Царь без горы
[18:49 27 декабря 2007 года ] [ Профиль-Россия, №48, 24 декабрь 2006 ]
Общественная апатия, низкий уровень жизни, рост радикальных настроений...
Все эти взаимосвязанные проблемы имеют одну общую причину — неработающий социальный лифт.
Социальная мобильность, или социальный лифт, в самом общем смысле это кровеносная система современного общества, посредством которой его члены перемещаются из одной социальной группы (сословия, класса) в другую. Без эффективного социального лифта, без четкой системы стимулов, поощряющих позитивное, ответственное поведение и карающих за антисоциальные проявления, невозможно ни выстроить современное общество, ни запустить механизмы экономического роста. Как бы остро общество ни нуждалось в ученых, квалифицированных рабочих, врачах, педагогах, оно не будет их производить, если их социальный статус (совокупность репутации, материальных стимулов, социальной значимости) значительно ниже, чем у наркодилера, работника ГИБДД или чиновника. Отсутствие работающих социально-экономических механизмов, с помощью которых общество могло бы удовлетворять свои потребности в тех или иных специалистах, очевидно, приведет к его деградации через весьма короткий срок.
Не случайно, отмечает кандидат психологических наук, консультант по карьере сайта Jobsmarket.ru Михаил Бендюков, социальный лифт как феномен возник в индустриальной экономике. Без системы массового воспроизводства квалифицированных рабочих, учителей, инженеров, юристов, врачей она не могла, по сути, функционировать. “Конечно, и в феодальных обществах люди могли перебираться из одного имущественного страта в другой, приобретать известность и славу, — добавляет Михаил, — но все-таки Жанна д’Арк, став национальной героиней Франции, продолжала оставаться крестьянской дочерью, а король Лир и в скитаниях оставался королем”. В отличие от феодального строя, где основную роль в социальной судьбе человека играло его сословное происхождение, в индустриальной экономике приоритет отдавался индивидуальным характеристикам человека: уму, характеру, знаниям и навыкам.
Если в обществе существуют социальные лифты, то каждый из его членов уверен, что при определенных условиях он может добиться своего; общество становится открытым, социальное самочувствие — позитивным. “Человек, живущий в открытом обществе, думает: “Если я захочу, то я смогу…” Человек, живущий в противоположной реальности, мыслит: “Как ни бейся, там свой мир, наверх попадают только свои — мы никто, нам путь закрыт”. Знакомо, да?” — не спрашивает, но констатирует Юлия Верлина, руководитель управления исследований человеческих ресурсов ВЦИОМа. По ее мнению, именно отсутствие социальных лифтов приводит к росту социального напряжения, а зачастую и к взрывам, волнам протестов. При этом реальные социальные лифты частично подменяются их иллюзией. “Особенно это хорошо работает с молодежью, — сетует Юлия. — Вспомним хотя бы российские реалити-шоу, где можно стать звездой или топ-менеджером компании или, например, победив на конкурсе в молодежном лагере, стать “настоящим” политиком”.
Правильно работающий социальный лифт — непременное условие существования сбалансированного рынка труда. Только такой рынок способен быстро реагировать на изменение кадровой конъюнктуры, и лишь тогда экономика получает именно тех специалистов, которые наиболее востребованы ею в данный момент. Однако социальный лифт должен перевозить не только трудоспособное население. Одна из важнейших его задач — обеспечение гарантий того, что человек, вышедший на пенсию, не окажется на обочине жизни.
Впрочем, на обочине жизни при неработающих социальных лифтах оказываются не только пенсионеры, но и большинство населения страны. Отсутствие в обществе уверенности в том, что профессионализм, социально ответственное поведение будут вознаграждены, ведет к социальной апатии населения, озлобленности против богатых и недоверию к властям. Результат неработающего социального лифта — безразличие к выборам, появление радикальных группировок (скинхеды, нацболы), обострение межнациональных отношений. В экономической жизни “сломанный” социальный лифт вызывает стагнацию производительности труда, отсутствие инноваций и низкую активность малого и среднего бизнеса. Эта симптоматика весьма характерна для современной России. Программа лечения — запуск механизма социального лифта в кратчайшие сроки.
