Вот уже несколько столетий для поведения России характерны две вещи: с одной стороны, она следует правилами дипломатии, с другой — угрожает соседям. Поэтому интервенция Москвы в Восточной Украине не окончится никогда — независимо от дальнейших соглашений.
Пока царствует король Футбол, у мировой истории наступают каникулы — или просто на пару дней возникает такое ощущение. Но тут можно и ошибиться. Всего за несколько дней до начала футбольного праздника глава страны-хозяйки чемпионата провел свою ежегодную прямую линию. Добрый царь поговорил со своими людьми и показал, кто в доме хозяин. Бояре задрожали, а остальная часть мира получила урок демократуры.
В конце представления один из спрашивающих как по заказу упомянул Украину. Ответ хозяина Кремля был примечательным: Если будут иметь место провокации — весьма широкое понятие в словаре российских спецслужб —, то Украина рискует потерять свою государственность. Эти слова прозвучали скорее как угроза, чем предупреждение, и заслуживают в любом случае большего внимания окружающего мира, чем это было до сих пор.
Гибридная война — понятие, на которое Европа, Соединенные Штаты и Запад в целом должны раз и навсегда найти адекватный ответ. Иначе со спокойной жизнью придется проститься надолго. Неудивительно, что Центральную Европу время от времени охватывает оторопь.
Яснее чем во время своей прямой линии с Россией и всеми русскими Путин не мог выразить мысль о том, что Кремль по отношению к непослушным соседям оставляет за собой право на интервенцию. Впрочем, эти претензии на сферу интересов и на право вето не новы, если вспомнить неприкрытую угрозу, которая предотвратила в 2008 году более тесную ассоциацию Украины и Грузии с натовским альянсом.
Немецкая канцлерша и французский президент позаботились тогда о том, чтобы несмотря на оптимистичные заявления американского президента, которого тогда звали Джордж Буш, дело о вступлении Украины и Грузии в НАТО дальше заявления о намерении не пошло. Правда, дата вступления определена не была, и как бы подразумевалось, что этот день не наступит никогда.
Европейцы облегченно вздохнули, а Путин отложил свою угрозу до следующего раза. Кризис на Украине продолжается — с соглашением Минск — 2 или без него и с неясным финалом. Главное, что никто не возражает. Сила привычки создает своеобразное право привычки.
В жизни Владимира Путина прослеживается лейтмотив, коренящийся в глубинах русской истории. Джордж Ф. Кеннан (George F. Kennan), лучший американский знаток России XX-го века, блестящий дипломат — именно он, автор понятия «политика сдерживания» и соответствующей стратегии — описал в своей прекрасной работе об упадке и крахе системы союзов Бисмарка двойственный характер российской внешней политики и политики в области безопасности. Помимо государственной дипломатии по классическим правилам существовала всегда — или как минимум с периода наполеоновских войн — идеологическая параллельная стратегия, согласно которой Россия и русские должны были идти особым путем, олицетворяя собой «Третий Рим».
Эта стратегия возникла намного раньше Венского конгресса 1814/15 годов, но проявилась особенно ярко во время этой знаменитой мирной конференции, которая была призвана положить конец ужасам и катастрофам революционной эпохи. Царь Александр I видел в этой стратегии свою всемирно-историческую миссию и призвал своих европейских сателлитов образовать «Священный Союз».
Странная религиозность
Просвещенные дипломаты западного толка посчитали сначала это религиозно окрашенной причудой, правда, поддержанной массой русских во время их различных визитов в Западную Европу. Однако затем они заметили, что преемники Александра воспринимают свою миссию очень серьезно и осуществляют ее военными и дипломатическими средствами, где только могут. Например, в противодействии конституции Великого Герцогства Саксен-Веймар-Эйзенах, где достаточно было только угрожающе покашлять, или в акциях против великогерманских устремлений 1848 года, или в спасении Габсбургов, для чего были посланы войска.
Через пару лет на трон взошел Николай I: «У России только два союзника — армия и флот». Он объявил Россию защитницей христиан в Османской империи в пику Империи Британской.
В Лондоне религиозные порывы подобного рода не поняли. При поддержке Франции Наполеона III Великобритания послала корабли и солдат в Крым и положила русскому натиску в восточном Средиземноморье кровавый конец.
Следствием этих событий стала не только первая волна реформ в России, но и — после проявления слабости царизма — обращение к панславизму, предполагавшему, что Россия унаследует Балканы у Дунайской монархии и империю Османов на Черном море.
Терпеливый отпор и твердость
Опасность мировой войны за Средиземноморье витала в воздухе. В этот момент Бисмарк созвал в 1878 году встречу в верхах — «Берлинский конгресс», призванный сохранить мир. Но русская тоска в отношении Дарданелл и французский реванш в отношении Москвы соединились к тому времени в союзе, которые обозначил линии фронта Первой мировой войны.
Православие потерпело поражение, также как и панславизм. После революции 1917 года коммунизм стал следующей параллельной стратегией. Своей эпохальной статьей в журнале «Форин Афферс» (Foreign Affairs) Джордж Ф. Кеннан — автором статьи значился некто Мистер Х, в котором угадывался начальник отдела планирования госдепартамента — в 1947 году мобилизовал Америку.
Кеннан объяснил, что основа этой стратегии — опять-таки старорусская государственность, только усиленная и глобализированная тоталитарным коммунистическим учением. Стратегия Кеннана — терпеливое сопротивление и стойкость до того момента, когда советская система неминуемо падет от своей собственной слабости.
Коммунизму наступил конец, в том числе и в России. Но параллельная стратегия не закончилась, она только обрела новую инкарнацию. И Путин ее не изобретал, он — лишь ее великорусский наследник. Это обнаружилось уже в его петербургский период, когда уволенный из тайной полиции сотрудник стал помощником реформатора Собчака.
Проявилось это в форме, очень популярной в постсоветской России, когда неизвестный человек в сером фланелевом костюме взял слово и заявил, что после изменений 1991 года двадцать пять миллионов русских оказались по другую сторону новых границ. И что их будущее для России — «вопрос войны и мира». Имя этого неизвестного человека: Владимир Путин.
Параллельная стратегия не окончена, нигде. В Гарварде ее называют «мягкой силой», в Москве — гибридной войной.
