Несмотря на традиционную антиизраильскую риторику, монархии Персидского залива сотрудничают с еврейским государством, опасаясь Ирана (или из практических соображений, связанных с укреплением экономики). Переходя от уверений во взаимопомощи и арабском единстве к жесткой конфронтации, соперничают в Магрибе, Машрике, государствах Сахары, Сахеля или субсахарской Черной Африки. Заигрывают с США и плетут сложные интриги со странами ЕС. Конкурируют не только с Ираном, но и с расширяющей свою зону влияния Турцией. И все больше боятся России, показавшей в Сирии свою дееспособность.

О некоторых аспектах саудовской (и не только) активности в Африке и на Ближнем Востоке расскажет статья, основанная на материалах экспертов ИБВ А. Быстрова и Ю. Щегловина.


Дружба разведками

В интервью арабской газете «Элаф» начальник Генштаба ЦАХАЛ Г. Айзенкот заявил, что у КСА и Израиля общие интересы в отношениях с Ираном, стремящимся «установить свое господство на Ближнем Востоке посредством двух шиитских полумесяцев – из Ирана через Ирак в Сирию и Ливан... и через Персидский залив от Бахрейна к Йемену и вплоть до Красного моря». И добавил: «... мы готовы обмениваться опытом и разведывательной информацией с умеренными арабскими государствами для противодействия Ирану... Если это необходимо, готовы предоставить Эр-Рияду разведданные». Сенсация? Отнюдь.

По данным французских источников, активный обмен информацией между политической и военной разведкой Израиля (МОССАД и АМАН) и Управлением общей разведки (УОР) КСА идет минимум с октября 2016 года. Именно тогда руководство УОР отмечало в докладе королю: «Обмен разведывательной информацией с израильской стороной никогда еще не был таким интенсивным. Он распространяется на все аспекты разведывательной работы, включая данные агентурной разведки, радиоперехват и анализ». Тема разведсводок – Иран, его активность в регионе, проиранские группировки ливанской «Хезболлы», иракские шиитские Силы народной мобилизации и йеменские хоуситы.

Обмен по разным каналам шел сравнительно давно. Но до прошлого года этот формат связи был нерегулярным и неактивным. С октября же прошлого года начался постоянный обмен информацией. Договоренность о сотрудничестве в радиоразведке была достигнута еще в 2014-м. Инициатором активизации сотрудничества стал Эр-Рияд, заинтересованный в модернизации старых и строительстве новой станции радиоперехвата в КСА с израильской технической начинкой. Речь шла об обновлении системы Command & Control (C4I). На то время саудиты кроме американской базы АНБ современных структур не имели. Заказчиком выступило УОР КСА. Модернизацию проводили специалисты Elbit Systems, что никто из участников проекта не афишировал. Основным посредником в установлении контактов для обмена разведывательной информацией выступил бывший глава МОССАДа Т. Пардо. В бытность руководителем этой спецслужбы он несколько раз встречался с тогдашним главой УОР КСА принцем Бандаром. До него это делал предшественник М. Даган, но именно Пардо развил сотрудничество и сделал его настоящим. Он был и основным лоббистом Минобороны Израиля, который дал негласное «добро» израильским фирмам на продажу в КСА и другие страны Залива технологий производства БЛА и ракет средней дальности. Этот проект реализуется до сих пор, в основном через посредников в ЮАР.

При этом прямых партнерских контактов между КСА и Израилем нет в силу отсутствия дипломатических отношений. Обмен информацией идет через Управление общей разведки Иордании, имеющее наработанные каналы сотрудничества с Израилем и его спецслужбами. Партнерский обмен информацией по иранскому досье имеют с Израилем Кувейт, ОАЭ и Бахрейн – также через иорданцев. На островном Бахрейне тему курирует наследный принц С. бен Хамад аль-Халифа. ОАЭ держат партнерские связи с МОССАДом через бывшего главу палестинской Службы превентивной безопасности М. Дахлана. Так что ничего нового в словах Айзенкота нет.

