10.07.2018
Розальба Кастеллетти (Rosalba Castelletti)
Мы поговорили с племянницей Сергея и двоюродной сестрой Юлии Скрипаль. Скрипали стали жертвами отравления химическим веществом в Солсбери. Именно племянница сообщила новости о своих родственниках. Теперь она намерена заняться политикой.
«Меня обвиняют в том, что я пользуюсь общественным резонансом этого дела, чтобы заняться политикой, но это не так». Разговаривая с нами по телефону из Ярославля, города в 250 километрах к северо-востоку от Москвы, 45-летняя Виктория Скрипаль не справляется с эмоциями.
Племянница Сергея Скрипаля и двоюродная сестра его дочери Юлии не успела объявить о выдвижении своей кандидатуры в местную региональную Думу, как из Лондона поступило сообщение о втором отравлении.
«Репубблика»: Многие в Москве обвиняли Лондон в намерении испортить Чемпионат мира по футболу. Что вы об этом думаете?
Виктория Скрипаль: Создалось впечатление, будто эта новость появилась как раз накануне возможного полуфинала Россия — Англия. Если Лондону нечего скрывать, то почему он не приглашает российских экспертов к сотрудничеству в ходе следствия? Или их специалисты пристрастны? Если не российских, то пусть пригласят хотя бы немецких или американских. И потом, почему они обвинили Россию еще до окончания расследования? Я не доверяю британской разведке. Спустя три недели после отравления она привлекла к расследованию специалистов Организации по запрещению химического оружия, представив только избранные доказательства.
— Почему вероятной мишенью стал именно ваш дядя?
— Я сказала сразу: давайте уберем политику. Это мог быть частный конфликт. Потом я узнала, что рядом с Солсбери находится лаборатория Портон-Даун. Возможно, они хотели провести испытания на людях. Или какой-то сотрудник похитил химическое вещество. Кто может утверждать, что все было не так? Особенно теперь, когда произошло второе отравление, и его жертвами оказались люди совершенно иного социального статуса. Я считаю, тот факт, что первой жертвой отравления стал бывший полковник ГРУ, был совершенной случайностью, но этого оказалось достаточно для раздувания скандала.
— Вы первой рассказали, что жизни ваших дяди и двоюродной сестры находится вне опасности, когда распространили аудиозапись телефонного разговора с Юлией. Вы разговаривали с ней после этого?
— Она звонила мне еще раз. Раньше, когда мы разговаривали по телефону, она всегда говорила, прощаясь со мной: «Пока, Вик!» Во время двух телефонных звонков из Лондона она говорила, наоборот, очень формально, как будто рядом с ней кто-то был. Во втором разговоре она обвинила меня в том, что из-за меня она не может вернуться в Россию, потому что я сделала ее отравление достоянием общественности. Я? Я первое интервью дала только в марте. Эта новость появилась на тот момент уже давно, ее комментировали СМИ и политики. Я дала интервью только потому, что устала слушать, как Сергея Викторовича называют «изменником родины». Это моя заслуга, что теперь его называют «бывшим полковником ГРУ». Возможно, она обвиняла меня только ради моей безопасности, кто его знает. Я хотела ответить ей, что не ищу публичности, что моя семья столкнулась с большим количеством неудобств. Мой сын не смог ходить в школу, потому что нам несколько недель нельзя было выйти из дома. Но она положила трубку. Я несколько раз пыталась ей перезвонить, но она не отвечала. Два ее номера телефона теперь не отвечают. Но я точно знаю, что она звонила другим людям в России. Если те, кто с ней рядом, захотят, чтобы она позвонила, тогда она позвонит.
— СМИ писали, что Юлия просила вас держаться подальше от ее дома. Почему?
— Здесь, в России, у нее квартира, машина и собака. Я хотела присмотреть за ее имуществом. Ее здесь нет, и никто не может защитить ее интересы. Но кто-то распространяет инсинуации, что я хочу присвоить все это себе…
— Вы дважды подавали документы на британскую визу, но вам отказали. Вы даже писали Терезе Мэй. Почему вам так важно туда поехать?
