Латвия: глобальный поселок средних веков

Эдгарс Ринкевичс: Если посмотрим на время основания нашего государства, первые годы независимости, то тогда тоже была очень переменчивая международная ситуация: разваливались империи, образовывалось много новых государств. Определенное время ревизионизма было в 30-е годы. К сожалению, есть государства, которые и сейчас хотят пересмотреть международный порядок, как Россия своим агрессивным поведением на Украине. Но есть также государства, в их числе Латвия, которые хотят этот порядок сохранить и считают, что межгосударственные отношения должны основываться на международном праве. В этой связи одна из наших главных задач — укрепление организаций, которые это поддерживают и сохраняют: ООН, ОБСЕ, Совет Европы. Разумеется, также ЕС и НАТО, которые являются прямым обрамлением безопасности и развития нашего государства и с учетом того, что произошло в 2014 году, — также гарантом нашей независимости. В этом смысле мы предприняли как символические, так и практические шаги. В прошлом году Сейм утвердил закон о признании юрисдикции Международного суда ООН, что дает возможности в дальнейшем юридически решать такие важные с правовой точки зрения вопросы, как, например, признание факта оккупации Латвии. Это также в очередной раз подтверждает, что мы споры с любым государством будем решать судебным путем. Мы уже начали готовиться к выборам государств Совета безопасности ООН в 2025 году на срок с 2026 по 2027 годы, это подтверждает, что Латвия в международной сфере готова играть еще более активную роль.

— Несколько дней назад прошла одна дата, которая, возможно, осталась без широкого внимания: исполнилось 100 лет с тех пор, как президент США Вудро Вильсон выступил со своей знаменитой речью из 14 пунктов, которая обозначила видение такого международного порядка, который постепенно сформировался в 20-м веке вначале с Лигой наций, а после Второй мировой войны — с ООН. Сейчас международные организации и право стали намного влиятельнее. Да, в Совете безопасности ООН есть круг вопросов, по которому он не может договориться. Но в то же время были случаи, когда Совет безопасности достаточно эффективно решал кризисные ситуации, чего нельзя сказать о Лиге наций. Латвия в межвоенный период не находилась ни в оном из широких политических или военных союзов, как теперь НАТО или ЕС. У нас не было прямых гарантий защиты.

О реформе Совета безопасности ООН Латвия говорит давно и активно выступает за это. Мы считаем, что Совет безопасности больше отвечает ситуации после Второй мировой войны, когда создавалась ООН, и в ней доминировали пять ведущих государств. Но сейчас мы видим, что необходимо увеличить число постоянных членов Совета безопасности, потому что добавились такие крупные и влиятельные государства, как Индия, Германия, Бразилия, Япония. К тому же, с момента основания ООН многократно возросло количество входящих в нее стран. Мы считаем, что и в региональных группах должно быть большее число непостоянных стран-участниц. Совет безопасности ООН должен отражать ситуацию, которая сложилась в мире в 21-м веке. Еще одна вещь, за которую мы активно выступаем: Совет безопасности ООН должен воздерживаться от использования права вето в случаях, если это затрагивает преступления против человечности, военные преступления или геноцид. Например по нашему мнению, в случае Сирии членам Совета безопасности, даже если они не согласны с той или иной резолюцией, нужно было бы разрешить Международному суду расследовать совершенные с этой стране преступления.

Да, у ООН есть проблемы, но станет ли мир без нее лучше? Безусловно, нет. Многие даже не замечают многочисленные миссии по поддержанию мира под флагом ООН, работу организации по развитию во многих странах. Таким образом, нужно продолжать работать над совершенствованием ООН даже в очень сложных условиях.

— Действия России против Грузии в 2008 году, противозаконная аннексия Крыма в 2014 году, риторика об особых правах России в своем приграничье, нескрываемые призывы к созданию сфер влияния, вмешательство в выборный процесс других государств, манипуляции общественным мнением заставляют все страны — члены ЕС и НАТО переоценить свою прежнюю политику в сфере безопасности, обороны, а также внешнюю политику. Думаю, высказывание премьер-министра Дании нужно рассматривать в таком контексте.

— Думаю, происходит возврат к практике времен холодной войны. В Латвии и Литве также проводились различные мероприятия в контексте гражданской обороны. В Литве изданы наставления, как действовать в случае того или иного кризиса. Государства и в международных альянсах, и внутри готовятся к возможности различных рисков. Этим я не хочу сказать, что что-то очень серьезное произойдет именно сейчас — в 2018 году. Эта ситуация, которая началась в 2014 году, так будет продолжаться. В демократических государствах переориентация институтов и общества на новые ситуации происходит медленнее, чем в авторитарных государствах. То, что делают правительства в Швеции, Финляндии, Дании, нужно рассматривать в таком контексте. Мы делаем все, чтобы мероприятия по сдерживанию от возможной внешней агрессии были эффективными, но необходимо понимать, что первая линия обороны начинается в собственной стране, и союзникам потребуется время, чтобы прийти на помощь.

— Наше общество так же, как и во многих других странах, оказалось в парадоксальной ситуации. В условиях перенасыщенности информацией мы вернулись в некий глобальный поселок средних веков: люди что-то слышат, что кажется достоверным, новость передается дальше, но недостает критического фильтра для получения подлинной картины. Так, случай, когда Янис у Петериса украл яблоко, превращается в новость, что Петерис украл его у Яниса, или в новость о том, что сосед их обоих упал с яблони. Тот критический фильтр, которым в свое время была качественная работа журналиста, из-за особенностей медиа-рынка и других причин ослаб, и критическое мышление в обществе идет на убыль. Нужно искать новый подход, как дать людям понять, что не все, что написано в Интернете и соцсетях, является правдой. Это в большей мере вопрос о том, кому люди больше доверяют. Опросы свидетельствуют — родственникам, друзьям, соседям. Не правительству, парламенту, политикам партиям и даже не прессе. Происходят широкие социально-политические перемены, глубоким изучением которых должны заняться ученые. Политики сами являются составной частью этого процесса и сами отчаянно думают, как приспособиться к ситуации, идти в ногу со временем.

