Величественная трагедия русской революции открыла список новомучеников российских, память о которых дорога каждому православному. Новомучеников, своей смертью засвидетельствовавших преданность вере и готовность отдать жизнь за Господа. Принимали они мученическую смерть за Христово учение, защиту Церкви и верующих, просто попав под каток, не знающего жалости ни к кому, революционного террора. Но символично, что открыл мартиролог новомучеников владыка, мученической кончиной своей засвидетельствовавший нерушимое единство Русской церкви, а значит и триединого русского народа.
В 2018 году исполняется столетняя годовщина этого скорбного события, когда пролилась кровь одного из самых почитаемых ныне русских святителей. 25 января (7 февраля) 1918 года неподалеку от Киево-Печерской лавры был зверски убит, сначала расстрелян из винтовок, а потом добит штыковыми ударами, митрополит Киевский и Галицкий Владимир (Богоявленский). Спустя 74 года первый русский новомученик был канонизирован в лике священномученика, а этот день установлен РПЦ как Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской.
Широкую известность в обществе и популярность в народе митрополит Владимир получил еще до революции. Владыка сочетал в себе глубочайшую богословскую и общую образованность, дар проповедника и подлинное душевное горение пастыря. Он последовательно занимал высшие посты в церковной иерархии – экзарха Грузии, московского митрополита, а в 1912 году был назначен митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским и одновременно первенствующим членом Священного Синода. Таким образом, он фактически стал (не считая обер-прокурора, бывшим чиновником, а не иерархом) первым лицом в Русской Церкви. Однако, когда выбор стал между сохранением своего положения и отстаиванием принципов выбор петербургского митрополита был однозначен.
Как и большинство членов Синода, владыка категорически возражал против вмешательства «старца» Распутина в церковные дела, проявлявшееся уже не только в лоббировании назначения своих креатур, но даже в вопросах канонизации. И абсолютное неприятие подобного позора он не скрывал, а выражал открыто, в том числе при царском дворе. Подобная принципиальность стоила Владимиру столичной кафедры – в 1915 году он был переведен на провинциальную киевскую, на которой и встретил начало революционного лихолетья.
Революция, как это неизменно бывает в истории, подняла всю грязную пену в обществе. Не минула этого и Церковь, как организм не только божественный, но и одновременно человеческий. Среди черного и белого духовенства Малороссии образовалось сильное движение за отделение от Русской Церкви и провозглашение автокефалии. Сильно оно было отнюдь не количеством приверженцев. Подавляющее большинство прихожан, священников, монашествующих и иерархов выступало категорически против раскола, поддерживая нерушимое единство Русской Церкви. Но буквально из ниоткуда вынырнули шустрые карьеристы из ранее неприметных батюшек и монахов, которым автокефалия представлялась уникальным шансом для головокружительно взлета. Они уже видели себя в митрополичьем облачении, возглавителями «национальной церкви». Стремясь добиться этого, подобные церковные революционеры проявляли невиданную активность и запугивали всех несогласных. Но важнее всего, что они пользовались полной поддержкой Центральной Рады, для которой автокефалия была одним из политических приоритетов деятельности.
Особенно сильны были позиции автокефалистов в Киево-Печерской лавре, где реальную власть захватили монахи из числа, выражаясь современным языком, «активистов», домогавшихся немедленного разрыва с Русской Церковью. При этом они особо терроризировали митрополита, резиденция которого находилась в монастыре. Травили в первую очередь не потому, что он для них был назначенный из Петрограда «москаль» – среди них самих было немало отнюдь не малороссов, вроде епископа-расстриги Никона (Бессонова). Причина заключалась в том, что и в Киеве владыка, презрев страх и все угрозы самостийников, не молчал, помня высказывание Григория-богослова, что «молчанием предается Бог». Он возвысил свой голос против безумия политиканствующих самостийников и призывал всех верных отстаивать всеми силами церковное единство.
Не удалась и попытка подкупа Владимира, которому мазепинцы предложили стать «патриархом» автокефальной церкви, на что он с негодованием ответил: «Посмеяться над Церковью я не дам!»
Митрополиту тогда прямо начали угрожать расправой и создали в Лавре атмосферу его открытого преследования, но чаяния автокефалистов осуществились, когда в Киев вошли большевистские войска под командованием Муравьева. В городе началась кровавая вакханалия бессудных расправ и именно в этой атмосфере, руководствуясь логикой убийцы из рассказа Честертона «лист лучше всего прятать в лесу», самостийники решились устранить мешавшего им митрополита.