Пусковой механизм
Социальные лифты в обществе не могут возникнуть сами по себе. Для их появления необходимы как объективные предпосылки, так и социальная и государственная поддержка мобильности населения и понимание населением правил социальной мобильности и критериев отбора. К первым Михаил Бендюков относит увеличение сложности экономики как системы. “Например, если в стране существует лишь “отверточная” сборка автомобилей, экономика в части автомобильной промышленности проста, как угол дома”, — отмечает он. И здесь главным ресурсом продвижения становятся семейные и личные связи. Какие уж тут карьерные лифты для работоспособных, умных, амбициозных людей и уникальных специалистов! И совсем другое дело — полный цикл разработки, создания и производства конкурентоспособного автомобиля. “Вот тут становятся востребованными не “родственники”, а специалисты: конструкторы, производственники, менеджеры, — отмечает Михаил, — и социальный лифт будет работать для них на полную мощность”.
Социальный лифт особенно активен в том случае, когда политическая элита в силу разных причин теряет рычаги управления. “Вспомните 1991 год, — говорит Михаил Бендюков. — После провала ГКЧП, собственно, и началось “время завлабов”. Вот когда карьерный лифт заработал вверх на полную мощность. Важными стали не образование, не связи и социальный статус родителей, не престижность вуза, а “личная годность”. Разделяешь ли основные идеи разрушения советского строя и “личного обогащения”, оказался ли в нужном месте, понравился ли, и пошло-поехало”.
Принцип действия социальных лифтов обладает сильной страновой спецификой. Дискуссия о сравнении системы социальных лифтов в России и развитых странах ведется давно, и в ней редко можно услышать утешительные для нашей страны выводы. Впрочем, как ни странно, ключевые западные сообщества далеко не всегда демонстрируют наилучшие показатели. “Есть очень интересные данные западных исследований о социальном лифте”, — рассказывает Юлия Верлина. Например, в Великобритании и США доходы детей были связаны с доходами родителей примерно в 2 раза сильнее, чем в Дании, Канаде, Норвегии, Финляндии и Швеции (см. таблицу “Социальная мобильность в мире”). 31% британцев 1958 года рождения, которым не повезло появиться на свет в нижней (по уровню доходов) четверти семей, так и не выбрались из бедности. В поколении 1970 года рождения дела ухудшились — потомственных бедняков было уже 37%. Аналогичное падение мобильности, хотя и не в таких масштабах, наблюдалось и в США. Результат — Соединенное Королевство и США разделили в рейтинге социальной мобильности последнее место.
По словам Михаила Бендюкова, США стремятся фиксировать мировую ситуацию, в которой они являются лидерами, поэтому их политическая элита плотно закукливается. “Контроль над Федеральной резервной системой и фондовым рынком США клановый и родственный — какие уж тут лифты”, — комментирует Михаил. По сути, в ключевых странах “золотого миллиарда” сегодня происходит процесс, названный “смертью среднего класса”. Социальная структура в них упрощается, однако на потенциальный уровень этого упрощения наложены весьма серьезные ограничения. Прежде всего они связаны с внутренней сложной структурой их экономик, потребности которых пока не позволяют “упрощать” общество сверх меры.
Рядовые, необученные
В России на проблему неэффективности социального лифта, угнетающего как социальную, так и экономическую активность, накладывается дополнительно проблема дефицита трудовых ресурсов. Работники в российской экономике не хотят учится и изобретать, потому что не верят в свои перспективы, не видят никаких реальных стимулов к этому. Фрагментарно положительные примеры присутствуют, но ситуация в целом такова, что на первое место в качестве гарантов успешности выходит не профессионализм, а нужные связи, умение подстраиваться под начальство и т.д. Это существенно тормозит интенсивный экономический рост. Как результат — практически поголовная работа спустя рукава, что вызывает рост текущих издержек. Кроме того, даже таких работников в стране катастрофически не хватает, и предложение на рынке труда не соответствует спросу, а это является тормозом экстенсивного экономического роста. Исправить ситуацию помогли бы все те же работающие социальные лифты, которые во многом формируют рынок труда.