— Я буду осторожен в отношении утверждения, что эти идеи получили большую поддержку во всем ЕС, в частности, в Германии, где одной из причин провала переговоров о коалиции были разные мнения партий о будущем Европы.

Дискуссии по этим вопросам проходят и во многих странах-членах ЕС, и в ЕС в целом. Это вызвано несколькими аспектами: во-первых, финансовый и экономический кризис 2008 года ясно показал, что модель управления еврозоной далека от совершенства. Разумеется, сложно договориться, что нужно конкретно сделать. К примеру, сейчас работает общая группа министров финансов еврозоны, когда необходимо, собираются руководители государств и правительств еврозоны. Да, прозвучала идея о том, что должен быть отдельный министр финансов еврозоны, который будет осуществлять и координировать повседневную работу. Прозвучала идея, что должны быть отдельный бюджет еврозоны и общий парламентский процесс.

Латвия как государство еврозоны, конечно, заинтересована, чтобы она была максимально сильной и эффективной. Мы готовы дискутировать по каждому из упомянутых предложений. Но открытость для дискуссий об идеях означает, что только тогда, когда ты понял, что это такое на самом деле, сможешь сказать, что ты это поддерживаешь, отвечает это нашим интересам или лет. Я не верю, что в этом году мы намного продвинемся вперед в дискуссиях о будущем еврозоны. Во-первых, нужно дождаться сформирования нового правительства Германии, потому что мнение этой страны имеет большое значение. Предстоят выборы в Италии, которая также является одной из наиболее значимых стран еврозоны. Я всегда говорил: не будем ничему говорить нет. Посмотрим более широкую общую картину и сядем за стол переговоров, чтобы понять, какой конечный результат нам годится.

— То, что мы говорили о ядре, и то, что мы готовы очень серьезно работать в рамках общей политики ЕС — в сфере обороны, безопасности, международной политики, — не противоречит нашей позиции в этом голосовании. Мы всегда говорили, что будем голосовать так, как голосует ЕС в целом, если достигнута общая точка зрения союза. Но по данному вопросу таковой не было. По мирному процессу на Ближнем Востоке позиция ЕС никогда не была единой. В данном случае мы действовали в соответствии с нашей давней политической позицией: если ЕС не способен добиться согласия, и разное мнение более чем у двух-трех государств, то в вопросах, касающихся нашего стратегического партнера США, или в определенных вопросах с другими третьими государствами мы воздерживаемся — не голосуем ни за, ни против. Мы всегда будем смотреть, что в наших национальных интересах.

В дополнение могу сказать еще две вещи. По-моему, и решение США о признании Иерусалима столицей Израиля, и упомянутая резолюция ничему не способствовали, а как раз наоборот — отдалили любое политическое решение по мирному процессу на Ближнем Востоке. Я никогда не видел ни одной резолюции Генеральной ассамблеи ООН по этому вопросу, которая сблизила бы конфликтующие стороны. Второе — для меня совсем неприемлемо, что такие разногласия еще больше отдаляют диалог ЕС и США. Отношения между ЕС и США в настоящее время не простые. США вышли из Парижского договора по климату и из ЮНЕСКО, у нас расхождение мнений по вопросам Ирана. Это непродуктивно по отношению ко многим глобальным вопросам.

— Мы в правительстве утвердили первоначальную позицию о том, что хотим ясного продолжения политики софинансирования. И продолжения того, что уже начато, — выравнивания прямых дотаций до среднего уровня ЕС. То, что делает процесс переговоров о бюджете «веселее», это три аспекта. Во-первых, Брексит, из-за которого следующий бюджет будет меньше. Во-вторых, достаточно много новых вызовов, в связи с которыми будут необходимы средства ЕС, — безопасность внешних границ, вопросы миграции, укрепление обороноспособности. Третий аспект традиционный: страны-доноры, вносящие в общий бюджет больше, не готовы платить больше, чтобы удовлетворить упомянутые требования и покрыть дефицит, связанный с Брекситом. В свою очередь, страны-получатели не готовы отступить от своих прежних позиций. Как видите, единодушие сейчас царит только в одном вопросе: никто не готов платить больше и никто не готов получать меньше.

— Мы действительно готовы рассмотреть возможность платить больше, потому что понимаем, что из бюджета ЕС по-прежнему будем получать больше. Были разговоры, например, о введении пан-европейского налога, который потребует небольшой части бюджетов стран-участниц, позволит финансировать многие из перечисленных мною ранее сфер. Это непопулярно, и думаю, что соглашение об этом не будет достигнуто. Но и здесь мы открыты для дискуссии.

Необходимо отметить: это не так, что с 2020 года, когда закончится нынешний бюджетный период, в Латвии европейских денег больше не будет, и мы умрем с голода. Ясно, что будут новые программы, будут пересмотрены нынешние, и надо будет найти совместить недостачу из-за Брексита, нежелание государств платить больше и получать меньше, а также новые инициативы. Дискуссии о новом многолетнем бюджете будут очень, очень сложными, однако требование, за которое мы в любом случае будем выступать очень твердо, — это сохранение финансирования с целью выравнивания уровня жизни в ЕС, что Латвии важно также для того, чтобы уменьшить отток людей из страны.