По мере того как великие державы наращивают свое присутствие в Южной Азии, все взгляды обращены к Афганистану. Прошел год с того момента, как президент США Дональд Трамп обнародовал свою стратегию афганской войны в августе 2017, стремясь разрубить узел самого длительного конфликта с участием Америки. Но продолжающиеся наступления боевиков Талибана на город Газни показывает, что переброска нескольких тысяч американских военнослужащих в рамках операций «Решительная поддержка» и «Страж свободы», не смогла решительно переломить ход событий в пользу Кабула. Более того, Министерство внутренних дел Афганистана обвинило Пакистан в планировании атак на Газни, развеяв все надежды на улучшение отношений между двумя странами, возникшие после того, как президент Афганистана Ашраф Гани позвонил Имрану Хану, чтобы поздравить его с постом премьер-министра Пакистана.
Этого повторного обострения следовало ожидать. Судьба афганского конфликта в значительной степени зависит от Пакистана. И его стратегия сохранения внутреннего единства путем пресечения внешней агрессии, диктует, что внешняя политика Исламабада, в которой доминируют военные, всегда будет стремиться привести к власти в Кабуле подходящее правительство, которое, в частности, признает спорную границу и предпочтет держать Нью-Дели на расстоянии, чтобы устранить любые тревоги Исламабада по поводу стратегического окружения.
Нынешняя стратегия Пакистана по достижению этой цели сводится к поддержке движения «Талибан». Впрочем, эта поддержка усиливает антагонизм между Исламабадом и Вашингтоном. Новый американский президент Трамп настаивает на том, чтобы Пакистан отказался от поддержки боевиков в Афганистане. Однако, будучи вынужденным делать выбор между удовлетворением собственных стратегических императивов и умиротворением Соединенных Штатов, Пакистан всегда будет выбирать первое.
По мере того как война в Афганистане с участием Соединенных Штатов приближается к 17-й годовщине, Россия и Китай активизируют свое участие в переговорах. Для Соединенных Штатов, которые прилагают все усилия, чтобы выйти, наконец, из этого многолетнего конфликта, такой вариант развития событий может создать новые проблемы, особенно с Пакистаном, чьи укрепляющиеся отношения с Москвой позволят Исламабаду просто игнорировать дальнейшее давление со стороны США из-за его скрытого участия в войне.
Тем не менее, у Исламабада имеется несколько вариантов, и логичным ответом с его стороны на ухудшение отношений с одной великой державой, является установление более тесных отношений с другой. Разумеется, речь идет о России. В то время как отношения Пакистана с Китаем имеют долгую историю, которая началась в 1963 году с обоюдной вражды к Индии, его отношения с Россией в прошлом были открыто враждебными, и порой они даже перерастали в вооруженный конфликт, во время советско-афганской войны. После того, как 40-я дивизия Советской армии вошла в Афганистан в декабре 1979 года, американское ЦРУ и пакистанская межведомственная разведка координировали действия по доставке оружия афганскому движению сопротивления, известному как моджахеды. Следующим стал мучительный девятилетний конфликт, в котором Москва и Исламабад снова оказались по разные стороны, и которому суждено было стать последним гибридным сражением в холодной войне.
Однако, сегодня распределение ролей изменилось. Соединенные Штаты дистанцируются от Пакистана, строя оборонное партнерство с Индией, ключевым партнером России в Южной Азии в период холодной войны. Очевидно, что это партнерство направлено против усиливающегося Китая. Москва реагирует на авансы со стороны Пакистана, создавая более тесное партнерство с Исламабадом. Интересы России в значительной степени связаны с опасениями по поводу Афганистана. Провозглашение боевиками ДАИШ так называемого «исламского государства» вызвало в Москве обеспокоенность по поводу транснациональной экстремистской группировки, использующей Афганистан в качестве плацдарма для набегов на центральноазиатскую периферию России. Для Пакистана угроза со стороны халифата является еще более острой: 6 июля группировка взяла на себя ответственность за взрыв бомбы в Белуджистане, который привел к гибели 149 человек, уже второй подобный террористический акт в истории страны.
Не следует удивляться тому, что озабоченность Москвы и Исламабада по поводу группировки ДАИШ сближает их, в то время как обе страны к тому же имеют напряженные отношения с Соединенными Штатами. Что касается России, углубление ее отношений с Пакистаном происходит на фоне ее растущего стремления утвердить себя в качестве посредника в афганском урегулировании. Начиная с декабря 2016 года, в Москве прошли несколько конференций, направленных на ускорение переговоров между Кабулом и талибами.
Хотя раньше талибы не присутствовали ни на одном из этих собраний, они приняли приглашение Москвы принять участие в предстоящей конференции. Этот шаг является свидетельством стремления Талибана повысить свой дипломатический статус и позиционировать себя как серьезного политического игрока. Первоначально мероприятие было назначено на 4 сентября, однако Москва отложила его по просьбе афганского президента Гани, которому нужно больше времени для подготовки к этим переговорам. Если России удастся усадить за стол переговоров Кабул и Талибан, это приведет к усилению влияния президента Владимира Путина на ход переговоров об окончании конфликта, поддерживаемого НАТО, который Вашингтон так и не сумел урегулировать.
И наконец, Китай также усиливает свою роль в Афганистане. После начала войны деятельность Пекина в Афганистане ограничивалась добычей ресурсов, в том числе в рамках договора на сумму 3 миллиарда долларов на разработку медного рудника Меш Айнак. Но перспективы постоянной нестабильности Афганистана после провала НАТО в 2014 году подтолкнули Китай, граничащий с Афганистаном, к принятию более активной роли. Со стороны Пекина последовали крупные обещания иностранной помощи, в то время как китайские дипломаты предпринимали все возможные усилия для продвижения переговоров между Афганистаном и Пакистаном, а также пытались добиться того же между Кабулом и Талибаном. Китай также пригласил Афганистан присоединиться к Китайско-пакистанскому экономическому коридору.
Согласно некоторым слухам, предполагается даже строительство военной базы в Ваханском коридоре, расположенном в провинции Бадахшан на востоке Афганистана. Хотя Пекин отрицает наличие планов создания военной базы в Афганистане, расширение дипломатического и экономического влияния Китая означает, что он будет просто вынужден установить локализованное военное присутствие в различных частях страны.
Афганистан является логической ключевой точкой, учитывая две основные проблемы Пекина, связанные с этой страной. Речь идет о способности Афганистана сорвать реализацию проектов инициативы «Один пояс, один путь» в соседних странах, а также способности уйгурских боевиков использовать территорию Афганистана для совершения нападений на соседнюю провинцию Синьцзян.
В конечном счете, растущее взаимодействие России и Китая с Пакистаном ограничит способность Вашингтона корректировать политику Исламабада в соответствии с собственными интересами в Афганистане. Хотя общая угроза со стороны боевиков группировки ДАИШ является одной из немногих объединяющих целей для разрозненных внешних игроков в Афганистане, геополитическая напряженность, органично присущая соперничеству между великими державами, позволяет уверенно утверждать, что в обозримом будущем координация действий по урегулированию афганского кризиса будет в лучшем случае эпизодической, а кровопролитная война в нынешнем году не прекратится.
