офицерам играть непропорционально большую роль в формулировании агрессивной внешней политики. Ноябрьская декларация 2013 года о создании опознавательной зоны ПВО в Восточно-Китайском море, которая представляет собой самоуверенную попытку контролировать небо над побережьем, является ярким примером влияния военных. Захват острова Скарборо-Шол в начале 2012 года, а также рекультивация и милитаризация объектов на архипелаге Спратли в Южно-Китайском море также являются дестабилизирующими событиями, за которыми стоит верхушка НОАК.
Влияние военных в китайской столице означает, что враждебность никогда не выходит из моды. Дважды в декабре прошлого года высокопоставленные офицеры НОАК публично угрожали ВМС США неспровоцированными нападениями.
«Соединенные Штаты больше всего боятся смерти, – заявил контр-адмирал Ло Юань. Теперь у нас есть ракеты Dong Feng-21D и Dong Feng-26. Это убийцы авианосцев. Мы атакуем и потопим один из американских авианосцев. Пусть они потеряют пять тысяч человек убитыми. А если мы атакуем и потопим два авианосца, жертвы составят десять тысяч. Тогда посмотрим, боятся ли США или нет».
Не только Соединенные Штаты, но и весь мир должен бояться, отчасти из-за параллелей между вооруженными силами Китая сегодня и Японии в тридцатые годы прошлого века. Как рассказала Джун Тойфель Драйер, японские офицеры предприняли «решительные действия, чтобы заставить правительство встать на тропу войны, даже убивая японских политиков, которые выступали против подобного курса».
Тогда японские военные, как и китайские сегодня, были воодушевлены успехом и настроены ультра-националистически. Тогда, как и сейчас, гражданские власти слабо контролировали крупнейшую армию Азии. Тогда, как и сегодня, военная верхушка охвачена агрессией и воинственностью.
Более того, в тридцатые годы в СМИ появилась идея о том, что Япония якобы окружена враждебными силами, которые хотят предотвратить ее рост. Эри Хотта в книге «Япония 1941: обратный отсчет до бесчестия» пишет что японцы «заставили себя поверить в то, что они были жертвами обстоятельств, а не агрессорами». Именно это делают китайцы в настоящий момент.
«Если мы спросим, хотели ли они войны, ответ будет «да». Но если мы спросим, хотели ли они избежать войны, ответ будет таким же, – отмечал Маруяма Масао, ведущий послевоенный политолог, которого цитирует Хотта. – Желая войны, они пытались избежать ее. И в то же время, желая ее избежать, они сознательно выбрали тот путь, который привел к войне».
К сожалению, эта трагическая закономерность очевидна сегодня в Пекине, где китайцы с большими звездами на плечах выглядят так, словно хотят повторить одну из самых страшных ошибок прошлого века.