Вопрос: для чего начальник израильского Генерального штаба озвучил это на публике? Возможно, для того, чтобы заострить тему иранской опасности и продемонстрировать готовность к сотрудничеству даже при нынешней внутренней смуте в КСА. Ракетный обстрел саудовской территории хоуситами с помощью ливанских шиитов обостряет обеспокоенность Израиля и Саудовской Аравии экспансией Тегерана и подталкивает их к активизации контактов в разведывательной сфере. Израильтяне в связи с иранским усилением в Сирии боятся создания там стартовых площадок для ракет, имея в виду пример КСА. При этом говорить о военном альянсе между КСА и Израилем не приходится. Это нереально из-за палестинского вопроса и расхождений по Иерусалиму.

Неубедительный Макрон

Президент Франции Э. Макрон пытается выправить ситуацию с французскими контрактами в сфере ВТС с КСА и ОАЭ. Он высказался в пользу усиления контроля над иранской ядерной и ракетной программами, пытаясь заинтересовать саудовского наследного принца М. бен Салмана, настроенного к французским оружейным компаниям крайне скептически. Эксперты полагают, что этот скептицизм усилился с приходом Макрона к власти, но во времена Ф. Олланда ситуация была не лучше, хотя и определеннее.

При этом вводить санкции в отношении Ирана из-за его ракетных проектов, не подпадающих под резолюции ООН, без отмены сделки по иранской ядерной программе (ИЯП) нереально. Нельзя разделить организации и государственные структуры Исламской Республики, задействованные в этих работах. Любые санкционные шаги приведут к автоматическому аннулированию сделки по ИЯП в силу выхода из нее Тегерана. Попытка запретить ракетную программу Ирана автоматически ставит под санкции само государство, что ограничивает заключение контактов в любой сфере. С чем столкнулись американцы на примере «Боинга». ЕС вряд ли будет добровольно загонять себя в этот тупик.

Назначение М. бен Салмана наследным принцем 21 июня стало для Парижа отправной точкой «стадии неопределенности» в ВТС. Сближение Эр-Рияда с Вашингтоном на фоне миллиардных оружейных контрактов с американскими компаниями поставило под вопрос не только планы Парижа относительно новых, но и реализацию уже подписанных соглашений. Наследный принц активно меняет систему международных посредников в Европе и «бизнес-якорей» внутри королевства, устанавливая контроль над денежными потоками, ослабляя конкурентов из противоборствующих кланов и ломая выстроенную французами схему посредничества.

Дело даже не в финансовых потерях, понесенных в виде откатов посредникам и их патронам. Основная проблема в перспективах полного вытеснения французского бизнеса с рынка ВТС. На середину лета еще остались некоторые варианты, и Париж пытался сохранить свои позиции, прежде всего в клане бывшего министра внутренних дел, второго наследного принца М. бен Найефа. Тем более что новым главой МВД стал его племянник А. бен Найеф, сын губернатора Восточной провинции С. бен Найефа. Французы держали с ними связь через их «бизнес-якорь» – А. Алмисехаля, который помимо бизнеса с американцами был продвинут и на французский рынок вооружений. Он представлял государственное оборонное агентство Франции ODAS и производителей в контрактах по программе Saudi Fransi Military Contract (SFMC).

По ODAS основной удар и нанес первый наследный принц, объявив, что кредитная линия со стороны Эр-Рияда по программе AMWAJ (модернизация кораблей ВМФ КСА) будет заморожена в январе 2018 года. Это лишило агентство львиной доли финансовых ресурсов. Вместо этого в Эр-Рияде предложили французским компаниям подписывать контракты напрямую с вновь созданным оборонным агентством Saudi Arabia Military Industries (SAMI). Официально его возглавляет сам М. бен Салман, фактически же руководит его советник А. аль-Хатыб, к которому у Парижа не было подходов. Аль-Хатыб, создатель SAMI, находился в сложных отношениях с основным французским посредником на саудовском рынке М. аль-Зииром. Одной из причин недавнего визита президента Макрона в Эр-Рияд было разблокирование этой ситуации. И это ему не удалось.

