Взрыв мировых эмоций после встречи глав Северной и Южной Кореи в Пханмунджоме несколько стих, и настало время более взвешенных оценок. И у этих оценок две стороны, которые, конечно же, взаимосвязаны, но которые необходимо развести между собой.

Воссоединение разделенного народа – всегда успех, всегда благое дело. А когда речь, как в случае с Кореей, идет о преодолении такого пласта не только национальных, но и международных противоречий, который в свое время уже едва не стал детонатором глобального ядерного конфликта, и эта угроза сохраняется и по сей день, то и подавно. В этом смысле, если путь к воссоединению будет пройден до конца, и на карте мира появится объединенная Корея, имена Ким Чен Ына и Мун Чжэ Ина, без преувеличения, будут вписаны в мировую историю.

Но это только один аспект. Имеется и второй – политический, и он тоже неоднороден. С одной стороны, как справедливо отмечает Глеб Ивашенцов, бывший посол Российской Федерации в Республике Корея (РК) в 2005-2009 годах, то есть в период оформления и активной реализации ядерной программы КНДР, «для России и Китая решение корейского вопроса очень важно. Мы не можем допустить ядерного конфликта у наших границ». И ситуация, подчеркивает дипломат, развивается именно в соответствии с принятой в прошлом году российско-китайской «дорожной картой» корейского урегулирования. Напомним, что она включала «двойную заморозку» - как ракетно-ядерной программы КНДР, так и той активности в проведении военных маневров, которую в последние годы развили США и Южная Корея.

С другой стороны, не менее чем перечисленные аспекты корейского урегулирования, актуален вопрос о том, кто еще, кроме лидеров КНДР и РК, в связи с этим претендуют на места в истории, и какой мотивацией они руководствуются – исторической или повседневной, текущей?

Первое, что здесь очевидно: в наибольшем выигрыше пока находится президент США Дональд Трамп. Во-первых, сейчас он представит (уже представляет) мировой и, главное, американской общественности межкорейскую Пханмунджомскую декларацию как свою личную заслугу, немало посрамив этим своих оппонентов в Конгрессе и теневых центрах политического управления в США. Случайно ли критики Трампа ныне помалкивают, стараясь избегать восторженных комментариев произошедшего в Пханмунджоме?

Лить воду на мельницу Трампа они не намерены, а привычно «ущучить» его игнорированием «американских интересов» трудно, практически невозможно. Возглавив межкорейское урегулирование, а Пханмунджомская декларация, утверждающая новый формат «тройки» США – Южная Корея – КНДР именно об этом, Трамп успешно обошел наиболее «острый» для Америки угол. Ведь если бы не американское лидерство в урегулировании на Корейском полуострове, объединение двух Корей могло больно ударить по интересам США.

Правда, не факт, что еще не ударит. Поэтому американские критики Трампа видимо, взяв паузу, затаили дыхание. По крайней мере, до его встречи с Ким Чен Ыном. Если президент США не добьется от Председателя Госсовета КНДР полного отказа от ядерного оружия, а не демонстративного закрытия полигона и прекращения пусков, а пока не вполне ясно, до какой черты готов уступать Ким, то на этот «угол» США и напорются.

Объединенная 80-миллионная Корея с ядерным потенциалом Севера и экономическим и финансовым Юга – это сверхдержава, которой американские оккупационные войска могут и не понадобиться, и тогда присутствие США в Азии, по сути, ограничится островными территориями. Ведь если вспомнить детали, на недавнем 3-м пленуме 7-го созыва Трудовой партии Кореи (ТПК) говорилось лишь о том, что программа испытаний свертывается именно потому, что она успешно завершена, и ракетно-ядерные силы сдерживания КНДР встали на боевые позиции. Никто там ни словом не обмолвился о том, что их с боевого дежурства надо снимать и уничтожать. Между тем, Трампу от Кима нужно именно это.

