Если вы провели с человеком лишь несколько часов, то, конечно, не имеет права сказать, что знаете его. Но впечатление – то, на которое будет накладываться все, что вы узнаете о нем впоследствии, – складывается.
Я как раз о первом впечатлении. Но не о человеке – о стране. О Сербии.
Я бывал в Сербии раньше, но очень коротко. Первый раз – в дни бомбежек Белграда в составе делегации Гайдара, который попытался выполнить абсолютно безнадежную на тот момент посредническую миссию. Второй – недавно, но не видел тогда ни сербов, ни Сербии - выступал на Московской школе политических исследований для нескольких десятков молодых людей, в основном, из России. Школе не дают работать дома, она вместе со своими слушателями переезжает из страны в страну. В тот год ее приютила Сербия. И вот сейчас, тоже всего на два дня. Но это была очень насыщенная поездка в составе Fact and Finding Mission of the International Democrat Union. Мы встречались с президентом страны и мэром Белграда, депутатами Скупщины и министрами, политическими активистами и журналистами. А еще говорил с людьми на улице – каждую свободную минуту. Я очень хотел понять, что же это такое, сегодняшняя Сербия. Ниже – впечатления, не претендующие на объективность. Но это Сербия, какой увидел ее я.
Она показалась страной на подъеме. Огромное впечатление произвели все члены команды Вучича, с которыми мы встречались, да и сам президент. Им интересно то, что они делают, – глаза горят, когда они говорят о своих проектах, и они в них верят.
Сербия сейчас – это, в значительной степени, Александр Вучич, президент республики и глава правящей партии. И на парламентских, и на президентских выборах он получил 56-57% голосов – когда считают правильно, а в стране есть политическая конкуренция, это очень много. Ему 47 лет, ключевые члены команды моложе, все практически со свободным английским, говорят без переводчика. Он очень харизматичен. При этом стиль поведения – интеллигентный, университетский. Он скорее грустен, чем наступателен, ироничен по отношении к себе, к Сербии и к сербам. Говорит, например, что сербы убьют каждого, кто будет хоть что-то делать. А еще – и это куда более серьезно – что хотя сербы реально страдали от действий соседей, у тех есть свой обоснованный список претензий к сербам, которые тоже много чего сделали во время войны. Из уст сербского лидера, который начинал политическую карьеру в радикально-националистической партии Шешеля, этого дорогого стоит. Похоже, у него нет иллюзий относительно того, что случится с его рейтингом, если он будет продолжать действовать столь же активно, как и сейчас.
Он смелый человек. Накануне приезда нашей группы был убит лидер косовских сербов Иванович. В убийстве немедленно обвинили Сербию – Иванович резко критиковал сербское руководство за то, что, поддерживая косовских сербов на словах, оно на самом деле от них дистанцируется, не дает оружия, например. Не знаю, разумеется, насколько справедливы обвинения Сербии в причастности к убийству. Но мне кажется важным, что Вучич, вместо того, чтобы принять любимую нашим начальством позу оскорбленной невинности, немедленно поехал в Косово, разговаривал там со всеми, выступал, старался переубедить. Мы, кстати, встречались с ним сразу же после его возвращения. Видно было, что ему там было непросто. Он сказал, что и сам не знает, насколько успешной была его миссия. Но он пытался.
При этом его обвиняют в авторитаризме – политическое поле он, по-видимому, зачищает, насколько это возможно в конкурентной политической среде, всячески старается контролировать СМИ. То ли об авторитаризме, то ли о харизматичности свидетельствует и то, что все члены его команды через слово его поминают, говорят о поддержке его курса, идеях и указаниях и т.д. С учетом нашего опыта это настораживает. Но может быть, все-таки, харизматичность.
Как и везде, в Сербии много говорят о борьбе с коррупцией. Не знаю, конечно, коррумпирован ли сам президент и его команда. Но они, точно не привержены той роскоши, которая столь отвратительна у наших властей. Резиденция Вучича очень скромная. Когда-то это здание было музеем, потом стало резиденцией сербских президентов – там сидел Милошевич. Возможно, дух его и сейчас бродит по ночам по коридорам. Так вот, в комнате, в которой нас принимал президент, паркет очень потертый, с черными пятнами. Панели, закрывающие батареи, старые и в некоторых местах подперты обычными деревяшками. Его помощники, сидевшие рядом с ним, одеты так, как одеваются в обычном офисе или университете. Бриллиантов и часов за полцарства не наблюдается. И это стилистика всей команды. Мэр Белграда, например, – ему сорок пять лет и от него веет энергией – ездит на работу за рулем своей машины. Его предшественник, между прочим, ездил на двух машинах, для него перекрывали дорогу. Мэр ходит по городу пешком и без охраны. Охрана президента, кстати, хотя и есть, конечно, но не безумна и не демонстративна. На входе в резиденцию даже нет металлоискателя. Как-то они его охраняют, не привлекая к своей работе внимания. Это при том, что с точки зрения безопасности Сербия, точно, не Швейцария.
Главная цель команды Вучича – вступление в Евросоюз. В кабинете президента – флаг ЕС как символ образа желаемого будущего. И, несмотря на предубеждение населения против Запада, команде Вучича удалось развернуть общественное мнение – за вступление выступает сегодня уже более половины населения. Это большая победа.