На этом фоне французские компании были вынуждены искать пути выхода из уже заключенных контрактов (они административным решением бен Салмана оказались заблокированными) с переключением усилий на SAMI. Фактически заморожен контракт французского «Сафрана» с компанией «Сомо аль-Мамляка» на поставку аэронавигационного оборудования и систем. Причем саудовскую структуру возглавляли Т. ас-Судайри и А. аль-Шугейр, тесно связанные с начальником личной канцелярии короля Салмана Х. аль-Иссой. И это никак не повлияло на ситуацию. Оказался не у дел и «Эрбас», главный лоббист которого на саудовском рынке М. Дахук в опале.

В середине лета у французов еще были перспективы с контрактами по линии Национальной гвардии КСА, которую тогда возглавлял принц М. бен Абдалла. На этом направлении действовала корсиканская фирма «Цезарь интернешнл» Ф. Франчиоли, работавшего через главный «бизнес-якорь» принца Митеба – через его дядю С. Фустока, одновременно и брокера французских компаний Thales и Nexter. Последние кадровые чистки и аресты обнулили эти проекты, хотя полномочия для заключения контактов с Национальной гвардией были отобраны у арестованного ныне Митеба еще в конце лета. Фусток исчез 4 ноября и, возможно, убит. В Париже расценили это как окончание программы подготовки бойцов Национальной гвардии и поставки им экипировки, осуществлявшейся французской «дочкой» Northrop Grumman через подрядчика Vinnell с 1975 года.

4 ноября, когда в саудовской политической и бизнес-элите прошли массовые аресты и увольнения, расценивается французами как «день государственного переворота», ликвидировавшего систему индивидуальных контрактов в оборонной сфере с представителями кланов королевской семьи. Отныне все контакты должны идти через SAMI, что означает монополизацию бен Салманом всех финансовых потоков от оружейных контрактов. Вместе с установлением полного контроля над силовым блоком это завершает создание условий для передачи королем власти сыну. Если все пойдет согласно первоначальному замыслу, она должна произойти в конце нынешнего – начале следующего года.

Французская разведка отмечает, что арест непопулярного у высшего и среднего офицерского состава Нацгвардии принца Митеба брожения среди личного состава не вызвал. На его место назначен Х. аль-Мукрин – представитель клана шаммар с севера Неджа. Он популярен в Национальной гвардии, поскольку сын ее основателя А. аль-Мукрина. До этого назначения был вторым номером в УОР и курировал ирако-сирийский блок, в том числе по каналам племенной дипломатии, поскольку шаммар широко представлены в Сирии и Ираке.

По данным Парижа, хотя Минобороны КСА чистки и аресты обошли стороной, в нем не осталось людей, лоббировавших ранее французские интересы. Это прежде всего глава метеорологического подразделения МО КСА Т. бен Насер, продвигавший проект «Аль-Ямамах», и Т. бен Мукрин, который помимо французских компаний имел отношения и с британской BAE Systems. Их отодвинули. Вся прежняя система заключения контрактов по линии министерства, созданная в свое время министром обороны С. бен Абдельазизом, полностью демонтирована. Это коснулось частично и американцев – компания General Dynamics осталась не у дел. Одновременно арест М. бен Найефа поставил точку в контракте по линии ODAS на оснащение МВД системой киберразведки.

Таков фон визита президента Франции в КСА. Основным его побудительным мотивом было не решение судьбы ливанского премьер-министра С. Харири, который в итоге совместных усилий ЕС, вероятно, отбудет в Париж. Главная причина – разрушение всей прежней системы оборонных заказов в КСА и попытка найти в новой структуре свое место. Но пока, судя по всему, не получается, несмотря на «антииранские» заявления Макрона, сделанные во время визита.

