Психозы недели. Дни Турбиных

Накрыл меня грипп. Забил я на томос, католическое Рождество и аттракционы. Сижу дома. Пересматриваю «Дни Турбиных», читаю про тот период. Большевики, Скоропадский, Петлюра, декабрь 1918-го... Выходит, что юбилей. Не скажу, будто ощущение совсем уж «дежавюшное». Но что-то знакомое просматривается. Особенно там, где в бой посылают восторженных студентов, а начальство «сливается». И не важно, это украинские гимназисты в январе под Крутами против большевиков, или дети русской интеллигенции, убитые петлюровцами в Петропавловской Борщаговке. Тенденция, однако...

Вообще, если сравнить испытания, через которые прошли киевляне в 1917-1919 гг, и нынешние проблемы, то даже платежки за газ и отопление по новым ценам кажутся мелкой ценой за счастливую и беззаботную... бедность. Тут хотя бы просто бедность, а там звездец кромешный.

Прикиньте конфигурацию: сначала Первая мировая с ее мобилизацией, похоронками, раненными и покалеченными. Потом первый переворот в Питере, второй переворот, Центральная Рада, пришествие большевиков в 1918-ом, уход большевиков, возвращение Центральной Рады; переворот Скоропадского, немецкая оккупация, свержение и бегство Скоропадского, заход Петлюры, выход Петлюры, опять большевики.

Это во время первого своего “пришествия” в Киев, 29 января 1918 года, по дороге из Чернигова, большевистская армия Михаила Муравьева наткнулась на железнодорожной платформе возле поселка Круты на несчастных студентов и школьников, которых “центральнорадовское” офицерье бросило на погибель, а само удрало по рельсам в бронепоезде.

Спроси любого украинского школьника на счет боя под Крутами, он обязательно скажет, что “все геройски погибли”. Это такой популярный миф. К счастью, из 420 юных бойцов, в том числе 250-ти юнкеров, 118-ти студентов и гимназистов и 50 местных вольных казаков, погибли только 34. Причем, во время боя – единицы, а после боя в результате расстрела – 27.

Спустя 11 месяцев, почти такие же дети (не путать с #онижедети) полегли во время обороны Киева от петлюровцев на Петропавловской Борщаговке в декабре 2018-го. Это были русские добровольцы – русскоязычные студенты и гимназисты, дети русских офицеров и русскоязычной интеллигенции, которая проживала в Киеве или стекалась в город по дороге из большевистского Питера-Москвы, на Дон, в эмиграцию, к Деникину.

Правда, эти дети, если верить историческим источникам, не были расстреляны в плену, а погибли во время бессмысленного и безнадежного боя. Брошенные своими командирами, преданные “опричниками” гетьмана Скоропадского, уже сбежавшего к моменту их гибели в обозе со своими немецкими кураторами, не оплаканные ни кем, кроме своих друзей и родителей.

Не успели переварить новый геополитический статус, как в город вошли большевики, расстреляли самых “завзятых”, и вернули “незалежную” Украину “взад” – обратно в Россию. Тем временем Центральная Рада, удравшая из Киева, успела попросить у проигрывавшей Первую мировую войну Германии военной помощи. И на немецкой подводе деятели Центральной Рады возвратились в Киев

Знакомая концепция подляны, не правда ли? Где они, эти хреновы пропагандисты? Умельцы насвистать восторженному молодняку, что надо отдать жизнь за высокие идеалы, в то время как сами они спрятались в мещанской норе и тихо грызут сало или по-барски чаевничают... Наш исконный национальный алгоритм. А все времена. Киев, мне за тебя стыдно ...

С другой стороны, не жившему в тот адский период грех судить предков. Нам трудно представить какой наивысшей степени достигла всеобщая дезориентация в городе: ведь в 1918-ом не было ни радио, ни телевидения, ни интернета. Киевляне узнавали о смене власти и политического вектора по рассказам соседей и “движухе” на улицах.

Сначала в ноябре 1917 года III-м Универсалом Центральной Рады (взявшейся, по сути, ниоткуда) была провозглашена Украинская Народная Республика, как федеративная часть России. Спустя пару месяцев, в январе 1918-го IV-м Универсалом Центральной Рады была провозглашена уже независимость Украины.

Не успели переварить новый геополитический статус, как в город вошли большевики, расстреляли самых “завзятых”, и вернули “незалежную” Украину “взад” – обратно в Россию. Тем временем Центральная Рада, удравшая из Киева, успела попросить у проигрывавшей Первую мировую войну Германии военной помощи. И на немецкой подводе деятели Центральной Рады возвратились в Киев.

