В итоге, как пишет постоянный наш автор  подполковник ВВС в отставке Уильям Астор, получилась кровоточащая рана в полном смысле слова (par excellence) или, по меньшей мере, кровавая баня. И поскольку американский командующий снова призывает к увеличению численности американских войск, а министр обороны Джеймс Мэттис, который в качестве главы Объединенного Центрального командования когда-то курировал афганскую войну, рассматривает, каковы должны быть следующие шаги Вашингтона, смею вас заверить в одном: основываясь на имеющихся к настоящему моменту данных, они вряд ли будут подобны действиям, какие русские предприняли в 1989 году — пока нет, если уж на то пошло.

Том.

* * *

Американской войне в Афганистане исполнилось уже 16 лет, и это самая долгая иностранная война в нашей истории. А выражение «ни конца, ни края» едва ли охватывает ситуацию в целом. Перспективы победы — если победу определять как уничтожение этой страны как убежища для исламских террористов с созданием представительного правительства в Кабуле — сегодня, вероятно, более неясны, чем в любом момент после военного вторжения США в 2001 году и последующего разгрома Талибана. Подобный «прогресс» со временем неизбежно оказывался «хрупким» и «обратимым», если воспользоваться словами генерала Дэвида Петреуса, который следил за афганским «быстрым развёртыванием» 2010-2011 годов при президенте Обаме. Если опираться на свежие данные, то Талибан теперь контролирует на 15% больше территории, чем в 2015 году.

Эта статистические данные появились на недавних слушаниях в Сенате в выступлении американского командующего в Афганистане генерала Джона «Майка» Николсона-младшего, который является 12 командующим с начала (добавим в контекст «ни конца ни края») войны. Выступая перед сенатской комиссией по делам вооружённых сил, он призвал направить ещё несколько тысяч американских солдат, чтобы переломить, как он оптимистично выразился, «безвыходное положение». Эти военнослужащие, добавил он, будут служить советниками и инструкторами афганских сил, содействуя, как он выразился, «поддержке отдельных боевых» операций.

Что до того, как долго они будут нужны, генерал был настроен неопределённо. Он говорил о необходимости поддержания «длительной контртеррористической платформы» в Афганистане, призванной подавлять террористические силы таким образом, чтобы они не могли, как он выразился, ударить по нам на «родине». Несомненно, американские военные считают, что об «успешности» войны длительностью в «поколения» в этой стране в первую очередь говорит то, что никаких крупных атак на США с корнями из Афганистана не было после 11 сентября 2001 года. И вот это безусловно представляет собой самое странное определение успеха в  непрерывной войне, в которой отсутствует значимая стратегия.

О тупиках и «чашках Петри»

Вы понимаете, что Америка проигрывает войну, когда официальные лица прибегают к неуклюжим метафорам для описания прогресса и перспектив. Классическим случаем был печально известный «свет в конце тоннеля» в годы Вьетнамской войны. Подразумевалось, что хотя перспективы могли показаться мрачными — «тоннель» войны — но на самом деле прогресс присутствует, и где-то вдали можно разглядеть победу («свет»). Сравните с прогрессом времён Второй Мировой, когда он измерялся не пустыми словами (или вводящими в заблуждение показателями, вроде  подсчёта потерь личного состава или подсчёта потерь техники), а массивом захваченной земли и городами и островами, отбитыми у врага. Нормандия и Берлин, Иводзима и Окинава — вот названия мест, которые до сих пор напоминают о героизме и жертвах союзников. Такой прогресс можно увидеть на карте и инстинктивно его почувствовать, метафоры тут излишни.

Афганистан, как утверждают американские военные теоретики — это другой тип войны; это война четвёртого поколения, ведущаяся в «серой зоне»; это мешанина низко-интенсивных и асимметричных конфликтов с участием нерегулярных вооружённых формирований; она усугубляется вмешательством иностранных держав, вроде Пакистана, Ирана и России — обо всём этом упоминал в выступлении генерал Николсон (без слов понятно, что США не считают своё военное присутствие иностранным.) Скептиков можно извинить за вывод, что для американских военных боевые действия четвёртого поколения на деле означают конфликт, который продлится четыре поколения.

Долгие проигранные войны, по-видимому, поощряют к спасающим репутацию аналогиям и прикрывающим зады метафорам. Для генерала Николсона Афганистан на самом деле — «чашка Петри», которая, как в лаборатории террора, дала не менее 20 «цепочек ДНК» террористов, объединённых в три экстремистские организации — на военном языке VEO (военные экстремистские организации). Чтобы воспрепятствовать «сходимости» всех этих цепочек и организаций и, предположительно, созданию сверх-микроба терроризма особого рода, Николсон предложил, что Америка и коалиция из  39 членов в Афганистане должна укрепить позиции и направить туда ещё больше солдат.