Страсти по Уганде

Энергетический сектор Уганды стал ареной конкурентной борьбы государств Персидского залива. Суверенный фонд Кувейта – Kuwait Investment Authority (KIA) заявил о планах инвестиций в энергетический сектор африканской страны. Это следует из отчета угандийской энергетической компании Umeme: KIA увеличил свою долю в акциях компании с 0,8 процента (на август 2015 года) до 1,1 процента. В отчете говорится, что KIA в двадцатке самых крупных иностранных инвесторов в энергетический сектор страны с общим объемом вложений 524 миллиона долларов. Кувейтские средства позволили Umeme начать реализацию проектов внутри Уганды, серьезно сократив тарифы. Эксперты полагают, что вход эмирата на энергетический рынок страны объясняется открытой поддержкой президента Й. Мусевени, борющегося с внутренней оппозицией. Его заинтересованность в этом проекте видна в том, что он дал личные гарантии иностранным инвесторам по увеличению их доли в разделе будущей прибыли, которая должна выйти на максимальные объемы к 2025 году.

Активность кувейтцев на фоне неясных перспектив пребывания Мусевени во власти эксперты объясняют борьбой за влияние в регионе между «просаудовской группой влияния», осью АРЕ – ОАЭ и Катаром. Доха подписала с Мусевени контракт о займе на строительство ГЭС в Bujagali мощностью 250 мегаватт. Введение в эксплуатацию этой станции позволит снизить тарифы на электроэнергию с 0,11 до 0,07 доллара, что сделает положение Мусевени более устойчивым. Борьба за влияние на население с использованием энергетического рынка Уганды иллюстрирует заинтересованность аравийских монархий в создании в этой стране прочных позиций.

Спонсируемая катарцами ГЭС расположится на Ниле. С учетом того, что там же предусматривается строительство широкой сети ирригационных сооружений, это еще больше обостряет проблему водосброса и резко ухудшает перспективы для сельского хозяйства главного конкурента Катара – АРЕ. Особенно с учетом того, что эфиопская плотина «Возрождение» на Голубом Ниле выйдет на проектную мощность уже в 2018 году. Все это может серьезно повлиять на политическую выживаемость египетского режима при перспективе прогнозируемого продовольственного кризиса.

Одним из условий предоставления Дохой льготного кредита Кампале было выделение Катару площадки для строительства военной базы в Уганде. Этот момент остро переживают в Эр-Рияде, Каире и Абу-Даби. Отношения Кампалы и Каира расстроились до такой степени, что угандийский президент летом уклонялся от общения с египетским коллегой. Мусевени в последний момент отказался от встречи с А. ас-Сиси в ФРГ и улетел в Аддис-Абебу, хотя именно угандийского лидера египтяне рассматривали как одного из основных союзников в противостоянии с Аддис-Абебой по поводу плотины на Голубом Ниле. Каир в последние два года наращивал присутствие в сфере безопасности и сельского хозяйства в Уганде. Это предусматривало подготовку военных и полицейских для нее в учебных заведениях АРЕ, участие сотрудников египетских спецслужб в слежке за внутренней оппозицией и борьбе с группировкой LRA. Но из-за строительства угандийской ГЭС на Ниле Мусевени перешел на сторону Эфиопии. Он начал настойчиво требовать пересмотра нынешнего соглашения по квотам водосброса по программе новой «дорожной карты» шести стран бассейна, а Каир обвинил в излишне догматичном подходе.
Изменение в настроениях Мусевени обозначились в июле. Это отразилось на работе египетских сельскохозяйственных инвесторов в Уганде. Одновременно в спецслужбах АРЕ обратили внимание на пассивность коллег при обмене информацией о египетских исламистах, которые через Уганду продвигаются на Синай. АРЕ и стоящие за ней ОАЭ не смогли конкурировать с Дохой в предоставлении Кампале льготных кредитов. Это стало решающим фактором для Мусевени отдать предпочтение Катару. Для него важно политическое выживание, а не проблемы египтян с уменьшением водосброса в Ниле или противостояния с Дохой.

При этом вход Кувейта на энергетический рынок Уганды не связан с просьбами ОАЭ или Египта. Тут видна роль Эр-Рияда, борющегося как с АРЕ и ОАЭ, так и с Катаром. Усиление саудовского присутствия в Уганде волнует египтян. В сентябре Кампалу посетил глава Управления общей разведки АРЕ Х. Фаузи чтобы изменить видение Мусевени на перспективы пересмотра соглашения по Нилу. Ничего добиться не удалось, но страны договорились о сотрудничестве для «сдерживания просаудовских салафитских группировок в Уганде».