25 января поздно вечером в митрополичьи покои в нижней Лавре заявилось пять человек в солдатской форме, которых возглавлял некто одетый в черную кожанку и флотскую бескозырку. Это компания уже не первый раз появлялась в Лавре, как потом оказалось у главаря были с некоторыми монахами личные связи, он говорил при свидетелях, что ранее жил в монастыре. Последнее, впоследствии, и дало возможность установить следователям имя главного убийцы, которым оказался «крестьянин Прилукского уезда Трофим Харитонов Нетребко», некоторое время служивший в Севастопольской крепостной артиллерии. Никакого отношения к большевистским войскам он не имел, как и все остальные бандиты в солдатских шинелях, ни один из которых не служил у Муравьева.
Перед тем как войти в митрополичьи покои они поели в трапезной, где долго общались с монахами из числа автокефалистов. Позже следствие, проводившееся уже при Скоропадском, частично установило содержание этих бесед – монахи высказывали крайнее недовольство митрополитом, характеризуя его реакционером, запрещающим провести выборы и избрать в Лавре Совет (то есть полностью передать власть самостийникам). Тогда убивали и за несравненно меньшее и понятно, что это было призывом к расправе.
Однако у гетманских следователей были основания полагать, что одним подстрекательством монахов-самостийников в трапезной дело не ограничивалось. Судя по всему, оно было лишь завершающим этапом, и убийство митрополита организовали руководители автокефальной Украинской православной церковной Рады (УПЦР). На основании собранных данных, по обвинению в причастности к убийству владыки, летом 1918 года были преданы суду одни из возглавителей УПЦР Маричев, Филипенко и Липеровский.
После беседы с монахами, банда отправилась в митрополичьи покои, где заперлась с Владимиром. Судя по оставленным следам – сорванной с владыки ладанки, нательной иконки, шелкового шнурка, его избивали. После этого Владимира вывели и повели через территорию Верхней Лавры на выход к Экономическим воротам.
Когда митрополита вели мимо Успенского собора, там было несколько монахов-автокефалистов, но ни один из них не заступился и не поднял крик. Хотя можно не сомневаться, что если бы в монастыре подняли сполох и зазвонили колокола, то сбежалось бы большое число ночевавших в Лавре богомольцев. Одно это не дало бы возможности убийцам совершить свое черное дело. Более того, когда одна богомолка попыталась побудить их помочь Владимиру, то была грубо оборвана словами, что это «не ее дело». А когда вскоре раздались выстрелы, то один из монахов, Венедикт, равнодушно заметил: «Это владыку убивают».
Еще проще было немедленно сообщить в штаб армии, который расположился в Лавре, или лаврскую комендатуру, что гарантированно бы спасло владыку. В штабе слишком поздно, когда уже ничего нельзя было сделать, узнали о том, что митрополит уведен неизвестными. Как вспоминал начальник штаба Муравьева Берзин: «…было доложено монахами, что из квартиры исчез митрополит Владимир. Я спросил Муравьева и Егорова – сделано ли распоряжение об аресте митрополита. Получив ответ, что не было, я отдал распоряжение отыскать его немедленно и освободить. Комендант Лавры отправился с членом штаба с несколькими матросами, которые искали его, но не нашли».
Владыку убийцы отвезли на автомобиле совсем недалеко от Лавры, на пригорок, находившийся буквально в нескольких сотнях метрах от Экономических ворот. Там и разыгралась завершающая часть трагедии, о которой сохранились свидетельства случайного очевидца. Перед тем как прозвучали выстрелы, митрополит успел произнести: “Господи! Прости мои согрешения — вольныя и невольныя, и прими дух мой с миром”. И он благословил собственных убийц со словами: “Господь вас благословляет и прощает”.
Непосредственные убийцы и их подстрекатели (или, как минимум, часть последних) были спустя несколько месяцев установлены следствием, но кары они не понесли из-за захвата власти петлюровской Директорией, спустившей практически законченное следствие на тормозах. По какой причине – вполне очевидно. Вдохновители преступления находились в ее составе и определяли церковную политику новой власти, полностью ориентированной на поддержку автокефального раскола.
Но история все расставила по своим местам и убийцы навсегда останутся в ней просто убийцами, а не борцами за «украинскую церковь», как и священномученик святитель Владимир Киевский останется высшим примером мученичества за единство Русской Церкви.
Дмитрий Тесленко,
cпециально для alternatio.org
Рейтинг публикации:
|
