Когда именно безработный шахтер в Лакаванне уже опасается иммигрантов, а «ведущие СМИ» приходят к убеждению, что в его интересах лучше голосовать не за Клинтон, а за Трампа? Станет ли для него рекламная публикация о «Пиццагейте» (Pizza-gate), купленная за рубли, или мем «Обама создал ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в РФ — прим. ред.)», состряпанный в Санкт-Петербурге, последней каплей или всего лишь очередным доказательством того, что его изначальные предубеждения все это время были правильными?

В какой момент молодой социалист-демократ из Детройта решает вообще не ходить голосовать, чтобы внести последние штрихи в свое долгожданное якобинское эссе о сионистской гегемонии, закодированной в «Сайнфелде»? Это происходит до или после того, как вы потратили 20 минут на чтение опубликованной на сайте новостного агентства Sputnik гадкой сводки о платных выступлениях Хиллари Клинтон перед руководством банка «Голдман Сакс» (Goldman Sachs)? Думаю, что сказать вам это не сможет даже Нэйт Силвер (Nate Silver).

 

Что российские спецслужбы ловко сделали и продолжают делать — так это по максимуму использовать уже существующие в нашем обществе патологии и провоцировать их, как это может делать потакатель в отношении наркомана или алкоголика. Активные мероприятия эффективны ровно в той степени, в которой наше общество и так уже разваливается. Это единственный вывод, который можно сделать на основе проводившихся Сенатом двух последних расследований дезинформационной пропагандистской кампании, которую вела в интернете Россия непосредственно до и после последних президентских выборов в США.

 

Сомневаюсь, что кто-нибудь в СВР или ГРУ может с уверенностью сказать, решило ли их вмешательство исход выборов. Поэтому правдоподобное отрицание выражалось двумя способами. Первый — это, разумеется, первоначальное отрицание того, что они вообще совершали какие-либо злонамеренные действия. Второй, и более эффективный, состоит в том, чтобы тонко намекнуть, что даже если агенты и тролли Путина и пробили брешь в американской демократии, они все равно понятия не имеют, оказали ли их действия существенное влияние. Так как же американцы могут утверждать, будто знают, что это их рук дело? (В этом отрицании заложено дополнительное преимущество — наблюдать, как американские СМИ и политический истеблишмент представляют практически каждую существующую в стране проблему результатом российского заговора, тем самым «наделяя» Путина безграничными возможностями, чего не смог бы сделать ни один из лучших платных пропагандистов).

Можно подсчитать количество сообщений на форумах в «Фейсбуке» или ботов в «Твиттере» — то есть, можно дать количественную оценку аудитории, охваченной в процессе активных мероприятий. Но нельзя по-настоящему измерить степень их влияния, если не залезть в голову ко всем, кто подвергался их влиянию, и не проследить затем взаимосвязь между этой группой людей и избирателями в трех «колеблющихся» штатах, которые действительно решили «судьбу» президентства Трампа. И даже тогда нельзя быть уверенным, что Россия обеспечила человеку, занимавшемуся недвижимостью, пост президента США, поскольку человеческая психология не очень поддается анализу больших данных.

Разоблачение дезинформации — это ценная и полезная работа, и те, кто внимательно следит за этими действиями, на самом деле могут многое узнать о том, как государственными структурами фабрикуется и распространяется ложь. «Беллингкэт» (Bellingcat), украинский проект по анализу фейковых новостей и дезинформации «Стопфейк» (StopFake) и веб-сайт «Полиграф» (Polygraph) для проверки фактов, созданный «Радио Свободная Европа/Радио Свобода» (RFE/RL), с большим успехом опровергают распространяемую Россией ложь. К сожалению, те, кто наиболее подвержен воздействию этой лжи, либо практически не проверяют информацию, пользуясь этими СМИ, либо, скорее всего, верят в другую ложь, согласно которой эти СМИ действуют в составе ЦРУ или МИ-6.

Но в этом и заключается дилемма, стоящая перед нашим законопослушным гражданским обществом и государственными программами по борьбе с дезинформацией. Ни Конгресс, ни Госдепартамент не могут подсчитать американскую глупость и представить ее в виде статистических данных как при проведении переписи. (Хотя и тот, и другой в попытке сделать именно это, несомненно, потратят миллионы долларов). А то, что они могут действительно могут сделать, например, привлекать социальные сети к юридической и финансовой ответственности, не искоренит параноидальный стиль в американской политике. Техасские сепаратисты, которые говорят по-английски, как Борат, просто найдут новые онлайн-пристанища, из которых можно будет охотиться, заявляя при этом, что «цензура» по отношению к ним служит показателем правильности их изначальной паранойи и аргументом в ее пользу.

