Известно давнее стремление США единолично определять, какая страна является оккупантом, а какая воссоединяется со своими исконными территориями. Вашингтон по-прежнему пытается вершить суд в этих вопросах и свою политику в отношении других государств строит соответственно. «Оккупанты», естественно, обкладываются санкциями и военными базами, хотя такой реестр стран американцы и сегодня строго подразделяют, скажем так, на своих и чужих, почему-то забывая при этом о своих собственных аннексиях в Северной Америке, Тихоокеанском, Карибско-Центральноамериканском регионах…
В этой связи примечательны недавние косвенные «сигналы» Вашингтона Москве о возможном пересмотре позиции США по статусу Крыма. Вот сообщение ряда информагентств (14-15 июля): «…На совместной с премьер-министром Великобритании Терезой Мэй пресс-конференции по завершении двусторонних переговоров в Лондоне, у главы США поинтересовались, возможно ли улучшение отношений Москвы и Вашингтона, если Крым останется в составе РФ. – “Да, я так думаю”. И далее многозначительное пояснение: “Когда дело касается Крыма, особо мне об этом сказать нечего, кроме того, что мы это рассмотрим… Мне сдали множество “плохих карт” и я решаю эти проблемы одну за другой. И знаю, как их решить”».
Причем Д. Трамп выступил со схожей оценкой по статусу Крыма и незадолго до Лондона. Суть ее, если вкратце, в том, что Крым – российский по факту, русское население там всегда было в большинстве, и все это игнорировать нерезонно.
Возможно, такие пассажи есть политиканская игра, но, все же, небезынтересен сам факт их озвучивания именно президентом США. Можно предположить, что такие «виражи» обусловлены и тем, что, как и у бывшего СССР, у России сдержанная реакция на включение в состав США в результате аннексий многих соседних и других зарубежных территорий. Точнее – островов и акваторий в ряде ближних и отдаленных от США регионов. А о такой реакции в Вашингтоне, скорее всего, не забывают...
Россия для ослабления возрастающего политико-экономического давления на нее со стороны Лондона и Парижа стремилась установить дружественные отношения с США еще со времени их провозглашения в 1776 г.
Штаты же отвечали на это сдержано – даже после продажи им по символической цене российских Аляски и примыкающего к ней Алеутского архипелага (1867 г.). Такая линия США обуславливалась нейтрально-изоляционистской внешней политикой Вашингтона до начала Первой мировой войны.
Но Россия всегда надеялась на отказ Вашингтона от такой политики, поэтому не реагировала, к примеру, на захват США у Испании, в ходе американской агрессии 1898 г., карибских островов Пуэрто-Рико, Вьекес, Кулебра и тихоокеанских Филиппин, Гуама, южной части Марианского архипелага, на введение в то же время американского протектората на испанской до 1899 г. Кубе. Тогда же Вашингтоном были аннексированы независимые до того Гавайские острова и (в 1899 г.) «ничейные» острова Восточное Самоа на Тихом океане, что тоже не осуждалось Россией.
Неоколониальная покупка Вашингтоном западных Виргинских островов, что вблизи Пуэрто-Рико, за символическую плату (всего лишь 25 млн долл.) у Дании тоже обошлась без какой-либо реакции с российской стороны.
Напомним и о том, что в начале 1900-х США захватили у Гаити, Гондураса, Колумбии, Никарагуа, Панамы ряд карибских островов, примыкающих к контролируемому Вашингтоном Панамскому каналу, и на выходе из этого канала – через Карибскую акваторию – в Атлантику (Ронкадор, Навасса, Суон, Маис и ряд других). Сие тоже не комментировалось ни в России, ни в СССР. Правда, в 1970-х почти все эти острова – кроме экс-гаитянской Навассы, что поныне в составе США, – были-таки возвращены тем странам.
Москва опасалась нового (после 1961-1962 гг.) обострения ситуации вокруг Кубы, к тому же СССР и США договорились в тот период о совместных мерах по ограничению стратегических вооружений. Потому из-за упомянутых территорий было нецелесообразно нагнетать напряженность во взаимоотношениях.
А поскольку эти острова (наряду с Кубой) вблизи самих США, рикошетом на антиколониальную активность Москвы в том регионе вполне могли стать военная провокация против Кубы или даже вторжение на «Остров Свободы». Кстати, та же причина стала, по сути, главной в том, что Москва и Гавана не решились оказать военно-техническую поддержку восточнокарибской Гренаде, где у власти был «прокубинский» премьер Морис Бишоп, в канун и в ходе ее оккупации войсками США (октябрь 1983 г.).
Кроме того, начало холодной войны и усиление советско-американской конфронтации уже в 1946-1947 гг. побудило Москву не препятствовать получению США в ООН (1947 г.) права опеки, т.е. протектората над обширными японскими архипелагами на западе и юго-западе Тихого океана – Маршалловым, Каролинским, Северо-Марианским и Палау. Такая позиция Москвы, видимо, была связана и с ожиданием того, что США официально признают принадлежность Советскому Союзу южнокурильских островов. Но, как известно, такого признания со стороны США нет по сей день и вряд ли оно предвидится…
И еще. Хотя Куба была союзником СССР, между ними были непростые взаимоотношения, особенно политические. Что, в свою очередь, предопределило, скажем так, нейтральную позицию Москвы по статусу военной базы США в Гуантанамо и прилегающей кубинской территории. Фактически это поныне оккупируемая Вашингтоном зона, ибо еще в 1960-м Гавана потребовала от США расторгнуть соответствующий договор (1934 г.) о ней. Чего кубинцы требуют и по сей день. Но американцы до сих пор квалифицируют е е как внутреннюю территорию США (например, по решению Верховного Суда США в 2008 г.).
На советско-американских переговорах по военно-политическим вопросам тема Гуантанамо не обсуждалась. Современная же позиция Москвы сводится к незаконности существования с 2002 г. тюрьмы ЦРУ в Гуантанамской зоне США, а вопрос дальнейшего пребывания базы в этом районе остается за скобками.
Стратегическая роль той зоны для Вашингтона общеизвестна, поэтому, с учетом упомянутых высказываний Д. Трампа о статусе Крыма, можно предположить, что американская сторона учитывает нейтральный по сути подход Москвы и к этому вопросу как до, так и после 1991 года.
Нелишне напомнить и о «подарке» в рамках небезызвестного договора Шеварднадзе-Бейкер 1990 года – о передаче американцам около трети общей территории экс-советских экономической зоны и континентального шельфа в акватории Берингова моря. С крупными запасами там нефти, газа, не говоря уже о ценных видах рыборесурсов. Вдобавок это максимально приблизило к советско-российскому побережью обоюдную морскую границу и тем самым привело к близкому соседству восточного (тихоокеанско-берингова) маршрута Севморпути с морскими границам США в данном регионе.
Соглашение, напомним, было до распада СССР ратифицировано Конгрессом США, но до сих пор оно не ратифицировано российской стороной, как и ранее Советским Союзом. Однако сие – не помеха: документ применяется в статусе временного на основе обмена соответствующими нотами между советским МИД и Госдепартаментом США в том же 1990-м...
Словом, целый ряд факторов наверняка влияет на прагматизм Вашингтона – по крайней мере, показной – насчет статуса Крыма. Но США в любом случае не могут квалифицироваться как некий верховный судья в межгосударственных территориальных спорах и конфликтах. Ибо все упомянутые, да и прежние территориальные приращения Штатов – например, отторжение почти половины Мексики 170 лет тому назад (1848 г.) – состоялись в результате их агрессий и интервенций.
фото: stoletie.ru
Артем Леонов