Сергей Мацоцкий, генеральный директор компании IBS, видит несколько объективных причин увеличения разрыва между спросом и предложением на рынке труда. Во-первых, это снижение числа молодого трудоспособного населения: приток новых кадров не соответствует растущим потребностям экономики нашей страны. Во-вторых, некоторые отрасли недополучают специалистов отдельных профессий и квалификаций, потому что их выпуск сократился. Это особенно заметно в реальной экономике, где, по оценке экспертов РАН, выпуск специалистов уменьшился более чем на 40%. Нехватка кадров усугубляется и тем, что только около половины выпускников после окончания вуза работают по специальности. “И в серьезной степени решению кадровой проблемы препятствует слабая связь высшей школы с бизнесом, — отмечает Сергей. — Только этим можно объяснить тот факт, что в области IT, например, вузы до сих пор не готовят специалистов по самым востребованным специальностям”.
Идеальная модель работы такого механизма социального лифта, как образование, — это когда благодаря системе бесплатного образования талантливые дети (даже если они представители самых низших слоев общества) получают возможность занять более привилегированное положение, чем их родители. “Формально это является реальностью в нашей стране, однако на деле практически не работает”, — отмечает Юлия Верлина. При кажущейся общедоступности образования тестом на действенность можно считать ответ почти любого родителя ребенка старшего школьного возраста на вопрос: что нужно для того, чтобы ребенок достиг высокого статуса в обществе? Цепочка, по словам Юлии Верлиной, искаженная: деньги (для обучения в профильном классе, для поступления в вуз и пр.), потом образование, затем доходная профессия. “На самом деле во всех обществах поступление в престижные учебные заведения — это серьезный фильтр, отсеивающий по принципу происхождения, статуса, знаний, — отмечает Юлия. — Но сейчас у нас многие учебные заведения, в том числе высшие из числа наиболее престижных, стали платными социальными лифтами, в которые за деньги может попасть почти любой...”
Еще одна проблема современного российского рынка труда, связанная с дисфункцией социального лифта, — пропасть между уважением к профессии и ее привлекательностью для человека. По словам Юлии Верлиной, в российском сознании это порой абсолютно несовместимые вещи. “Все наши исследования показывают, что привлекательность профессии практически тождественна доходности, поэтому и выбирают россияне те сферы, которые, по их представлению, дают наибольшие возможности для заработка”, — отмечает Юлия. А что касается уважения профессий — это уже оценка “не применительно к себе”. Часто в отношении учителей и врачей логика бывает такой: “Я уважаю этих людей за то, что они работают за копейки, но из профессии не уходят”.
Всеобщее упрощение
В России упрощение социальных структур является следствием упрощения (а лучше сказать — деградации) экономики. “Экономика трубы, экономика “низких переделов”, “отверточная” экономика не требует сложной социальной структуры”, — говорит Михаил Бендюков. Он полагает, что сегодня в стране нет объективных препятствий для перехода к примитивным формам общественной жизни. “Что мы и наблюдаем, в частности, в виде резкого ослабления социальных лифтов и гипертрофированного значения родственных и клановых связей в карьерном продвижении, а также примитивного вымогательства взяток за помощь в занятии той или иной должности”, — заключает Михаил.
“В нашей нестабильной системе образ лифта сам по себе очень показателен — наверху есть то, к чему стремятся почти все молодые люди: власть, деньги, высокие должности”, — говорит Юлия Верлина. Для того чтобы подняться туда, нужен тот механизм, который в настоящий момент кажется социальным лифтом. “Здесь важно подчеркнуть актуальные для России слова — “в настоящий момент” и “кажется”, — отмечает Юлия. В зависимости от периода видение того, что может служить лифтом, меняется. Вчера родители массово отдавали детей на экономические и юридические факультеты — именно это считалось способом “подняться”. По результатам опросов ВЦИОМа, именно такого будущего хотели бы большинство родителей своим детям. И переизбыток юристов и экономистов, а также продолжающийся бум на некоторые специальности в вузах — это последствия инерционности общественного сознания, полагает Юлия. В то же время какие-то механизмы, напротив, утрачивают в массовом сознании свою действенность. Например, если 10 лет назад приобретение научной степени определенно давало принадлежность к другому слою, то сейчас это уже не столь очевидно.
Четкой системы исследования социальной мобильности в России нет. “Можно предположить, что процент тех, кто, будучи рожден в нижней (по уровню доходов) четверти семей, смог выбраться из бедности, крайне мал. И причина именно в том, что реально действующих социальных лифтов в нашей стране, увы, практически нет”, — констатирует Юлия Верлина. Впрочем, западные ученые проводили исследование социальной мобильности россиян в период с 1988 по 2000 год. Некоторые результаты этого исследования (см. таблицу “Социальная мобильность в России с 1988 по 2000 год”) свидетельствуют о том, что россияне стали более мобильны. Вот только эта мобильность — нисходящая. Вместо того чтобы поднимать свой социальный статус, человек скатывается на нижние ступени социальной иерархии.