Наши союзники из восточноевропейских стран и стран Балтии давно борются с дезинформацией как с угрозой национальной безопасности и давно поняли, что их самой надежной защитой от этого является медийная и историческая грамотность. Они не игнорируют проводимые Россией мероприятия, они учат своих граждан распознавать их, когда те сталкиваются с ними и удивляются. Большинство политиков этих молодых демократических стран до сих помнят советскую оккупацию, а это значит, что они выросли в условиях, когда из-за идиотизма или нелогичности лживых заявлений своего собственного правительства приходилось интуитивно понимать, угадывать правду. Поэтому распознавать ложь враждебного иностранного государства — для них привычное дело. Ни одному поколению американцев никогда не приходилось расти в тоталитарных условиях, и даже правление Дональда Трампа, которому можно противостоять, и близко не похоже на условия тоталитаризма, иначе он писал бы в «Твиттере» на о «войне с фальшивыми новостями», а выдавал бы ордеры на арест. Однако есть еще одна причина, по которой борьба с этой проблемой в Америке сегодня сложнее, чем во время холодной войны.

Те, кто сейчас находятся у власти в России — не идеологические фанатики, а нечто гораздо худшее. Они — циники. Они слишком хорошо понимают, как действовать с учетом почти безграничного количества существующих на Западе проявлений недовольства, навязчивых идей и теорий заговора, поскольку на протяжении десятилетий это было их работой, которой они занимались в качестве сотрудников разведки. КГБ месяцами или годами руководило деятельностью агентов, которые скрывались под видом деятелей, сплотившихся под различными и взаимоисключающими знаменами (западногерманских неонацистов, европейских сепаратистов, активистов, выступавших против колонизации стран третьего мира и религиозных террористов), служивших одной цели — посеять разногласия и дестабилизировать обстановку на Западе. Но в их распоряжении были такие инструменты, как телекс, тайная передача сведений из рук в руки и «закладки». Теперь они проникают в ваши «лички».

Еще более сдерживающим для Советов был тот факт, что КГБ всегда подчинялся всемогущей партии, и сам (несмотря на предполагаемую непогрешимость) был подвержен влиянию изменений геополитических настроений, а также склонен к фракционной борьбе и удушающей бюрократии. У наследников КГБ, которых Путин наделил полномочиями новой российской знати, почти нет таких ограничений и еще меньше причин быть щепетильными при выполнении своей работы. То, на что раньше уходили месяцы или годы, теперь можно сделать в интернете за несколько секунд, и эффект насыщения этой технологии с лихвой компенсирует примитивность и грубость результатов. Люди, которые считают Обаму кенийцем и думают, что теракты 11 сентября были делом рук самих американцев, не будут придираться и дотошно присматриваться к обработанной в фототошопе фотографии, на которой изображена встреча Джона Маккейна с Абу Бакром аль-Багдади в Сирии.
Но между прежними и нынешними временами есть еще одна заметная разница.

В XX веке наиболее восприимчивыми к кремлевской линии и кремлевской лжи были те, кто искренне верил, что в Советском Союзе была реализована диктатура пролетариата, и хотел импортировать эту диктатуру в свою страну. И если у Советского Союза и была роковая слабость, то она заключалась в том, что у него действительно был позитивный смысл существования, из которого и вытекала негативная стратегия — «догнать и перегнать Запад», тем самым победив его.

Мессианская миссия по распространению в мире марксизма-ленинизма претерпевала взлеты и падения, но после 1917 года она абсолютно не вызывала сомнений. Сочувствующие и попутчики, как их называли, наверное, оказывались в замешательстве всякий раз, когда провозглашенная революционная цель марксизма-ленинизма сталкивалась с грубой контрреволюционной реальностью. Утренние и вечерние выпуски французской коммунистической газеты в день подписания пакта Молотова-Риббентропа публиковали редакционные статьи о Гитлере противоположной направленности.

Существует целый лексикон стенографических знаков и фраз, которые для многих интеллектуалов охватывали все оттенки разочарования в этом эксперименте с будущим: «Когда был ваш Кронштадт?», «Полночь века», «Бронированный коммунизм», «Бог, не оправдавший надежд», «Фашизм с человеческим лицом» и так далее.

