Работа парламента Ирака парализована, а утверждение кабинета министров не состоялось. Вот уже шесть месяцев государственный аппарат страны не может функционировать. А казалось бы, США сделали все для насаждения в стране эффективной демократии. Почему перенесенная с Запада парламентская система в условиях Ирака доказывает свою полную нежизнеспособность?
Две крупнейшие партии, которые вошли в иракский парламент после майских выборов, парализовали работу законодательного органа. Влиятельный шиитский богослов Муктада ас-Садр и не менее важный Хади аль-Амири не смогли договориться о разделе министерских портфелей. Камнем преткновения стал ключевой пост главы МВД – одного из главных силовых органов страны.
Да и в целом утверждено только 14 из 22 министров. Судя по всему, ни одна политическая сила не собирается уступать, а компромисс пока не наблюдается. Уж очень важен пост министра внутренних дел. «Мы достигли тупика», – сказал Reuters один из иракских депутатов.
Почему же такое произошло?
Современный Ирак – классическая парламентская республика с центральной ролью законодательного органа и политических партий. Они выбирают премьер-министра и президента. Серьезным влиянием обладает спикер парламента. По конституции, премьером должен быть шиит, пост спикера отводится суннитам, а президентское кресло – курдам. В парламенте 329 мест. После майских выборов расклад следующий: четыре партии, которые получили большинство голосов, – шиитские. На первом месте партия «Саирун» некогда радикального шиитского богослова Муктады Садра. У нее 54 места. После следует партия «Фатах» Хади Амири с 48 креслами. Третьей идет «Победа» бывшего премьер-министра Абади, у которой 42 места. Далее следует «Партия закона» Малики, который занимал пост премьера в 2006–2014 годах.
Прошли в парламент также и курдские партии, взяв 25 и 18 мест. У крупнейшей суннитской партии «Реформы» 18 кресел. Ее лидером, да и в целом политическим лидером суннитов, является уроженец Мосула Осама Нуджейфи. Отметим также, что последователи крупнейшей ветви ислама представлены и в качестве независимых кандидатов. В целом у них есть серьезные проблемы с лидерами. Уже долгое время сунниты не способны оформить единую политическую силу или хотя бы коалицию.
На протяжении долгого времени МВД возглавляли союзники Амири. Это шиитский политик с тесными связями в Тегеране. Однако на прошедших выборах почти сенсационно партия «Саирун» Муктады Садра одержала победу, взяв 54 места в парламенте. Он всячески пытается позиционировать себя и свою партию как силу, представляющую не только шиитов. И в определенной степени у него это получается. Изначально пост МВД был приоритетным для этой политической силы. «Если блок Амири продолжит игнорировать нас, мы прибегнем ко всем возможным инструментам, включая мобилизацию улицы», – предупредил союзник ас-Садра.
Конфронтация между двумя крупнейшими политсилами не только парализует работу правительства и парламента, но и создает трудности в сфере безопасности. Не будем забывать, что ИГ* (запрещена в РФ), несмотря на поражение и потерю контроля над 99% территорий, все еще существует. Группировка продолжает брать на себя ответственность за теракты как в Ираке, так и других странах. Не так давно влиятельный американский мозговой центр CSIS сообщил выводы своего исследования: ИГ занимается перегруппировкой сил в Ираке. Террористы все еще проводят около 75 атак в месяц. А попытки организации терактов в октябре в иракских провинциях Салахаддин и Киркук высоки как никогда.
Вывод американцев прост: угроза реванша ИГ все еще сохраняется. Особенно в Ираке.
В суннитских провинциях страны не наблюдается попыток исправить социальное и экономическое положение дел. А оно, как известно, скверное. «Здесь нет реконструкции или попыток создать рабочие места», – сказал лидер племени в провинции Анбар, которая населена суннитами. А это ведет к усилению конфронтации и появлению поля для вербовки.
В стране периодически наблюдаются вспышки ненависти. С антропологической точки зрения, это весьма соответствует иракскому характеру. Резкость и яркие безудержные всплески гнева. Вспомните хотя бы Саддама Хусейна. Иракцы спокойны до поры до времени, но потом их не остановить, сказал однажды автору этих строк известный и высокопоставленный выходец из Месопотамии.
С политической точки зрения ситуация выглядит почти тупиковой. Не будем забывать, что в Ираке ко всему прочему есть и премьер-министр. И именно он является главой исполнительной власти. Однако конфликт двух главных сил фактически вывел его из игры.
Премьер Абдул Махди известен, говорят, как политик без собственного мнения. Он был коммунистом, исламистом, потом работал министром нефти в правительстве шиитского националиста Малики. Как это ни парадоксально, но в нынешних условиях именно такой кандидат мог бы вырвать Ирак из болота межконфессиональной и фракционной борьбы. Однако, как оказалось, он слишком слаб.
Не будем также забывать, что в Ираке не совсем типичные политические партии. Да, там есть парни в галстуках, которые посещают бессмысленные международные сходки в Европе. Однако иракская политическая партия – это другое. Речь идет о военизированных группировках, в которых есть свои боевики. А у боевиков, в свою очередь, полно не только легкого стрелкового и полуавтоматического оружия, но и были случаи, когда наблюдалась тяжелая техника. Группировки Садра и Амири – яркий пример партий в современном Ираке.
Таким образом, политическая ситуация в Ираке претерпела серьезные изменения. После вторжения США в Ираке 2003 года основным лейтмотивом внутренней политики была межконфессиональная борьба суннитов и шиитов. Первые потеряли власть, а вторые в одночасье усилились и приобрели серьезные позиции во властных структурах и экономике. Постепенно это снискало новое качество и количество. Нынешняя борьба шиитских фракций говорит о чрезмерном усилении шиитов. Теперь им нет надобности бороться с суннитами – они больше не конкуренты.
Сейчас основная проблема кроется в том, кто же станет первой политической силой. А претенденты исключительно шиитские партии.
Муктада Садр известен своей непримиримой позицией в отношении Америки. По крайней мере, так было раньше. В период оккупации Ирака он был вне закона. Его группировка «Армия Махди» в начале 2000-х годов развернула настоящую диверсионно-террористическую войну против американских сил. Его сторонников называли просто и ясно – садристы. Уже после вывода иностранных войск Садр превратился в настоящего восточного политика. Он играет на разных шахматных досках. Заявляет о своих союзнических отношениях с Ираном. В то же время он сближается с Саудовской Аравией. База поддержки в Ираке у него достаточно широкая. В основном она состоит из шиитов, но немало и суннитов и национальных и религиозных меньшинств. Короче говоря, нынешний Садр хитрее, проворнее и внешне мягче.
Хади Амири – полная противоположность Садра. Можно сказать, что он – это Садр десять лет назад. Политик занимает жесточайшую антиамериканскую линию. Он через день заявляет, что свергнет любого политика, навязанного Америкой. Политический звездный час Амири случился в 2014 году, в период пика ИГ в Ираке. При поддержке иранского Корпуса Стражей Исламской Революции были созданы мощные Силы народной мобилизации или Хашд аш-Шааби, состоящий сплошь и рядом из шиитов, причем не только арабов. Политик известен своей проиранской позицией и тесной дружбой с силовиками в Тегеране и Мешхеде, в том числе с легендарным командиром спецподразделения «Аль-Кудс» КСИР Кассемом Сулеймани.
Таким образом, мы видим очередной всплеск нестабильности в Ираке. Только на этот раз она инициирована не внешней угрозой или терроризмом, а внутриполитической борьбой шиитских партий.