— Они выдумали формальное оправдание. Говорят, что моя зарплата не покрывает расходы на путешествие. Но у меня есть сбережения на банковском счете. Я предоставила им выписку со счета, но это не приняли во внимание. Все просто: Тереза Мэй дала указание, чтобы я не въезжала на территорию Великобритании ни под каким предлогом. Мои права тут не в счет. И потом речь вообще идет не о моих правах. У меня поручение от бабушки. Я хочу только, чтобы мой дядя снова стал ей звонить, чтобы сказал, что все хорошо. Она не знает, что произошло, и не понимает, почему он перестал звонить. Я ей сказала только: «Тут замешана политика, мы не должны вмешиваться». И еще я хочу встретиться с Юлией. Хочу, чтобы она мне в лицо сказала то, что было сказано по телефону, хочу понять, лжет она или нет. Если не считать бабушку, я — единственная близкая родственница. У меня есть еще сводная сестра во Владивостоке. Есть еще родственники покойной матери, но Юлия никогда с ними не общалась. Многие считают, что ею манипулируют спецслужбы, но мной никто не манипулирует!
— Вы не контактируете ни с какими чиновниками?
— У меня нет никаких связей с секретными службами. Поначалу я даже не знала, к кому обратиться. Я связалась только с дипломатами из российского посольства в Великобритании, которые по моей просьбе безуспешно пытались встретиться со Скрипалями в больнице. Еще я общаюсь с членами российского следственного комитета, которые открыли расследование о покушении на убийство Юлии, потому что она — гражданка России. Ко мне обратились с просьбой идентифицировать ее на видеозаписях камер в аэропорту в Шереметьево, чтобы убедиться, что в Лондон летела именно она. И, как мы с ними договорились, каждый раз, когда я разговаривала со своей двоюродной сестрой по телефону, я сообщала им номер, с которого она звонила и подтверждала, что голос принадлежит именно ей. Но они никогда не говорят мне, что делают или что намерены сделать. Я бы хотела, чтобы Скотланд-Ярд показал нам дядю или позволил услышать его голос. Мы его больше не видели и не слышали. И должны верить им на слово.
— Какие отношения были у вас с дядей?
— Его мать живет со мной, с моим мужем и детьми. Сергей Викторович раньше обязательно звонил ей раз в неделю или две. Если отвечала я, мы обменивались парой слов. Порой он рассказывал мне о своих домашних животных, которые были «его семьей». В одном телефонном разговоре он рассказал мне, что познакомился с семьей, которая часто приглашает его к себе в гости. Ему было важно находиться с семьей. В последний раз, когда мы разговаривали, он обещал, что позвонит 8 марта, чтобы поздравить нас с женским праздником.
— Почему вы решили выдвинуть свою кандидатуру в региональную Думу?
— Я приняла это решение уже давно. У меня есть определенные цели: освободить город от мусора, бороться против объявленной пенсионной реформы. Правительство хочет повысить пенсионный возраст, не обеспечивая взамен никаких социальных гарантий. Если мы хотим повысить рождаемость, нужно гарантировать людям социальные услуги. Я хочу, чтобы открыли детскую поликлинику и школу.
— Почему вы выступаете от партии «Справедливая Россия»?
— Я всегда выступала в оппозиции к Владимиру Владимировичу Путину. Я коммунистка. Но само слово «коммунист» — уже анахронизм. «Справедливая Россия» — более молодая партия.
— Однако она близка к путинской партии «Единая Россия». Чем вам не нравится Владимир Путин?
— Мне понятна его внешняя политика: он наконец-то начал защищать наши интересы. Но во внутренней политике, мне кажется, он непоследователен. Например, он обещал понизить НДС, а теперь, наоборот, хочет повысить его.