Сегодня не осталось никаких богов, которые могут не оправдать надежд, и у фашизма появилась анонимная аватарка в виде лягушки. Никого особо не смущает то, что Россия не выполняет свою часть обязательств, потому что она, вообще-то, никогда ничего делать не обещала.

У себя в стране Путин излагает принцип своего авторитаризма, прикрываясь такими мягкими и бессмысленными лозунгами, как «управляемая демократия» и «диктатура закона», но даже он сам в них не верит, и никто на самом деле не думает, что в них верит кто-нибудь другой.

На международном уровне он позволил стране стать своего рода маяком для любого политического или культурного самомнения, которое, по крайней мере, до недавнего времени, возникало на Западе. Отсутствие нравственного облика означает большую неразборчивость в том, кого вы выбираете себе в друзья и союзники. И теперь отнюдь не является неудобным или сомнительным менять свои взгляды в зависимости от аудитории, теперь это означает преимущество.

Социальный реакционер поддерживает Путина, потому что тот выступает за все, что могло бы понравиться реакционеру — за национализм в соответствии с идеологией «крови и почвы», корпоратистскую политическую экономию, государственную религию, цензуру в СМИ, узаконенную гомофобию и женоненавистничество, подозрительное отношение к иностранцам (особенно мусульманам), ненависть к самим себе из-за того, какой гибельный путь выбрал себе Запад, не имея всего вышеперечисленного, плюс ненависть к наднациональным институтам наподобие НАТО и Евросоюза. Такер Карлсон, Стив Бэннон, Маттео Сальвини, Виктор Орбан, Найджел Фарадж, Ричард Спенсер и, в какой-то степени, Дональд Трамп — все они смотрят на восток в поисках исцеления от того, что беспокоит их дома.

А крайне левый находит у Путина много такого, что вызывает восхищение, потому что он видит в России необходимый противовес «империализму» США, НАТО и Евросоюза. Институционализированная узость взглядов, тактика мафии и почти повсеместные нарушения прав человека являются либо досадными побочными эффектами в процессе того, как Россия пытается вернуть себе статус мировой державы, либо явным преувеличением и выдумкой либералов и неоконсерваторов, стремящихся сохранить однополярный мировой порядок.

Не стоит забывать, что российские танки сделали в Республике Грузия, на Украине и в Сирии то же самое, что советские танки делали в Венгрии, Чехословакии и Афганистане — разве что сделали они это лучше. По мнению крайне-левых, это не то, что должно вызывать замешательство — это, скорее, достижения. Шеймас Милн, главный стратег и директор по коммуникациям в партии Джереми Корбина, является, пожалуй, лучшим воплощением этого типа мышления и наглядно нам это демонстрировал на протяжении многих лет, когда был обозревателем издания «Гардиан» (The Guardian). Еще один из них — словенский социальный философ и культуролог Славой Жижек, называющий себя ленинцем, который с пренебрежением говорит о мигрантах в российских государственных пропагандистских СМИ и считает, что Трамп лучше, чем Клинтон. Но хуже всего, наверное, дела обстоят с единственной группой людей, которая должна служить оплотом в противодействии российской воинственности. Слабеющая постлиберальная позиция была не такой уж очень либеральной, когда были поставлены под сомнение его материальные основы. Именно это Путин удачно подметил с самого начала своего президентства и использует в своих интересах даже сейчас.

Центрист, инвестиционный банкир, «прогрессивный» руководитель технической компании и завсегдатай форумов в Давосе, член совета директоров компании из списка 500 крупнейших мировых компаний по версии журнала Fortune — все они любят зарабатывать деньги и не особенно любят спрашивать, откуда они берутся. Возможно, они не поддерживают Кремль как таковой, но, как правило, выступают против любых попыток ввести санкции в отношении России, исключить ее из глобальной экономической системы или ограничить доступ ее миллиардеров к оффшорным юрисдикциям и американским и европейским рынкам недвижимости. Дела, ответственности за которые они втайне хотят избежать в своих странах — это не просто допустимые побочные эффекты российского агрессивного капитализма, они являются его неотъемлемой частью, его особенностями. Если бы только власти не расследовали деятельность банков «Эйч-эс-би-си» (HSBC) и «Дойче банк» (Deutsche Bank), которые занимаются отмыванием денег, а вознаграждали их — так же, как Кремль делает это со «Сбербанком» или ВТБ.

Все это — лишь еще один способ сказать, что мобилизация демократических государств на борьбу с такой бедой, как коммунизм, была легкой по сравнению с мобилизацией их на борьбу с бедствием в виде денег. Просто спросите Марка Цукерберга.