Как оказывается, наш 12 командующий генерал там был не первым, прибегшим к биологии и «чашке Петри» для объяснения войны, которая просто не кончается. В 2010 году во время афганского «быстрого развёртывания» генерал Стэнли МакКристал  назвал общину городка /@32.1228035,67.6770774,8z/data=!4m2!3m1!1s0x392a9888873f6355:0x34ed33306d427e73">Нава на юге Афганистана своей «чашкой Петри номер один». Как сообщала  в то время Washington Post,  МакКристал «надеялся, что антитела, созданные там (во время умиротворения) можно будет использовать и копировать (повсюду в Афганистане). Но этого не произошло». Не произошло этого и в переходные семь лет. Эксперимент МакКристала с чашкой Петри провалился, а метафора так и живёт, пусть даже теперь используется иначе, — теперь вся страна (включая часть Пакистана) служит «чашкой Петри» и размножаются там отнюдь не американские войска и дружественные афганцы, а террористы.

Возможно, это не самая аппетитная метафора, но, по крайней мере, можно понять, почему американские руководители могут предпочесть её классическому варианту, применимому к иностранным попыткам умиротворить Афганистан ещё в давние времена европейских колониальных экспериментов — «кладбище империй».

Подводя итог, Николсон устроил метафорическую мешанину: Афганистан — это «чашка Петри», в которой «цепочки» террористов «сходятся» для создания «безвыходного положения», ослабляющего «длительную контр-террористическую платформу» Америки, что может привести к террористическим атакам «на родине». Теперь давайте разберём всё по отдельности. Действительно ли афганская война — безвыходное положение, пат, как  в шахматах? По-видимому, это вряд ли соответствует ситуации, в которой эндшпиль — как полагают Пентагон с его мышлением о поколениях и Николсон с требованием большего количества солдат — едва ли виден. Фактически в то время, когда афганское правительство может контролировать менее 60% территории, а силы безопасности несут потрясающие, вероятно невосполнимые потери, движущей силой являются другие игроки, а не возглавляемая США коалиция.

А как насчёт «длительной контр-террористической платформы» — что, присутствие войск США и НАТО (наряду с частными военными подрядчиками) демонстрирует «решительную поддержку» афганского народа с тем, чтобы мы у себя дома были в безопасности? А если на деле их присутствие — это продолжение той самой войны, конца которой они не могут найти? Можно ли Афганистан в настоящий момент действительно определять, как эксперимент по террористической биологии, и если так, неужели «динамические» усилия США с целью уничтожить цепочки террора работают в обратном направлении, создавая ещё более жуткий вирус?

Помимо прочего, разве подобные метафоры — не просто способ избежать абсурдной мысли, что дополнительных несколько тысяч (или даже волновое наращивание в 30 000)  американских солдат почти через 16 лет может нескончаемую проигрываемую войну превратить в победоносную?

Беспощадная честность пехотинцев

Ради безжалостной честности пропустим этих склонных к метафорам командующих генералов, столь глубоко вложившихся в войну, что они не могут ни признать проигрыш, ни обдумать выход. Вместо этого посмотрим на рядовых пехотинцев, высказывающихся откровенно капралов и капитанов, встретившихся с войной лицом к лицу,  близко и лично. Посмотрим, к примеру документальный фильм, прошедший в 2010 году по американской кабельной и спутниковой телевизионной сети HBO «Сражение в Мардже» (The Battle for Marjah). Семь лет назад в гораздо более крупных военных действиях, чем рассматриваются ныне, войска США присоединились к афганским силам, чтобы защитить город Марджа в провинции Гильменд, опиумном сердце страны.

Камера документалистов отслеживала действия подразделения американской морской пехоты, отважно сражавшихся, чтобы очистить городок от бойцов Талибана в соответствии с действовавшей тогда доктриной контр-повстанческой борьбы (COIN), переживавшей при Петреусе и МакКристале возрождение. Целью операции было восстановление учреждений и инфраструктуры, чтобы в итоге американские войска США могли уйти. Как обычно, морпехи «надрали задницу» — город они очистили. Но цена его удержания оказалась высока, а усилия по созданию местного афганского правительства провалились. Сегодня до 80% провинции Гильменд находится под контролем Талибана.

Самые суровые уроки документального фильма представлены почти наглядно. Если бойцы Талибана ведомы силой духа, афганские правительственные силы, как тогда, так и теперь, сражаются неохотно. Американским военным приходится заставлять их входить в здания и зачищать их. В одном случае морпех отбирает оружие у афганского солдата, поскольку тот продолжает целиться в «дружественные» силы. Мы были свидетелями, как афганские солдаты равнодушно проводили церемонию поднятия правительственного флага после «освобождения» Марджа. А лица обычных афганцев выражали целый спектр, от покорного стоицизма до едва прикрытой враждебности. Немногие, по-видимому, приветствовали иностранных освободителей, будь то американцы или афганцы. (Афганские правительственные подразделения, призванные с севера, этнически отличны и говорят на другом языке). Афганец, показанный работавшим с морпехами, был убит вскоре после отвода американских соединений.

Усталый капрал морской пехоты высказал всё на будущее — для него афганская война была «мозговыносящей». По крайней мере, он рано или поздно был сменён. Афганцам такое счастье не светит. Если смешать метафоры и войны, они застряли в большой грязи своей «чашки Петри».