Но пока Трамп – триумфатор. И он пытается быстро развить и нарастить свой успех «блицкригом» на иранском направлении. И вот уже Эммануэль Макрон, собиравшийся было отговорить президента США от разрыва ядерного соглашения с Ираном, а вслед за ним и откровенно униженная в Вашингтоне Ангела Меркель, вопреки заявленной многажды позиции Евросоюза, начинают что-то лепетать про «новые условия» соглашения с Ираном. Прогнулись под Трампа? И это еще один его дивиденд в глазах американской элиты, позволяющий ему нажимать даже не столько на Тегеран, сколько на европейских вассалов, заявляя, что в северокорейском вопросе он «не хочет быть Джоном Керри, подписавшим с Ираном ужасное соглашение»?

Между тем, обозначение даты 12 мая как «критического» срока, после которого США выйдут из шестистороннего соглашения по Ирану, если оно не будет пересмотрено, побуждает задуматься и Ким Чен Ына. Если до его встречи с американским президентом это действительно произойдет, то насколько гарантирует от «сюрпризов» подпись США под соглашением уже с КНДР? И не будет ли она весить меньше той бумаги, на которой ее напишут?

Второе, что обращает на себя внимание, - это реакция Китая. Официально Пханмунджомская декларация получила поддержку КНР, что понятно по соображениям, изложенным выше: Китай не заинтересован в ядерном конфликте у собственных границ. Более того, еще во время состоявшегося в конце марта визита Ким Чен Ына в Пекин, северокорейский лидер явно обсуждал будущую встречу с Мун Чжэ Ином с председателем КНР Си Цзиньпином, который по итогам китайско-северокорейских переговоров заявил, что Китай «привержен цели денуклеаризации Корейского полуострова, защите мира и стабильности», подчеркнув при этом необходимость «решения проблем через диалог и консультации». И пообещал «конструктивно способствовать разрядке ситуации на полуострове».

Весь вопрос в том, что подразумевают в китайской столице под «диалогом и консультациями». Одно дело, если готовы закрыть глаза на откровенный нажим, которому Трамп обещает подвергнуть Ким Чен Ына в упомянутом вопросе о судьбе северокорейского, а в перспективе и «объединенного» корейского ракетно-ядерного щита. И совсем другое, если речь идет о выдвижении Штатам таких условий и требованиях от них таких гарантий невмешательства в интеграционный процесс и внутрикорейские дела, которые в случае их реализации обнулят нынешний выигрыш Вашингтона, что, несомненно, подвигнет связанного внутренними проблемами Трампа на новый виток конфронтации.

Не на это ли указывает следующее положение Пханмунджомской декларации: «Стороны объявили, что будут активно продвигать трехсторонние переговоры РК, КНДР и США или четырехсторонние переговоры РК, КНДР, США и Китая, чтобы в течение года конвертировать соглашение о прекращении огня в Корейской войне в мирное соглашение, сформировать долговременный и прочный мирный механизм». Так в каком именно формате? И от чего будет зависеть его выбор? Ясно ведь, что трехсторонний формат – это полный и всеобъемлющий успех Трампа, а вот четырехсторонний - его «пиррова победа», отданная, прежде всего, Китаю.

Отдаст ли победу Трамп? И пойдут ли до конца в Пекине? О чем договорились Си Цзиньпин и Ким Чен Ын в преддверие встреч последнего с Мун Чжэ Ином и Трампом, если говорить о деталях, оставшихся за кадром и не попавших в СМИ?

Есть и еще один говорящий симптом. По окончании межкорейской встречи Трамп имел переговоры с Мун Чжэ Ином и японским премьером Синдзо Абэ, которому сообщил о готовности КНДР к переговорам с его страной. Звонков Си Цзиньпину и российскому президенту Владимиру Путину Трамп не делал, по крайней мере, об этом ничего не сообщалось ни с одной из сторон. Как и российский лидер ограничился разговором с южнойкорейским.

Что приобретает или чего недополучает от запущенного корейского процесса Россия? Опять-таки, от границ нашей страны отодвигается возможная угроза ядерного конфликта. Однако ответ на соответствующий вопрос заместителя главы МИД Игоря Моргулова однозначностью не отличается. С одной стороны, подчеркивается, что урегулирование на Корейском полуострове развивается по российско-китайской «дорожной карте», и что Москва не заинтересована становиться субъектом будущего мирного договора, который является делом только двух сторон – Южной Кореи и КНДР. С другой стороны, напоминается о шестистороннем формате урегулирования кризиса, с которым, надо полагать, ни трехсторонний, ни четырехсторонний не согласуются и даже не сопрягаются.

