Никол Пашинян и Роберт Кочарян
Арест главы государства, пусть и с приставкой «экс», всегда громкое событие для любой страны. Тем более, если бывшие президенты или премьер-министры попадают за решётку не в качестве фигурантов антикоррупционных расследований, а после предъявления им обвинений в совершении преступлений против основ конституционного строя.
Для Армении, где ранее суд первой инстанции Еревана отправил второго президента республики Роберта Кочаряна под двухмесячный арест, это не просто экстраординарный случай, а беспрецедентное явление в современной политической истории страны.
Специальная следственная служба (ССС) Армении в четверг, 26 июля, предъявила Кочаряну обвинение по ст. 300.1 Уголовного кодекса республики («Свержение конституционного строя»). Ему вменяется незаконное введение в стране чрезвычайного положения в марте 2008 года, после состоявшихся тогда президентских выборов, на которых официально победу одержал уже тоже бывший армянский лидер Серж Саргсян.
Вместе с Кочаряном фигурантами дела «1 марта» проходит группа лиц, большей частью, представители высшего военного командования Армении на момент занятия ими весной 2008 года руководящих постов в Минобороны и Генштабе страны. Дело дошло до того, что ССС возбудила уголовное дело в отношении генерального секретаря Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), генерал-полковника ВС Армении Юрия Хачатрова. Во время событий десятилетней давности он занимал пост замминистра обороны, а после вступления Сержа Саргсяна в должность президента был назначен начальником Генштаба армянских ВС.
В ночь на 28 июля суд постановил отпустить Хачатурова под залог в 5 млн драмов (около $ 10 тыс.). Так или иначе, но он действующий административный глава региональной организации коллективной безопасности. Официальный Ереван не рискнул парализовать работу ОДКБ, хотя и обратился к союзникам по Организации с предложением рассмотреть вопрос прекращения полномочий Хачатурова на посту генсека. К экс-президенту Кочаряну, между тем, суд оказался менее снисходительным, и к нему, как можно понять, у новых армянских властей «особое отношение».
В предшествовавшие аресту Кочаряна дни много говорилось об эмоциональной подоплёке привлечения бывшего главы государства в качестве обвиняемого. У нынешнего армянского лидера, премьер-министра парламентской республики Никола Пашиняна с ним «личные счёты». 2 марта 2008 г. Пашинян был объявлен в розыск по тому же делу «1 марта». В июле 2009 г. добровольно явился в правоохранительные органы, в январе 2010-го был приговорён судом к семи годам лишения свободы, но по амнистии в мае 2011 г. вышел на свободу. На старте политического взлёта Пашиняна события 1−2 марта 2008 г. сыграли далеко не последнюю роль. Встав у руля власти после провозглашённой им весной этого года «бархатной революции», армянский премьер остаётся верен своим предыдущим многочисленным обещаниям о том, что он, рано или поздно, «докопается» до истинных виновников гибели десяти человек в начале марта 2008-го.
Персональная мотивация Пашиняна вокруг возобновления дела «1 марта» не вызывает сомнений. Но она отнюдь не определяющая. Политическая сторона вопроса, включая и её внешние аспекты, налицо. И действия нового армянского лидера заставляют многих в Армении забеспокоиться.
В своём большинстве жители республики не испытывают к Кочаряну тёплых чувств. В сознании армянских граждан он тесно ассоциируется с коррупцией, обогащением в период пребывания у власти, накоплением огромного состояния. Но о нём есть и другая память, в недрах бюрократического аппарата страны. Многие видные функционеры бывшей правящей Республиканской партии Армении (РПА) были выдвинуты на ответственные государственные посты ещё во времена президентства Кочаряна. Сам Серж Саргсян довольно длительное время в первый срок своего пребывания на Баграмяна 26 (резиденция главы армянского государства) считался «кадром Кочаряна».
Последний запомнился административной элите страны не только как «долларовый миллиардер», но и в качестве жёсткого и одновременно «справедливого» политического руководителя. «Кочаряновское десятилетие» (1998−2008) олицетворяется у бюрократии с экономическим подъемом и относительной стабильностью на карабахском направлении затяжного противостояния с Азербайджаном. Считается, что Роберт Седракович был на порядок более решительным лидером, чем Серж Азатович, над которым постоянно довлел «груз 1 марта».
Останься Кочарян каким-то немыслимым образом до сих пор у власти, у Пашиняна не было бы ни единого шанса не то чтобы на осуществление «бархатной революции», а, по всей видимости, на занятие политической деятельностью как таковой. Подобные оценки до сегодняшнего дня широко представлены в среде армянской бюрократии среднего и отчасти высшего звена. У них отчётливая «ностальгия по жёсткой руке». А она, как можно с уверенностью предположить, совсем скоро может стать первоочередной необходимостью для властей находящейся фактически в состоянии войны Армении.
Кочарян объяснил предъявленные ему обвинения не только сведением политических счётов, но и соображениями пресечения новой властью его возвращения в большую политику. Дескать, таким образом Пашинян и его ближайший круг загодя лишают экс-президента возможности участия каким-либо образом в ожидающих Армению досрочных парламентских выборах.
