Соотношение между дефицитом и ВВП, приведенные в порядок счета, выполненное домашнее задание. Эта небрежная, тусклая, умирающая, корпоративная, бухгалтерская концепция Европы больше не работает. Это стало очевидным с возникновением популизмов, излюбленной мишенью злости которых стала Европа из-за своей политической несостоятельности. Последний пример — это дело судна Дичотти.
Европа, одним словом, находится не в лучшей форме, это известно. Но на данный момент позволить, чтобы «больной» отправился в мир иной, было бы грехом (даже смертным). Причину этого нам демонстрирует Германия, которая, возможно, впервые, подает робкие признаки стремления взять на себя роль в том числе и политической гегемонии на континенте, завоевывая огромное пространство независимости у вечного каменного гостя — Соединенных Штатов.
Судить об этом можно, исходя из недавней встречи Ангелы Меркель (Angela Merkel) с Владимиром Путиным во Дворце Мезеберг, на которой официально произошла попытка сближения Берлина с Российской Федерацией после нескольких лет трудностей. Отношения между Германией и Кремлем можно назвать почти естественными, однако они постоянно были занозой в боку Белого дома, который всегда стремился поддерживать изоляцию Западной Европы, находившейся под его влиянием со времен окончания Второй мировой войны, от ее восточной части, от сердца огромного евразийского континента, богатого природными ресурсами (и ядерными боеголовками).
Так, в то время как Трамп, пусть и под осанны, распеваемые европейскими сторонниками независимости, если не считать сцен в Хельсинки, вдруг сталкивается с ограниченным количеством маневров по сравнению с американским «глубинным государством» (и доказательством тому служат новые санкции против Москвы), которое удерживает его в игре даже угрозами импичмента, связанного с делом «Рашагейт», ненавистная (для тех же сторонников независимости) Меркель бодро трудится, вырабатывая обновленную «остполитик», расцветающую в разрыве с Соединенными Штатами из-за таможенных пошлин, газопровода «Северный поток — 2» и иранского вопроса.
О цели в долгосрочной перспективе, возможно, проговорился ее министр иностранных дел, социал-демократ Хайко Маас (Heiko Maas), пусть и известный в прошлом своей проатлантической позицией. В июле он говорил о необходимости прийти к «единой Европе (…), которая не будет полностью зависеть от Соединенных Штатов». В августе Маас говорил в коммюнике, которое Меркель — в некотором замешательстве — впоследствии назвала «несогласованным», о системе платежей, альтернативной от сети Swift и независимой от Соединенных Штатов. Размышления в этом направлении созвучны российским и китайским планам по постепенному освобождению от зависимости от доллара. Такого рода речи в Старом Свете еще никогда не произносились, да вдобавок еще и умеренным политиком.
Если не считать опровержений, то очевидно стремление к автономии Европы (или, скорее, на данный момент такое стремление Германии), которая не хочет больше зависеть от трудностей, испытываемых заокеанским партнером. Времена Обамы (Obama), в которые евроатлантическая интеграция проходила беспрепятственно в ущерб отношениям с Москвой, похоже, стали достоянием прошлого.
Нападать на Европу теперь бессмысленно
Если Германия борется за европейскую независимость, то со стороны зарождающихся суверенных сил было бы глупо в данный момент бросать Европу и нападать на нее. Потому что, пусть это будет ясно, главная большая проблема европейского суверенитета состоит именно в соотношении сил с Соединенными Штатами. А не с евро. Однако именно это и происходит.
Причину, возвращаясь к истокам развивающейся риторики, следует выделить в том числе и главным образом в неадекватной стратегии офисных сотрудников, мелкой-мелкой буржуазии, которую пытаются продать сторонники общего европейского проекта. Сегодня движения, стремящиеся спасти Европу, должны понять, что без инструмента равного могущества по сравнению с популизмами, то есть без глобального видения, невозможно требовать народного согласия с проектом, который видится сегодня как никогда более далеким и недосягаемым.
Глобальное видение
Таким образом, отказавшись от бесполезной риторики ответственности (ни разу за всю историю человечества великие проекты не рождались у «ответственных», а наоборот, у безответственных, у безрассудных умов, у визионеров и отважных, от Александра Македонскогодо Бонапарта) и от жалкой и слабой риторики прав человека, нам нужна великая мечта. По-настоящему смелая мечта. Которая, однако, в эпоху кризиса англосаксонской капиталистической финансовой системы и ее гегемонии уже не будет восприниматься как ересь.
Какой же могла бы быть эта мечта? Единственно возможной, пусть и осуществляемой в течение длительного, даже самого продолжительного периода. Мечта о большой федеральной Европе. Геополитический проект, вынашивавшийся Наполеоном, Гитлером и (в сущности) даже СССР, за вычетом осужденных историей идеологий и их трагических финалов, все еще может быть долгосрочным маршрутом для тех, кто мечтает о европейском континенте, куда будет включена великая Россия как мировая сверхдержава. Политическая Европа вместо американизированного Запада. Реальность, строящаяся на четырех тысячелетиях общей истории, культуры и традиций. Трудный, рискованный, практически нереализуемый проект. О котором, однако, можно мечтать. Заключив добрый мир с близорукими национализмами и популизмами. Вот, если можно давать совет тем, кто хочет спасти Европу, это и может быть то видение, в которое следует верить и которое следует с убеждением распространять. Это совсем не то, что ответственность, гостеприимство и права человека.
Источник: Il Giornale
