Делиться своим опытом жизни в Бразилии — задача для португальца неоригинальная: ведь подобная идея пришла в голову Перу Ваш де Каминья (Pero Vaz de Caminha) еще в апреле 1500 года. И довольно неблагодарная, потому что Эса де Кейрош (Eça de Queirós), который за всю свою жизнь так и не пересек Атлантику, уже подвел итог, сказав: «бразилец — это распухший от жары португалец».

С другой стороны, существует не одна Бразилия — ее десятки: Амазония и Пампа (Pampa), Серраду (Cerrado) и Каатинга (Caatinga), Атлантический лес и Пантанал (Pantanal). Кроме того, есть север, есть юг, есть северо-восток, есть центрально-западный и юго-восточный регионы. И побережье, и центральная часть. И есть социальная пропасть между одним процентом мультимиллионеров, путешествующих на личных вертолетах, и 50,3% населения, живущего без канализации. Со всеми разновидностями среднего класса посередине.

Я расскажу вам про собственный опыт — опыт португальца среднего класса из города Рибейран-Прету, который находится в центре штата Сан-Паулу, самого густонаселенного и богатого в стране: он считается сердцем юго-восточного региона, расположенного в биоме Атлантического леса. Эта земля — моя Бразилия.

Помимо многих Бразилий вы найдете в этой стране и многих «не образилившихся португальцев». В Рио-де-Жанейро, где «эти» говорят на манер лиссабонцев, где на каждом углу едят треску по рецепту Гомеш-де-Са (bacalhão à Gomes de Sá), где огромное сообщество иммигрантов не только основало гигантский спортивный клуб «Васко да Гама», но и подарило его сопернику «Фламенго» Зико, сыну выходцев из центральной Португалии, и где даже тротуары Копакабаны выложены португальскими камнями — здесь португальцу легко затеряться среди толпы. Однако в штате Сан-Паулу, где сломаешь язык, пытаясь повторить их «ррр», и где половина жителей носят имена итальянского происхождения, вроде «Болсонару», или арабского, как «Аддад», португалец, наоборот, выглядит существом довольно экзотическим.

И чтобы адаптироваться к моей новой (и дорогой сердцу) стране — вернее, к этой ее части — поначалу мне пришлось пересмотреть базовые понятия времени и пространства. Насколько я помню, в Лиссабоне мне никогда не доводилось жить в здании, построенном менее 50 лет назад — на самом деле, когда я жил в доме 50-летней давности, я считал его «новым». Здесь я живу в здании, построенном 15 лет назад, и, как утверждают местные жители, «для своего возраста оно неплохо сохранилось». Окружающие искренне удивляются, когда я рассказываю им о том, что в моем родном городе есть район, появившийся в конце девятнадцатого века — Авенидаш Новаш (Avenidas Novas). Я же в свою очередь поражаюсь бразильским коммерческим домам, которые хвастают своим «давним» происхождением, вывешивая таблички из серии «since 2013» (с 2013 года). «Since» есть знак глубокого почтения — наверное, в большей степени характерного для Сан-Паулу, чем для Бразилии в целом, и скорее для провинции, чем для города — к священным Соединенным Штатам.

С другой стороны, пока я жил в столице штата Сан-Паулу (потом объясню, почему я переехал), мне нужно было сделать репортаж в академии «Коринтианс» (Corinthians). В то время я жил в квартире недалеко от Авенида Паулиста. Взглянув на схему метро, я понял, что мне достаточно один раз поменять линию — в общем, подумал я, это как доехать от маркиза Помбала (Marquês de Pombal) до Эштадиу да Луш (Estádio da Luz). В итоге дорога заняла у меня полтора часа, и это только поездка в метро, потом до места назначения мне еще пришлось ехать на автобусе и на такси — да, город Сан-Паулу территориально занимает пространство от Лиссабона до Лейрии. Недаром «Новый мир» рос главным образом в эпоху автомобилей, тогда как «Старый мир» формировался в эпоху пешеходов или, на худой конец, лошадиных упряжек. В другой раз одна португальская газета предложила мне сделать репортаж в Форталезе. «Сможешь туда заскочить?» Слушайте, это «заскочить» было равносильно поездке из Лиссабона в Варшаву — да, порой мы забываем, что в Бразилии помещаются два Евросоюза.

Они, мои дочери-близнецы, произвели революцию в наших планах — которые заключались в том, чтобы жить, как и полагается международному корреспонденту, в новостном центре страны, в Сан-Паулу — и я обосновался в более «семейном» городе, том самом Рибейран-Прету, который находится в 350 километрах к северу от столицы штата.

