После нескольких десятилетий беспрецедентного роста и восторга всего мира, Китай, как отмечают многие наблюдатели, все чаще оказывается под влиянием встречных ветров. Вторая по величине экономика мира внезапно оказалась нерешительной, и даже, пожалуй, неустойчивой.

Причинами являются не только системные экономические противоречия. Эти встречные ветры спровоцированы непоследовательными и ситуативными решениями в области управления, которые Си Цзиньпину пришлось принимать, чтобы укрепить цитадель правления Коммунистической Партии.

Если говорить об экономике, многие наблюдатели испытывают раздражение от сложных балансирующих манипуляций между необходимостью масштабного сокращения доли заемных средств и продолжением политики стимулирования для поддержания экономического роста, остро необходимого для выхода из так называемой «ловушки среднего дохода».

Другие эксперты придерживаются мрачных прогнозов в отношении очевидного приближения Китая к макроэкономической ловушке, известной как «невозможная троица», или трилемма.

Выражаясь лаконично, трилемма – это невозможность зафиксировать курс национальной валюты, сохраняя при этом независимую политику процентных ставок и не ограничивая свободу перемещения капиталов через границу. Суть в том, что можно обладать любыми двумя возможностями из трех упомянутых, но ни в коем случае не всеми тремя. Другими словами, расчет на то, что можно одновременно расходовать капитал и сохранять его нетронутым – это рецепт финансовой катастрофы.

Подобно экономической «невозможной троице», можно говорить о балансировании между контролем и свободой, только не денежных потоков, а идей. Китайская мечта президента Си Цзиньпина предусматривает великое омоложение нации при одновременном возрождении центральной роли Китая в мировом порядке.

Жесткий контроль

Однако, на эту мечту ложится тяжелая тень все более жесткого контроля государства над содержанием общественной дискуссии, над возникновением новых идей или даже над эволюцией старых, а также контроль над международным обменом идеями и технологиями.

Маловероятно, что переход Китая к замкнутому циклу ограничений будет способствовать омоложению нации. Напротив, трилемма управления толкает страну на беговую дорожку авторитаризма с единственным выходом.

Скептикам достаточно взглянуть на эволюцию отказа Китая от использования наличных в пользу транзакционной кредитно-скоринговой системы в Интернете или на рост культа личности вокруг фигуры Си Цзиньпина, а также на расширение долгосрочной антикоррупционной кампании, включающей теперь не только членов партии.

Относительно последнего, вебсайт RSDL Monitor сообщает, что вновь сформированная Национальная комиссия по надзору (NSC) будет осуществлять надзор за местами временного содержания людей (RSDL), который вебсайт Monitor назвал «масштабным расширением системы задержания shuanggui, что в переводе с китайского означает «явиться в назначенное время и место». Ранее эта система применялась только к членам партии».

«В Китае практикуются несколько уникальных систем содержания под стражей, нацеленных на все более широкие круги населения, причем это все чаще сопровождается насильственными исчезновениями. Возможно, это означает, что Китай будет применять подобные насильственные исчезновения в невиданных прежде масштабах», – говорится в сообщении.

Недавно Китай подвергся в ООН жесткой критике за подобную практику в Синьцзян-Уйгурском автономном округе. ООН обращает внимание на то, что «многие заслуживающие доверия источники сообщают, что 1 миллион этнических уйгуров в Китае содержатся в специальном месте, напоминающем «огромный лагерь для интернированных лиц, который содержится в секрете».

Недавний доклад американской комиссии описывает ситуацию в Синьцзяне как «крупнейшее массовое лишение свободы этнического меньшинства в современном мире».

Китайская делегация в ООН отрицает само существование этих исправительных лагерей. Вопрос заключается в том, продиктованы ли эти странные явления необходимостью или внутренними законами системы.

Сложность политической системы

На Восточно-Азиатском форуме Уильям Оверхолт из Гарвардского университета утверждал, что вся внутренняя политика Си Цзиньпина была реакцией на «давление, порожденное сложностью политической системы, которая обусловила политические реформы в других местах».

В 2005 году, по его словам, китайское руководство стало раздражать то, что центр теряет контроль над регионами. Экономическая реформа захлебывалась. Могущественные кланы верховодили в политической сфере. Местные органы власти действовали по-своему. Коррупция приняла масштабы эндемии.

Ответ заключался в «отчаянной централизации власти в стране». На долю Си Цзиньпина выпало предпринять все, что было возможно – консолидацию партийной власти и осуществление реформ. «Рыночное распределение ресурсов может нанести ущерб власти и финансовому положению всех крупных групп влияния… и инструмент, применяемый Си Цзиньпином для устранения противников реформ – антикоррупционная кампания – не только отталкивает от него лидеров всех этих групп, но и пугает чиновников, призванных осуществлять эти реформы», – сказал Оверхолт.

В недавней нашумевшей критической статье академик Сюй Чжанжу говорил о возвращении «атмосферы страха и тревоги среди интеллектуалов». По его мнению, «левый поворот в образовательной политике и весьма спорное движение «Преобразование мышления», возможно, указывают на то, что не исключаются гораздо более экстремальные события.

Будто бы в ответ на эту критику, Коммунистическая партия Китая объявила идеологическую кампанию, направленную против интеллектуалов, которые недостаточно «патриотичны».

Итак, на середине пути Китай оказался выброшен на скалы порывистыми ветрами экономических и политических реформ. От того, как страна сумеет справиться с этими проблемами, будет во многом зависеть ситуация во всем мире.

Между тем, «невозможная троица», с которой столкнулась экономика, многообразна и многослойна, и скорее всего, разрушительна для грандиозных амбиций Китая. Если «страх», о котором академик Сюй говорит в своем эссе «Постоянные страхи, сиюминутные надежды», становится общим явлением в условиях изменения геополитического ландшафта, наивно ожидать рациональной реакции от осажденного центрального правительства Китая.

Как эти реакции будут проявляться в дальнейшем, можно только гадать, но прежде уже не раз делались ошибочные выводы, и простор для дальнейших возможных ошибок огромен.