Что делать?
Отношение российского общества к проблематике социального лифта Михаил Бендюков с горечью определил словами Пушкина из финальной сцены “Бориса Годунова”: “Народ безмолвствует!” Государство, декларирующее стремление к равным стартовым возможностям для всех граждан страны, на практике проводит политику, направленную на стимулирование экономики “низких переделов” (имеется в виду деятельность ЦБ, Минфина и МЭРТ), хотя вроде есть какие-то подвижки к лучшему. “Что особенно скверно, проводится политика ухудшения качества образования, как общего, так и профессионального, — сетует Михаил, — это лишает нас будущего”. Со стороны государства, по мнению Сергея Мацоцкого, серьезной помощью стало бы снижение налогов на образовательные затраты. Таким образом будет выделен приоритет национального развития и сделан реальный шаг в сторону от сырьевой экономики.
Бизнес-сообщество, казалось бы, наиболее заинтересованное в активной работе социальных лифтов, поставляющих ему необходимую рабочую силу, на деле проявляет удивительную узколобость. Бизнес мелкий и средний озабочен совершенно иными проблемами, нежели проблема сегодняшней и будущей нехватки кадров. “В случае, если этот бизнес крупный, развивающийся и достаточно сложный технологически (“РусАл”, “Норникель” и пр.), он просто отстраивается от вышеописанных процессов”, — отмечает Михаил Бендюков. В частности, корпорации создают собственную систему подготовки кадров. Кроме того, они проводят серьезную селекцию в ведущих профильных вузах (в частности, корпоративные стипендии для отобранных студентов, практики, обучение за границей). “Теперь этим корпоративным университетам осталось лицензироваться как полнокровные вузы, лицеи и ПТУ и тем самым отстроиться от системы государственного профессионального образования полностью, — отмечает Михаил, — а потом и школы свои собственные заведут”. Эти компании, по его словам, уже остро чувствуют демографический кризис и социально-профессиональную дезориентацию молодежи. Пока они обходятся селекцией, но на каком-то этапе выбирать будет особо не из кого. Значит, будут растить работников “с младых ногтей”. “В результате выпускники будут делать корпоративную карьеру, но это нельзя назвать социальным лифтом”, — заключает Михаил.
Создание программ подготовки персонала для крупного бизнеса — требование времени, возражает Сергей Мацоцкий. Конечно, в первую очередь при этом бизнес ориентирован на решение собственных кадровых проблем. И только единицы могут выстраивать стратегические схемы решения кадровых проблем национального масштаба в силу специфики своей деятельности. Очевидное решение этой глобальной проблемы, по мнению Сергея Мацоцкого, — ориентация высшего образования на требования бизнеса. “Вот почему к разработке новых профессиональных стандартов высшего технического образования подключились крупнейшие IT-компании России”, — заключает Сергей. Однако это стратегический проект, а ситуация требует оперативного реагирования. “В этих условиях роль коммерческих структур как заказчиков образовательных программ меняется: они становятся инвесторами и партнерами в проектах модернизации обучения, — отмечает Сергей. — Фактически речь идет о частно-государственном партнерстве”.
Бизнесу необходимо как можно более активно участвовать в подготовке кадров. “Мне видится, что заинтересованные компании должны помогать формировать программы подготовки специалистов вместе с вузами, — говорит Сергей. — Это единственно возможный способ получить квалифицированный персонал с актуальными знаниями и навыками”. Бизнес всегда будет преследовать свои интересы. В определенных условиях эти интересы могут стимулировать бизнес к частичному, локальному созданию механизмов социального лифта. Однако решить проблему построения полноценного социального лифта в стране бизнес не сможет, даже если направит на это все свои усилия. Для решения этой важнейшей социально-экономической проблемы в стране необходимы скоординированные усилия бизнеса, государства и общества.
Мария БЖЕЗИНСКАЯ
Дмитрий МАТВЕЛАШВИЛИ
Источник: soclift.ru.
Рейтинг публикации:
|
