На протяжении последних почти полутора лет критики президента Дональда Трампа предвкушали событие, которое, по расчетам некоторых, будет одним из самых захватывающих в их жизни — оглашение заключительного доклада специального прокурора Роберта Мюллера о вмешательстве России в выборы 2016 года.

Вполне возможно, что их ждет разочарование.

Вот, что сказали в интервью изданию «Политико» (Politico) представители защиты в расследовании «российского вмешательства» и более 15 бывших государственных служащих, имеющих опыт в проведении расследований — от «Уотергейта» до выборов 2016 года. Общественности, по их словам, не стоит рассчитывать на то, что она услышит всеобъемлющий и губительный для президентства доклад о вмешательстве Кремля и о предполагаемом препятствовании Трампа правосудию. Не говоря уже о разъяснении в отношении бесчисленных побочных «сюжетных линий», которые не дают покоя конгрессменам, журналистам и сыщикам-любителям, ведущим собственные расследования параллельно с Мюллером.

Наверное, неприятнее всего то, что результаты, полученные Мюллером в ходе расследования, могут вообще никогда не увидеть свет.

«Именно так это и бывает, — говорит Джон Барретт (John Barrett), бывший помощник адвоката, который во время президентства Рейгана работал под руководством независимого прокурора Лоуренса Уолша (Lawrence Walsh) в расследовании секретных поставок оружия в Иран. «Мюллер — следователь по уголовным делам. Он не осуществляет правительственный надзор и не является историком».

На протяжении двух лет в прессе освещался возможный сговор между Кремлем и предвыборным штабом Трампа. А в многочисленных заявлениях в Твиттере, звучавших из Белого дома, расследование Мюллера осуждали и называли «охотой на ведьм». Теперь же может показаться, что все это были лишь слова.

Но госчиновники-эксперты по расследованиям считают, что настойчивое нежелание Мюллера комментировать обстоятельства расследования дает повод для настороженности — они предупреждают, что на фоне звучащих подобно мантре слов Мюллера «без комментариев» вряд ли можно рассчитывать на появление окончательного доклада, сопутствующего ему шквала интервью с представителями СМИ и публичных показаний на Капитолийском холме.

«Он не будет хорошим свидетелем, — говорит Пол Розенцвейг (Paul Rosenzweig), бывший старший советник независимого прокурора Кеннета Старра (Kenneth Starr), который теперь работает старшим научным сотрудником в некоммерческом Институте „Р Стрит" (R Street Institute). — В ответ на вопросы он будет говорить: „Да", „Нет" и „Возможно"».

Во-первых, Мюллер работает не по тем же правилам, которые действовали во время прошлых громких правительственных расследований — например, в ходе расследования при президенте Рейгане дела о тайных поставках оружия Ирану и расследования правдивости Билла Клинтона во время дачи показаний о любовной интрижке со стажеркой Белого дома. Эти расследования проводились в соответствии с руководящими принципами, которые действовали в законодательстве после «Уотергейта» и срок действия которых истек в 1999 году. Согласно этим принципам, следователи, нашедшие факты правонарушений, влекущих за собой импичмент, должны были представлять результаты расследования в Конгресс. Именно в соответствии с этим предписанием Старр подготовил доклад о совершении непристойных действий, что негативно сказалось на репутации и рейтинге Клинтона во время второго президентского срока.

В том, что касается составления отчетов и докладов, Мюллер руководствуется требованиями, которые значительно отличаются от прежних. Он обязан уведомлять своего куратора из министерства юстиции — в настоящее время это заместитель генерального прокурора Род Розенстайн (Rod Rosenstein) — о необходимости выделения ему финансовых средств и обо всех «важных действиях», совершенных его канцелярией, включая обвинительные заключения, заявления о признании вины и повестки в суд.

Когда Мюллер закончит расследование, он должен будет представить «конфиденциальный доклад с обоснованием предъявленных обвинений или решений об официальном отказе в возбуждении дела — главным образом, с указанием причин, по которым он решил одним предъявить обвинения, а другим — нет. По мнению экспертов, имеющих большой опыт в проведении подобных расследований, в качестве обоснования выигранного в суде дела он может просто сослаться на «отсутствие достаточных доказательств».

А затем политически мотивированное решение о том, предавать ли гласности доклад Мюллера, уже будет принимать руководство министерства юстиции.

Правда, сначала правительственные чиновники получат возможность убрать из материалов с результатами расследования специального прокурора секретные сведения — от всех данных, полученных из источников иностранной разведки, до сведений, полученных во время дачи показаний на заседании большого жюри, которые правительство не имеет права раскрывать в соответствии с законом.

Им также придется оценить сведения, полученные от некоторых влиятельных внешних сил.