Установки населения по поводу Запада крайне противоречивы. Положительное отношение к Евросоюзу, понимание значимости экономического взаимодействия именно с Европой, а также, европейский образ жизни, ориентация на английский – русский куда менее распространен – и фактический тренд к переходу на латиницу сочетаются со столь знакомым нам представлением о собственной особости и о враждебности НАТО. Этот негатив власти либо поддерживают, либо, как минимум, не борются с ним. Например, у здания Скупщины – сотни портретов сербов, павших во время войны в Югославии. Но плакаты, обрамляющие эти портреты, написаны так, что можно подумать, что все они или большинство погибли под натовскими бомбами, когда на деле число жертв бомбежек было очень небольшим и не идет ни в какое сравнение с тем, сколько народу погибло во внутри югославской войне от рук бывших соотечественников. Да, я и сам помню Белград в дни бомбежек – американцев проклинали, но по улицам ходить никто не боялся, все понимали, что удары, действительно, точечные.
Антизападные и антиамериканские настроения открывают дополнительные возможности для власти. Они позволяют с выгодой для страны маневрировать между Западом и Россией. Требовать с Запада больше и добиваться особых условий, апеллируя к необходимости преодолевать общественные предрассудки, блокироваться с политиками типа Орбана, одновременно, получая определенную выгоду и от России, которой, на самом деле, нужна от Сербии лишь символическая поддержка.
При этом интеграцией с Западом сербы занимаются очень серьезно. Это и самый высокий среди стран – не членов НАТО уровень контактов с блоком (широкой публике об этом, практически, не известно), и системная работа по исправлению образа Сербии. От Милошевича им досталось в наследство представление о сербе, как о насильнике, радикальном националисте, убийце. Они борются с этим, проводят огромную – и успешную! – работу по повышению туристической привлекательности Белграда и Сербии, в целом, гордятся тем, что Новый Сад был признан культурной столицей Европы. Я, кстати, встретил в Белграде приезжих из Хорватии. Они говорили, что не чувствуют никакой враждебности к себе. И это после страшной войны!
В Белграде становится особенно ясным, какую ужасную ошибку совершил Запад, признав независимость Косово, вместо того, чтобы просто заморозить конфликт и смириться с существованием еще одного непризнанного протогосударственного образования. Вучич и его коллеги – реалисты. Они полностью признают факт распада Югославии, взаимодействуют со всеми бывшими частями империи как с независимыми государствами. Даже с Албанией, «хотя это для нас и трудно» – это слова одного из членов команды. Но Косово для них – мятежная территория. В обозримом будущем ни у кого из руководителей Сербии не будет политической возможности признать его независимость. Парадоксально, что решение США и Европы по Косово состоялось как раз в тот момент, когда сербское общество готово было перевернуть страницу, оставив бомбежки в прошлом. Но признание Косово вызвало всеобщее возмущение и укрепило антизападные настроения, которые и так были в Сербии традиционно сильны. Если бы не Косово, Сербия сейчас была бы однозначным и открытым союзником Запада.
Говоря о России, о том, в чем же выражается российская поддержка Сербии, они отмечают лишь два момента – Россия не признала Косово, и Путин несколько раз был в Белграде. Какие-либо экономические или военные моменты, если они и есть, не упоминаются. При этом они очень осторожны, стараются не сказать, ничего, что, попав в прессу, могло бы повредить отношениям с РФ. Например, от вопросов о попытке переворота в Черногории, который, по общему мнению, был организован Россией, просто уходят – это не у нас, это за границей, мы ничего не знаем!
Важностью символических жестов по отношению к ней Сербия напоминает Россию. Восприятие Германии улучшилось не только из-за масштабной экономической поддержки со стороны ФРГ, но и от того, что Меркель неоднократно посещала Сербию – это знак уважения. После визита Абэ неожиданно для всех в Сербии стали популярны Япония и японцы. А вот, то что последним президентом США, побывавшем в Белграде, был Джеральд Форд (семидесятые годы прошлого века), сербы хорошо помнят и это не прибавляет популярности Америке.
История отношений Сербии с Европой и с бывшими частями Югославии более, чем сложна. Но, в отличие от многих других стран, там не ведется работа по примирению с соседями, аналогичная той, которая шла в свое время в странах, воевавших друг с другом во время Второй мировой войны. Нет, например, ничего подобного выставкам албанского искусства или совместным сербо-хорватским образовательным проектам. Работы с собственным прошлым тоже, как мне показалось, не ведется. Тито и Милошевича предпочитают вообще не упоминать, вытесняя на периферию сознания и утраченную империю, и проблему ответственности за войну, и отказ избирателей от Милошевича на послевоенных выборах, и согласие на его экстрадицию в Гаагу. Они не идеализируют собственное прошлое, как сегодняшняя Россия, у них его, как будто бы нет – живут сегодня и в будущем.
В какой-то момент это затормозит тот подъем, который так впечатляет в Сербии сейчас. Но этим, наверное, предстоит заниматься уже следующей команде. В Сербии демократия, власть там не вечна.