Как объяснить, что чувствовали тогда горожане, у которых перед глазами еще стояли газетные сводки с полей Первой мировой? А раненные на поле брани? А вдовы погибших? А просто патриоты? Это все равно, как если бы Львов сейчас взяли войска ДНР-ЛНР. И поставили бы своего сепара на место “мусорного” градоначальника Андрея Садового. Есть повод для изумления и, чтобы ущипнуть себя – “Не сон ли это?”. Риторический вопрос.

Но холуи редко бывают абсолютно удовлетворительны для своих хозяев. Наигравшись с “плюралистами”, лейтенант немецких освободительно-оккупационых войск 28 апреля 1918 года вошел в зал заседаний Центральной Рады и заявил, что “караул устал!”. Стоп! Перепутал. То матрос Железняк в Питере пришел с предъявой от караула. А немец в Киеве скомандовал "Хенде хох” (Руки вверх)! После чего в Центральной Раде закончилась эпоха историка Михаила Грушевского, и начался период гетмана Павла Скоропадского.

Потом эсеры, которые ничего не умели, кроме терроризма, грохнули в центре Киева фельдмаршала Германа фон Эйхгорна. А через несколько месяцев, в ноябре 1918-го Германия капитулировала в Первой мировой войне. И гетьман со своими “сердюками” стал даром никому не нужен – ни русским (Деникину), ни украинским националистам (Петлюре и Винниченко), ни горожанам.

Павел Скоропадский слился вместе с немцами. А в Киев вошли войска Директории во главе с Симоном Петлюрой. Об этих событиях написал Михаил Булгаков в "Белой гвардии”, а Константин Паустовский – в повести “Начало неведомого века”. Гениальные мастера. Вчитайтесь, насколько точно они смогли описать суть происходящего.

И сколько коренных киевлян ощутят себя аналогично за новогодним столом, но никому не признаются в этом? Не знаю. Спасибо Булгакову за Турбиных. И Паустовскому, что увидел и сформулировал про вечное стремление нации удрать из современности в старосветскую Украину. Сто лет прошло, а тенденция все та же...

“Некогда блестящий Киев превратился в увеличенную Шполу или Миргород с их казенными присутствиями и заседавшими в них Довгочхунами... Все в городе было устроено под старосветскую Украину, вплоть до ларька с пряниками под вывеской «Оце Тарас с Полтавщины». Длинноусый Тарас был так важен и на нем топорщилась и пылала яркой вышивкой такая белоснежная рубаха, что не каждый отваживался покупать у этого оперного персонажа жамки и мед...” (Паустовский).

“Приказываю господам офицерам и артиллеристам мортирного дивизиона слушать внимательно то, что я им скажу! За ночь в нашем положении, в положении армии, и я бы сказал, в государственном положении на Украине произошли резкие и внезапные изменения... Гетман сегодня около четырех часов утра, позорно бросив нас всех на произвол судьбы ! Бежал, как последняя каналья и трус! ..

... Поэтому я объявляю вам, что дивизион распущен! Предлагаю каждому из вас, сняв с себя всякие знаки отличия и захватив здесь в цейхгаузе все, что каждый из вас пожелает и что он может унести на себе, разойтись по домам, скрыться в них, ничем себя не проявлять и ожидать нового вызова от меня!..

...Не позже чем через несколько часов мы будем свидетелями катастрофы, когда обманутые и втянутые в авантюру люди вроде вас будут перебиты, как собаки” (Булгаков).

Именно в эти дни, записавшиеся сгоряча в добровольческие роты юноши (чуть было не написал по привычке “киборги”) пали смертью храбрых в Петропавловской Борщаговке. Офицеры в это время грабили интендантские склады. А должностные лица украинской власти расхищали казну гетьманата и уникальные книги из библиотеки Академии наук.

Как писал Паустовский, "Петлюра не обманул ожиданий киевских горничных, торговок, гувернанток и лавочников. Он действительно въехал в завоеванный город на довольно смирном белом коне. Коня покрывала голубая попона, обшитая желтой каймой. На Петлюре же был защитный жупан на вате. Единственное украшение – кривая запорожская сабля, взятая, очевидно, из музея, – била его по ляжкам...”.

На этом, как известно, борьба за контроль над Киевом не закончилась. Она только начиналась. Город еще несколько раз переходил из рук в руки. Но это уже происходило в новом 1919-ом году. И даже в 1920-ом. А в конце 1918-го, еще был... Новый год. Его семья Турбиных, которых Булгаков поселил у себя, на Андреевском спуске, 13, нелепый Лариосик и трое русских офицеров (Мышлаевский, Студзинский и Шервинский) отмечали в захваченном петлюровцами Киеве. Каково им было?

И сколько коренных киевлян ощутят себя аналогично за новогодним столом, но никому не признаются в этом? Не знаю. Спасибо Булгакову за Турбиных. И Паустовскому, что увидел и сформулировал про вечное стремление нации удрать из современности в старосветскую Украину. Сто лет прошло, а тенденция все та же...