Давайте обратимся к другому солдату морской пехоты, более современному по складу характера, капитану Джошуа Уодделлу. Отмеченный наградами ветеран боевых действий написал статью для вышедшего в этом месяце номера Marine Corps Gazette, в которой в пух и прах разносит американских военных за их «самообман». Он пишет:

«Тогда, как боевые офицеры-профессионалы, мы приняли факт, что проиграли войны в Ираке и Афганистане. Объективный анализ военной эффективности США в этих войнах может привести лишь к одному заключению — мы были не способны перевести тактическую победу в оперативный и стратегический успех».

Поддерживает вывод Уодделла о «проигранной войне» и собственное свидетельство генерала Николсона, в котором приводится всё та же старая проблема афганских военных: слишком много «привидений» (фальшивых) солдат — другие, зачастую командиры, прикарманивают их зарплаты — что является признаком широко распространённой и свойственной данной местности коррупции, немотивированное руководство, ухудшение ситуации ущербной нехваткой опытных молодых офицеров и неукомплектованность офицерами, слишком много безлюдных афганских КПП. (Эти солдаты-«привидения», столь хорошо служащие передаче денег своим создателям, оказываются очень плохи для безопасности КПП).

Видя лишь то, что мы хотим видеть

С учетом столь мрачной оценки, можно только догадываться, изменят ли ситуацию ещё несколько тысяч американских солдат, когда дойдёт до разворота афганского «тупика» в пользу Вашингтона? На деле «скромное» требование генерала Николсона, без сомнения, лишь служит «клином», вбитым в дверь Трампа, и благодаря которому в будущем вероятность запроса большей войсковой численности намного возрастёт. 

На вопрос сенатора Линдси Грэхема, будет ли достаточно в Афганистане 50 000-го войскового контингента, что в четыре раза превышает силы коалиции сейчас, Николсон ответил «да», а на вопрос о 30 000-м контингенте США и НАТО отвечал менее уверенно. При численности в 50 000 солдат, озвученной в Вашингтоне, кто-нибудь ещё сомневается, что Николсон или его преемники рано или поздно вынудят президента начать очередное афганское наращивание? (Конечно, это будет снова повторение пройденного, учитывая быстрое развёртывание Обамой дополнительных 30 000 к 70 0000 уже присутствовавших в Афганистане без каких-либо весомых результатов).

То, что несколько тысяч солдат как-то могут развернуть нынешнюю ситуацию и обеспечить прогресс в достижении победы — очевидная фантазия, такая же, что замазывает реальность этих прошедших лет — что Вашингтон проигрывает войну в Афганистане, и будет продолжать проигрывать вне зависимости от того, насколько нарастит численность войскового контингента.

Будь то Советы или американцы, расхваленный коммунизм или демократия, иностранные войска для афганского взгляда, безусловно, одно и то же — пришлые, иностранцы. Они олицетворяют собой присутствие захватчиков. Для многих афганцев «террористические цепочки» в чашке Петри — не только Талибан или другие исламистские секты, это и мы. Мы — среди тех, кого надо избегать или с которыми нужно сражаться, чтобы выжить — как и правительственные силы, некоторыми афганцами считающиеся сотрудничающими с оккупантами (и это снова мы). Короче, мы и наши мнимые афганские союзники находятся в той же самой чашке Петри, мечущиеся и наносящие ущерб, подталкиваемые сближением террористических сил, чего, по нашим же словам, мы пытаемся избежать.

Все метафоры и образные сравнения, однако, предполагают одно — что Афганистан для американских руководителей нереален, как и Вьетнам не был реален для предыдущего их поколения. Он не воспринимается как сложная культура с долгой и богатой историей. Те, кто несут ответственность, рассматривают страну и народ лишь через ограничивающую и искажающую «оптику» своей никогда не кончающейся войны, а затем уменьшают то немногое, что видят, до терминов, которые играют на руку политикам и общественности на родине. Тупик? Мы его может разнести. Платформа? Можем укрепить и начать с нее атаку. Чашка Петри? Может сдержать, затем контролировать и, наконец, уничтожить нашим смертоносным лекарством. Однако вот что они отказываются сделать — расширить кругозор, углубить видение и осознать, что афганский народ — это крайней сложное общество, в котором Вашингтон никогда не будет доминировать (и пытаться не стоит), и переформатировать наше представление о стране.

Теперь вопрос в том, что президент Дональд («Мы победим!») Трамп будет делать. Если прошлое — это пролог, то он в итоге одобрит требование Николсона, частично потому, что его ведущие генералы — министр обороны Джеймс Мэттис, советник по национальной безопасности МакМастер и министр внутренней безопасности Джон Келли — столь физически и профессионально связаны с афганской войной. (Мэттис контролировал ту войну, служа главой ОЦК США, МакМастер занимал командный пост в Кабуле, а сын Келли погиб там при патрулировании).

И если Трамп даст Николсону те войска, которые тот желает заполучить — и ещё больше — он просто повторит провальную политику своих предшественников, продолжая войну, которая оказывается бесконечной до тех пор, пока иностранные силы продолжают вмешательство в афганские дела. И тогда ему будет судьбой предназначена война, в которой самым большим врагом Вашингтона всегда остаётся самообман.