И вместо головокружительного, яркого и красочного Сан-Паулу я оказался в городе с 700 тысячами жителей, прослывшем — хотя это и преувеличение — «бразильской Калифорнией» благодаря постоянной солнечной погоде, высокому качеству жизни и богачам, которые нажили себе целые состояния на местном агробизнесе. Здесь проходит вторая в мире по величине ярмарка сельскохозяйственных технологий, и каждый год заключаются сделки на сумму до пяти миллионов евро. Кроме того, здесь проводится крупнейшее в Латинской Америке родео: на состязания с участием тысяч наездников, лошадей и быков съезжаются до одного миллиона гостей, а также организуются более ста концертов местной музыки «сертанежу».

Здешние цены на жилье не идут в сравнение с заоблачными ценами Сан-Паулу, и в целом город с его кинотеатрами, книжными магазинами, театрами, собственными газетами, радио и телевизионными каналами глухой провинцией никак не назовешь. Самое главное: здесь находятся лучшие в Южной Америке государственные больницы, где семь лет назад и родились мои дочери.

Правда, со здоровьем в Бразилии шутки плохи. Равно как и с образованием. И с безопасностью. Если в Португалии расходы на личную безопасность смехотворны, а выбор в пользу государственных школ и государственных больниц выглядит вполне естественным, то в Бразилии очень важно иметь медицинскую страховку для детей, записать их в частные школы и жить в зданиях, обнесенных колючей проволокой под напряжением, с камерами наблюдения и с круглосуточным консьержем. В такой ситуации частные школы, врачи и охраняемые кондоминиумы позволяют себе неоправданно завышать цены, опустошая кошельки среднего класса. И оставляя подавляющему большинству населения, которое не имеет к ним доступа, довольствоваться услугами, характерными для стран третьего мира.

Как однажды сказал Том Жобим (Tom Jobim): «Бразилия не для новичков». Так оно и есть. Чтобы справляться с повседневными проблемами, несправедливостями и неравенством, за плечами должен быть солидный жизненный опыт. Однако все смягчает сердечность простых людей. Несмотря на передряги, с которыми все время сталкиваются местные жители, вам с большим трудом удастся найти грустного бразильца. А недружелюбного — и подавно.

Что касается повседневных привычек, то здесь принято употреблять в пищу меньше рыбы и вина, но больше мяса и пива — в остальном бразильская кухня похожа на португальскую, к которой добавляются памонья, тапиока, пасока и другие местные деликатесы. Хотя по количеству верующих Бразилия — самая католическая страна на планете, она также занимает второе место по числу евангелистов и бьет мировые рекорды по числу последователей спиритизма — завидная религиозность. И это не считая последователей кандомбле, умбанды, санто дайме и многих других верований.

Однако, как говорил Милор Фернандес (Millôr Fernandes), у Португалии и Бразилии есть «язык, который их разъединяет» — вот почему, чтобы меня понимали, мне приходится говорить на «образиленном» варианте португальского. Ведь если я приобрел бразильский акцент благодаря таким разнообразным и далеким друг от друга образцам, как Жуан Жилберту (João Gilberto), Синьозинью Малта (Sinhozinho Malta) или Паулинью Кашкавел (Paulinho Cascavel), то обратный процесс, за исключением странного Роберту Леала (Roberto Leal), так и не произошел.

С профессиональной точки зрения эта страна — настоящее сокровище для тех, кто работает с новостями. В тот день, когда я писал этот текст, в Рио случилась перестрелка, в Рораиме (Roraima) протестовали индейцы яномамо, в Паране был арестован губернатор, одному художнику в интернете угрожали расправой, 40 тысяч болельщиков собрались на тренировку футбольной команды Сан-Паулу. Кроме того, один бразильский судья обвинил своего коллегу в получении взятки в обмен на освобождение коррупционеров, некие певица и юморист обменялись в соцсетях оскорблениями, на одном конце страны сообщалось о ливнях, а на другом — о бесчеловечной засухе. Ну и, разумеется, все это на фоне предвыборных страстей. После многих лет работы в стране, где — давайте посмотрим правде в глаза — почти ничего не происходит, где муссируются одни и те же темы и фигурируют одни и те же персонажи, жить в избыточном новостном пространстве — бальзам на душу.

Как поет Шику (Chico Buarque) в «Тропическом фаду» (Fado Tropical), Бразилия — это «огромная Португалия». И бразильцы являются португальцами, у которых тоже всего в избытке: и достоинств, и недостатков. Вот почему восемь лет спустя после своего прибытия сюда я понимаю, что, как писал Перу Ваш де Каминья Его Величеству Дону Мануэлю I, «Бог не привел бы нас сюда, не будь на то справедливой причины».