Например, Белый дом дал понять, что он может попытаться вмешаться в этот процесс. Личный адвокат Трампа Руди Джулиани (Rudy Giuliani) ранее этим летом заявил, что Белый дом оставляет за собой право воспрепятствовать обнародованию информации, содержащейся в окончательном докладе Мюллера, в соответствии с привилегией исполнительной власти, то есть прерогативой президента, предусматривающей конфиденциальность его разговоров и переписки. Неясно, насколько актуальным может быть этот юридический аргумент, но адвокаты президента уже несколько месяцев говорят, что доклад должен быть утвержден в Белом доме, поскольку министерство юстиции также относится к исполнительной власти.

Сказать свое слово намерен и Конгресс. Демократические лидеры надеются, что возвращение к власти по результатам предстоящих ноябрьских промежуточных выборов может обеспечить им право требовать предоставления документов или дачи показаний в суде, чтобы получить как можно больше информации от службы специального прокурора. Поэтому республиканцы могут попытаться запретить обнародование определенной информации, которая может поставить президента в неловкое положение.

Что касается составления самого доклада, у Мюллера есть значительная свобода действий. Теоретически он может раскрывать подробности в той степени, в какой сочтет необходимым. Однако, по словам источников, тесно сотрудничавших с Мюллером во время его длительной работы в министерстве юстиции, он действует в строгом соответствии с правилами, и, скорее всего, возьмет верх его консервативный стиль. Из чего можно сделать вывод, что, он, возможно, предпочтет сказать не больше, а меньше.

«Ситуация уникальная. Он знает, что есть много вопросов, которые ему необходимо решить, чтобы попытаться соответствовать самым разным интересам и ожиданиям», — говорит Пол Макналти (Paul McNulty), бывший заместитель генерального прокурора в администрации Джорджа Буша-младшего, который тесно сотрудничал с Мюллером в министерстве юстиции.

Доклад Мюллера будет представлен в то время, когда все еще помнят о скандальном решении бывшего директора ФБР Джеймса Коми публично объяснить причины, по которым он не привлек к ответственности кандидата в президенты Хиллари Клинтон за использование личного почтового сервера во время ее пребывания на посту госсекретаря. Многие подвергли его шаг резкой критике, сочтя его нарушением правил и процедур, действующих в министерстве юстиции.

«Это не метод Боба Мюллера, — объясняет Макналти. — Я бы удивился, если бы он сделал это в письменной форме. Я думаю, что для него главное — „а где у нас факты?"»

Сроки представления окончательного доклада Мюллера о расследовании остаются неясными (в канцелярии специального прокурора отказались комментировать этот доклад). Хотя крайних сроков для завершения его работы ему не устанавливали, по словам нескольких источников, следящих за ходом расследования, специальный прокурор и его команда, похоже, горят желанием завершить работу. «Я уверен, что он решил вернуться ко всему остальному, что есть у него в жизни», — говорит Барретт, следователь, занимавшийся расследованием «Ирангейта», который теперь преподает право в Университете Святого Джона.

Но по ряду причин расследование еще может замедлиться — том числе и по причине юридических споров о том, следует ли подвергать допросу президента, а они могут затянуться. И споров по поводу того, как быть с выводами, сделанными на основе показаний Пола Манафорта, бывшего председателя предвыборного штаба Трампа, и Майкла Коэна, бывшего личного адвоката Трампа. Этим летом оба признали себя виновными и по-прежнему сотрудничают со следствием.

Роджер Стоун, в течение долгого времени бывший доверенным лицом Трампа, также сказал, что готов к тому, что ему предъявят обвинения в рамках расследования под руководством Мюллера, что может стать началом совершенно нового судебного процесса.

«Когда расследование не закончено, трудно написать доклад о его результатах», — говорит Майкл Зельдин (Michael Zeldin), бывший помощник Мюллера. Он был заместителем независимого прокурора в расследовании дела чиновников администрации Джорджа Буша-младшего, которых обвиняли в попытке получить доступ к паспортным данным Клинтона во время президентской кампании 1992 года.

Действительно, на завершающем этапе расследования под руководством Мюллера можно ожидать всякого. Несколько расследований, которыми занимались независимые прокуроры, вообще закончились без представления доклада — в том числе и расследование с целью выявления источника утечки информации об агенте ЦРУ Валери Плейм-Уилсон (Valerie Plame Wilson), проводившееся во времена Джорджа Буша-младшего.

А два самых больших со времен «Уотергейта» дела были разделены на крохотные эпизоды с предоставлением промежуточных докладов по мере проведения общего расследования. В ходе расследования «Ирангейта», дела о тайных поставках оружия Ирану, периодически публиковались результаты по процедурным вопросам, например о том, как предоставление Конгрессом иммунитета в обмен на показания могло бы негативно сказаться на уголовном преследовании. Однако все расследование длилось более семи лет, а окончательный доклад был опубликован в августе 1993 года — намного позже момента, когда Рейган покинул Белый дом.