В этом, пожалуй, больше вымысла, чем правды, учитывая сопоставление нынешних реальных электоральных рейтингов Пашиняна и Кочаряна. Первый пользуется широкой народной поддержкой, и, по всей видимости, сможет сохранить ядро своих сторонников до мая следующего года, крайнего срока проведения в стране выборов, который зафиксирован в программе действующего правительства. Но арест Кочаряна — далеко не только внутриполитический фактор борьбы. Сам экс-президент, за несколько часов до решения суда о его аресте, указал на «карабахский аспект» поднявшейся вокруг него шумихи. «Мой арест станет подарком Азербайджану», — заявил он в прямом эфире одного из армянских телеканалов.
Насколько это «подарок» и как уголовное преследование утратившего доверие широких армянских масс политика отразится на позициях Еревана в карабахском конфликте — большой вопрос. Однако он не заслоняет собой одну объективную реальность: Пашинян не купирует риски, связанные со сползанием Армении в состояние внутриполитической турбулентности, а, напротив, провоцирует их.
Армения находится на пороге новой масштабной военной эскалации с Азербайджаном. На линии фронта, как отмечают армянские военачальники, в эти дни небывалое спокойствие. Но оно весьма обманчивое. Арест экс-президента по обвинению в «государственном преступлении» — это чёткий сигнал Баку, что его главный военно-политический противник переживает крайне нестабильные времена, чуть ли не каждый день балансируя у черты «контрреволюционных» последствий «армянской весны» 2018 года.
Кочарян был и остаётся решительно пророссийски настроенным армянским политическим деятелем. Он не дал ни одного повода Москве заподозрить его в ведении двойной игры. У Пашиняна и в особенности у его ближайших сподвижников, к сожалению, таких поводов хоть отбавляй. Недавнее интервью Пашиняна «Эхо Москвы», организованное одним из его ближайших соратников, в котором глава правительства, скажем так, «не блистал» — один из последних примеров.
Если Баку попытается воспользоваться закравшимися у Москвы сомнениями по части искренности Пашиняна, то средство провоцирования армянской «контрреволюции» лежит на поверхности.
Считается, что новая война в Карабахе станет фактором консолидации армянского общества, политических и бизнес-элит, а не детонатором разъединения. Так было на всех этапах 30-летнего противостояния Армении и Нагорного Карабаха Азербайджану. Впрочем, «бархатная революция» внесла свои коррективы в принцип армянского единения на каждом витке азербайджанского вызова вокруг Карабаха. И вот почему.
Все последние годы, до восшествия Пашиняна на олимп, фактор Карабаха в руках политической элиты Армении, которую принято называть «карабахской» (Кочарян и Саргсян — выходцы из непризнанной армянской республики), носил защитный и сдерживающий характер. Указанием на постоянно исходящую от Азербайджана угрозу возобновления войны «карабахская элита» в Ереване защищала свои внутриполитические позиции и сдерживала поползновения на власть со стороны других сил. Карабах стал источником власти для Кочаряна, утверждения у неё Саргсяна, условной квинтэссенцией пребывания «карабахцев» у государственного руля в Армении.
С приходом Пашиняна данный фактор меняет свой внутриармянский политический вектор с защитного, на «наступательный» характер. Теперь он становится одним из главных инструментов не сохранения у власти, а возвращения к ней. А добиться такого возвращения отныне можно не поддержанием статус-во в зоне конфликта, а его расконсервацией.
Означает ли это, что «карабахская элита», позиции которой в Ереване продолжают ослабевать (отметим, что потенциальный «знаменосец» карабахцев в Ереване, который мог стать преемником Саргсяна — бывший премьер Карен Карапетян — самоустранился от активной политики), утрачивает интерес к недопущению возобновления войны с Азербайджаном? И да, и нет. Но иного пути возвращения на армянскую политическую вершину, иначе как через выигранную и в этот раз у Баку войну, у сторонников «карабахской линии» Кочарян — Саргсян — Карапетян на поверку просто нет. А если так, то арест Кочаряна может стать отправной точкой запуска «контрреволюционных» процессов в Армении.
Одно плохо — это прямая дорога к войне в регионе, неизбежность которой и без того с каждым годом становится всё более осязаемой. К тому же получается, что в неудаче Пашиняна на первых этапах новой войны в Карабахе могут быть заинтересованы его внутренние противники. Только так, через возможный провал «необстрелянного» премьера в Карабахе, РПА и примкнувшие к ней силы и отдельные политические фигуры могут столкнуть Пашиняна в политическое небытие.
Кочарян критиковал своего «преемника» Саргсяна, порой достаточно жёстко, и за промахи в социально-экономической политике государства, и за политическое доминирование РПА, и за переход от президентской к парламентской системе правления, и за попытку нормализовать отношения с Турцией. Но они никогда не вступали в прямое выяснение отношений, держа дистанцию и ссылаясь на то, что «двум карабахцам противопоказана вражда». Если так, то после ареста Кочаряна у Саргсяна и других представителей карабахской элиты есть стартовые предпосылки обратить ситуацию в свою пользу, перейти от глухой обороны в наступление по всем политическим фронтам. Весь вопрос, однако, в том, что для такого перехода ни у того, ни у другого нет серьёзной социальной базы и кредита доверия граждан, а сама политическая атака на Пашиняна лишь приблизит «час Х» в войне с Азербайджаном. К ней конкретно сейчас ни находящийся под арестом Роберт Кочарян, ни пребывающий непонятно где Серж Саргсян явно не готовы.
https://eadaily.com/ru/news/20...
