Долгие годы Белоруссия вольготно пользовалась своим особым статусом по отношению к России. В 1996 году две страны де-юре объединились в некое Союзное государство. Интеграционные процессы на постсоветстком пространстве можно только поприветствовать, однако, получилось весьма странное надгосударственное образование, не прописанное в российской Конституции.
Белоруссия в рамках Союзного государства полностью сохранила суверенитет, но обрела всевозможные экономические преференции от Российской Федерации, чем бессменный ее президент Александр Лукашенко широко пользовался все последующие годы. Но теперь все изменилось.
Белорусский лидер позволил себе многое, заявив, что Россию не стоит больше называть братским государством:
Я уже не говорю братским государством, потому что, как меня информируют, в России это не воспринимается. Якобы пришли новые люди, которым это понятие неприемлемо. Что же, будем партнерами.
Так почему же мы стали «не-братьями» теперь и для белорусов? Существует как минимум две версии.
ДеньгиБезусловно, Минск все эти года воспринимал Москву, если называть вещи своими именами, как «дойную корову». Но в бюджете у находящейся под санкциями России денег на всех стало не хватать. Как известно, отечественная «нефтянка» в ближайшие 5 лет будет «маневрировать». Следствием этим налоговых «новаций» будет повышение НДПИ, и снижение рентабельности белорусских НПЗ, напрямую зависящих от поставок российской нефти. В Минске подсчитали, что за следующие пять лет страна недополучит от 8 до 12 миллиардов долларов. Если сумма корректна, то это настоящая катастрофа для бюджета маленькой Белоруссии.
Александр Григорьевич по привычке прилетел в Москву, чтобы порешать вопросы, и поначалу ему шли навстречу. Но потом белорусский президент получил неожиданно резкую отповедь от Антона Силуанова:
Россия не давала Белоруссии какие-либо обещания по выплате компенсаций за изменения налогового законодательства в России.
Более того, российской посол Михаил Бабич сообщил, что наша страна намерена уйти от модели сырьевых расчетов, чтобы прийти к их большей «прозрачности». Стоит ли говорить, что в Минске посчитали, что Москва действует не по-братски?
ОбъединениеВторая версия лежит в сфере большой политики. Как известно, президенту Путину нравится быть президентом, и тяжкое бремя государственных проблем его не тяготит, а воспринимается как должное. В обозримом будущем истекает срок его полномочий, и надо уже что-то решать, как национальному лидеру продолжить пребывание у руля власти. В качестве умозрительных вариантов называются следующие: очередная «рокировка» с Медведевым, пост главы Государственного совета, которому будут переданы все ключевые властные функции, и пост президента Союзного государства. Если вести речь о последнем варианте, то пока это самое государство весьма виртуальное.
Вполне возможно, что Александра Григорьевича впервые за все годы поставили перед жестким выбором: реальное объединение и все прилагающиеся «плюшки» или бремя свободы и бедности. В пользу этой версии говорит прошедшая «утечка» о якобы имевшем место тайном заседании высших эшелонов власти в Белоруссии:
Было большое совещание у президента. [Решено] до конца стоять за независимость. Все поддержали это.
Позже «утечку» опровергли, но сигнал был услышан. Вероятно, адресаты послания остались на своих позициях, потому что Александр Лукашенко заявил следующее:
Некоторые напрямую говорят: ну, мы пока не готовы, чтобы вы шестью областями вошли в состав России, и точка. Можно просто сказать: получите нефть, но вы давайте разрушайте страну и вступайте в состав России.
В сухом остатке мы имеем конфликт с последним нашим официальным союзником. Ситуация неоднозначная.
С одной стороны, белорусов можно понять, поскольку никому не хочется ликвидации собственного государства и его поглощения. Однако мы не знаем, что конкретно предлагали Лукашенко и предлагали ли вообще. К слову, есть такая форма государственного устройства, как конфедерация, в рамках которой ее члены сохраняют свой широкий суверенитет. Преобразование невнятного Союзного государства в конфедерацию – это вполне разумный и приемлемый шаг для обеих сторон.
С другой стороны, если вопрос только в деньгах, то цена «братства» для обеих сторон оценивается всего в 8-12 миллиардов долларов. Не так уж и дорого.
Кстати, со стороны Минска было бы «по-братски» признать воссоединение Крыма и Севастополя с Россией.