При Клинтоне Белый дом вел несколько расследований под руководством независимых прокуроров, но ни в одном из них не возникало столько проблем, как в начавшемся в январе 1994 года расследовании сделок с покупкой земельных участков в Арканзасе, которые семья президента совершала не один десяток лет через фирму «Уайтуотер» (Whitewater). Обстоятельства расследования несколько раз менялись, и оно вышло за рамки одной проблемы. В 1997 году Старр опубликовал доклад, в котором подтвердил, что заместитель адвоката администрации Клинтона Винсент Фостер (Vincent Foster) покончил жизнь самоубийством. Год спустя он опубликовал доклад, приведя факты, подтверждающие заявления о неподобающем поведении в связи с любовной интрижкой Клинтона с Левински, из-за чего Палата представителей начала процедуру импичмента.

Доклад о результатах расследования по делу компании «Уайтуотер» был представлен лишь в марте 2002 года — через восемь с лишним лет после начала расследования и более чем через год после окончания второго срока пребывания у власти демократов.

И все это Мюллер учитывает.

«Он знает, насколько могут затянуться эти расследования под руководством специального прокурора, — говорит Макналти, который сейчас возглавляет Колледжа Гроув-Сити на западе Пенсильвании. — Он наблюдает все это на протяжении своей карьеры. Я просто знаю, что он решительный человек, и если бы он считал, что есть способ не затягивать что-то, поскольку это можно было бы сделать должным образом, у него хватило бы решимости сделать это. Он также не собирается идти на компромисс и идти в обход правил, чтобы сделать это».

Трудности с обнародованием докладов о результатах расследований под руководством независимых прокуроров, возникали и раньше, и следователи всячески пытались решить эту проблему.

В 2000 году длившееся почти два года расследование деятельности министра труда Алексис Герман (Alexis Herman) из администрации Клинтона закончилось заявлением, состоящим из одного предложения, в котором с нее были сняты обвинения в использовании служебного положения в корыстных целях. Заключительный доклад независимого прокурора Ральфа Ланкастера (Ralph Lancaster) был скреплен печатью федерального суда, и он решил не запрашивать разрешения на его публикацию.

«Я решил не использовать своих дискреционных полномочий, чтобы обвинить ее, и у меня не было основания для возбуждения дела, — сказал Ланкастер в 2005 году в интервью юридическому порталу lawinterview.com. — Пресса на этого так и не отреагировала. Никто не просил показать его (доклад),… что меня вполне устраивает».

Патрик Фицджеральд (Patrick Fitzgerald), независимый прокурор, расследовавший дело о разглашении информации об агенте Плейм, не был обязан писать доклад в силу особых условий, оговоренных при его назначении. Выступая в Конгрессе после окончания расследования, Фицджеральд оправдал такое решение, отметив, что свидетели, дающие показания на заседании большого жюри, рассчитывают на соблюдение секретности. Он также отметил, что во время публичного процесса 2007 года с участием Льюиса «Скутера» Либби (Lewis «Scooter» Libby), бывшего руководителя аппарата вице-президента Дика Чейни, осужденного за лжесвидетельство, была раскрыта значительная часть подробностей, касающихся расследования.

«Я считаю, что люди очень много узнали о том, что мы делали, — сказал Фицджеральд. — Всего они не узнали. Но если говорить о публичном докладе, который не был представлен, я действительно считаю, и я уже говорил об этом раньше, я думаю, что это правильно».

Мэри Маккорд (Mary McCord), профессор права из Джорджтаунского университета и бывшая служащая министерства юстиции, которая была одним из кураторов расследования вмешательства России, проводившегося следователями ФБР до назначения Мюллера, рекомендует не возлагать особых надежд на доклад специального прокурора о результатах расследования.

«Не преувеличивайте значения всех этих существующих фактов, дающих основание предполагать, что расследование скоро завершится, и что на следующий день у каждого будет возможность прочитать о его результатах, — говорит она. — Доклад, по всей видимости, будет подробным, поскольку эти материалы обстоятельны и конкретизированы, но я не знаю, будет ли все это обнародовано».

Некоторые из центральных игроков этой «российской саги» говорят, что они тоже смирились с тем, что из доклада Мюллера они не получат ответов на все вопросы. «Я полагаю, что многих деталей мы никогда не узнаем, и многое никогда не будет опубликовано», — говорит Робби Мук (Robbie Mook), председатель предвыборного штаба Хиллари Клинтон во время президентской кампании 2016 года.

Но Мук добавил, что работу Мюллера можно будет считать «успешной», если он ответит всего на несколько вопросов. Например, Мук хочет знать, проникли ли представители российских властей в предвыборный штаб Трампа, чтобы повлиять на исход выборов, и если проникли, то каким образом. Он хочет знать, предпринимались ли в Белом доме или в окружении президента попытки скрыть то, что произошло.

«Речь идет не о мелких деталях, а о больших проблемах, — говорит он. — Я считаю, что нам всем надо оглянуться и посмотреть на это не как на драматическую интригу, а как на реальный принципиальный вопрос нашей национальной безопасности».