Возможно, второй после сохранения/отказа Ким Чен Ына от ракетно-ядерного щита лакмусовой бумажкой реального положения дел послужит место его встречи с американским президентом. Маленький, но важный нюанс. Помимо Монголии и Сингапура, которые находятся в «шорт-листе» кандидатов на прием встречи лидеров КНДР и США, в списке значится и российский Владивосток, и именно на этом адресе, по сведениям из дипломатических источников, настаивает северокорейская сторона. Каковы возможные символика и результат таких переговоров в этом случае? И насколько они будут отличаться от тех, что получатся в других центрах? Это ведь все тоже имеет и свою логику, и свои последствия.

Понятно, что США сделают все, чтобы встреча состоялась где угодно, только не в России, сам факт приезда в которую Трампа сработает против него во внутренней политике. Может быть, именно с этим связана антироссийская риторика, в которую ранее сдержанный в этом вопросе хозяин Белого дома ударился, обвинив российского президента в провокационном стремлении «рассказать обществу о связях его штаба с российскими властями».

Словом, пока неизвестных в корейском «уравнении» куда больше, чем конкретных результатов, начиная с того, что документ, подписанный в Пханмунджоме, показательно именуется «декларацией», из которой не следует никаких взаимных обязательств. Пока это лишь обнародование намерений, которые, как известно, в любой момент могут поменяться.

Представляется, что очень многое в этом процессе будет зависеть от казалось бы не связанной с Корейским полуостровом ситуации в сирийском конфликте, а также от очевидно вплетенной в него судьбы соглашения по ядерной программе Ирана, аннулируя которое Трамп не только ставит под сомнение искренность американской политики, но и дает «зеленый свет» израильской экспансии в регионе, новое подтверждение которой получено прошедшей ночью в ходе удара, нанесенного «неопознанными» военными самолетами по позициям правительственной армии в окрестностях Алеппо и Хамы.

Очень скоро с вероятностью в 99,9% выяснится, что ударили ВВС Израиля, и это является вызовом не только Сирии и Ирану, но и России, ибо именно данный вопрос нашей стороной поднимался в ходе безрезультатного телефонного разговора Владимира Путина с израильским премьером Нетаньяху. Поскольку подобное поведение Запада, к сожалению, входит в норму, лишая доверия не только Израиль, но и США, и как его «патрона», и как «закоперщика» военно-политической дестабилизации целого ряда стран ближневосточного региона, постольку дальнейшее развитие ситуации на Корейском полуострове остается мало предсказуемым. Сохраняются и угрозы, которые оно в себе заключает, как для России, так и для Китая, причем не только по отдельности, но и вместе, в рамках стратегического партнерства двух наших стран.

Резюмируем: межкорейскому урегулированию, чтобы не превратиться в капитуляцию КНДР, повторив тем самым сценарий германского объединения, придется пройти между Сциллой американского управления этим процессом и Харибдой его втягивания в формат, который если и напрямую не угрожает российским интересам, то, мягко говоря, им не вполне соответствует.

Последнее усугубляется тем, что дальневосточное миротворчество Трампа на восточном фланге пресловутой «Большой Игры» (и большой дуги, охватывающей наши южные границы «кольцом анаконды») вступает в очевидное противоречие с нагнетанием напряженности в ближневосточном регионе, где интересы Москвы сегодня представлены миссией российских ВКС. Если под этим понимать американский размен между театрами военных действий (ТВД) – Азиатско-Тихоокеанским и Черноморским, точнее, его восточным флангом, то в перспективе следует ждать серьезного обострения не только в Сирии, где на нынешний конфликт осязаемо собираются наложить еще один, с Ираном, но и на Украине, где, скорее всего, будет приведен в движение и западный фланг этого ТВД.

По сведениям из заслуживающих доверия источников, там тоже все готово к резкому обострению ситуации, открывающему против России второй фронт с перспективами появления третьего фронта уже на Дальнем Востоке. Осознается ли эта коллизия в полной мере официальной Москвой, узнаем очень скоро, сразу после инаугурации Владимира Путина, по лакмусовой бумажке, которой станет новый состав российского правительства.