Начиная с реализации плана Маршалла после окончания Второй мировой войны, Британия находилась в сложном положении неустойчивого равновесия. С одной стороны, благодаря управлению американскими инвестициями для восстановления послевоенной Европы, Лондону удалось не только сохранить, но и существенно расширить контроль за финансовыми потоками ЕС. С другой стороны, случившийся в это же время распад колониальной системы существенно сократил значимость Соединенного Королевства в реальном секторе производства.
Пока западный мир имел куда расширяться, монетизация традиций позволяла Сити сохранять авторитет "первого, после бога", если не на планете (там главными все же считались США), то как минимум в Европе. Цены на металлы мир узнавал из котировок LME (London Metal Exchange). Цены на золото - из лондонского межбанковского фиксинга. 80% мирового товарооборота перевозится морем. В третьей четверти ХХ века до половины всего морского страхования контролировалось Лондонским Ллойдом. В 1995 году он собрал больше 1 млрд. британских фунтов страховых премий. Точнее, не так. Собрано всего было 1,3769 млрд ф.с., но потом 370 млн. были выплачены по страховым случаям, а миллиард остался в виде прибыли.
Но в начале нулевых пространство к расширению физически кончилось, что обострило конкуренцию внутри коллективного запада. Денежные потоки из Британии постепенно стали мигрировать на Континент. Также не сыграла ставка на договор TTIP, который не удалось продавить Вашингтону. Видя это, некоторые умные люди в Лондоне справедливо предположили, что США от Европы не отступятся просто потому, что колонизировать в мире больше некого. А без колонизации рухнут сами США.
Британия, как обычно, запустила собственную игру в "особый статус", который намеревалась получить через официальной отделение от Евросоюза, ставшее известным как Brexit. По нему, юридически для США, Лондон становился образованием от остальной Европы отдельным, а значит автоматически не подпадающим под американские санкции против ЕС. В тоже время деятели из Сити надеялись на нерушимость устоявшихся финансовых потоков и механизмов, позволяющим неплохо зарабатывать на обслуживании внутренних и международных европейских платежей.
Более того, Лондон намеревался получить от ЕС особый статус, сохранявший за Британией большинство преимуществ члена Евросоюза, но освобождавший ее от связанных с ними обязательств. Например, обязательства платить в фонды выравнивания ЕС.
Но план не сработал. После оглашения итогов общенационального референдума по Brexit Брюссель принял результат как окончательный, проигнорировав взятую Лондоном паузу. Уходите, значит, уходите, значит, так тому и быть. Тут-то и понадобился аварийный план Терезы Мэй. Ибо выяснилось, что только изобразить уход не получится, уходить придется на самом деле, и плата за покидание рядов для самого Лондона оказывается недопустимо высокой.
Например, 3/4 ВВП страны формируются услугами, из которых 65-72% - банковские. В том числе из них 2/3 складываются из обслуживания внутренних платежей европейских компаний. После Brexit британские банки лишаются европейской аккредитации, а без нее не имеют права работать на территории ЕС.
Получить отдельную аккредитацию, хоть сложно, но технически можно, однако это стоит существенных денег, которые, в свою очередь, сделают британские банковские услуги заметно дороже предложений континентальных банков. Капитал это ощутил и начался его переток в Берлин, Вену и Цюрих.
С торговлей тоже стало плохо. Из-за сворачивания собственного производства с 1970 по 2016 год объем совокупного импорта Британии вырос с 26,9 до 797,3 млрд. долларов или в 29,6 раза и достиг почти 60% от общего потребления страны. В 2016 году он составлял 30,1% ВВП.
Спасти ситуацию могла только попытка сохранить и после Brexit текущий механизм и размер ставок таможенных пошлин, прочих соборов, отражающий действующие нормы ЕС. Это позволяло бы добиться своего рода "технического безвиза", то есть прозрачности таможенных границ с Европой через соглашения по взаимному признанию таможенных ставок и пошлин.
Неопределенность с банковским капиталом сохранялась бы, но ее предполагалось решить в течение согласованных с Брюсселем 21 месяца "переходного периода", который начнется 30 мая 2019 года – с даты официального выхода Британии из Евросоюза. Официально, по пресс-релизам и заявлениям официальных лиц план реализовывался не без сложностей, но в целом успешно.
Тем неожиданнее оказался письменный ультиматум, который Терезе Мэй выдвинула Палата Лордов 2 мая 2018 года. Фактически это бунт на корабле. Законодатели официально заявили, что не намерены сохранять зависимость Великобритании от европейской политики даже на переходный период и точно после его окончания. Чем лорды руководствовались пока не понятно, но более разрушительного удара по плану Мэй сложно было бы придумать.
Без равенства пошлин автоматически идет под откос весь британский товарный экспорт, что с гарантией похоронит и финансовый сектор страны. Не исключено, что тем самым в публичную плоскость выплыли какие-то внутренние конфликты между правящими группировками страны, и какая-то влиятельная часть островной элиты решила потопить саму Мэй.
Так что в ближайшее время стоит ожидать серьезного политического кризиса в британском правительстве. В теории способного дойти даже до отставки нынешнего премьера. В любом случае это значит, что британский корабль тонет, и команда начинает больше задуматься о собственном спасении, чем о борьбе за живучесть всего корабля.
