Евромайдан через 4 года: за что боролись и на что напоролись?-3

Майдан требовал перемен к лучшему, но не знал, чего он хочет. Народу обещали приятные реформы, но все преобразования, за исключением патрульной полиции, свелись к перекладыванию на плечи населения расходов на медицину, жилье и показушную антикоррупционную кампанию (по требованию западных кредиторов). Вопрос неподконтрольного Донбасса рассматривается с точки зрения цены его возвращения в Украину, но ничего не говорится о том, как мы собираемся относиться к проживающим там людям после воссоединения. Если оно будет...

 

Модная полиция и дрязги антикоррупционеров

Пожалуй, единственный проект, который западными партнерами был засчитан как очевидная реформа, – это создание новой патрульной полиции. Заметим, что реализовала его грузинская команда под руководством Эки Згуладзе и Хатии Деканоидзе, след которой давно простыл.

Ничего плохого о патрульной полиции сказать нельзя, даже после того, как закончился скоротечный период селфи и восторгов от стильной формы новых копов. На работу по конкурсу пришло много молодых искренних ребят. Часть из них уже покинула службу из-за морального или материального разочарования. Японские “Приусы” с мигалками, полученные в рамках Киотского протокола, большей частью разбиты. Кое-где полиция снова ездит на “Ланосах”.

Люстрация, электронные декларации и антикоррупционные органы нельзя назвать реформами: это было частью мести и “справедливости”, которых жаждал майдан. Про люстрацию чиновников “злочинного режима” уже забыли как про страшный сон. Фронтмен процесса Татьяна Козаченко, обломавшись на люстрации судей, сбежала из Минюста и вернулась к адвокатскому ремеслу.

Созданные по требованию Запада (преимущественно американцев) новые антикоррупционные структуры смогли удерживать интригу вокруг себя не больше года. Сейчас они окончательно самодискредитировались и публично переругались.

Интерес широких масс к электронным декларациям должностных лиц постепенно падает. Деклараций стало слишком много. Да и население наигралось в вуайеризм. Сейчас людей больше заботит не то, сколько налички у чиновников, а сколько у них самих. И как бы дотянуть до пенсии, зарплаты или разового заработка.

Безвиз путеводный и внутренняя миграция

Безвизовый режим открыл новые возможности для евроинтеграции украинцев в Европу... отдельно от Украины. По данным издания “Реалист”, количество трудовых мигрантов колеблется в пределах 2-7 млн. человек.

Постоянно пребывают за границей около 4 млн. человек. Иллюзии, что Европа заявит спрос на наших образованных интеллектуалов, развеяла статистика. Исследования группы «Рейтинг» показали, что каждый второй заробитчанин занимается ремонтом или строительством, остальные – сельскохозяйственными работами, работой по дому. И только 3% – программисты

Постоянно пребывают за границей около 4 млн. человек. Иллюзии, что Европа заявит спрос на наших образованных интеллектуалов, развеяла статистика. Исследования группы «Рейтинг» показали, что каждый второй заробитчанин занимается ремонтом или строительством, остальные – сельскохозяйственными работами, работой по дому. И только 3% – программисты.

Как напоминает “Реалист”, украинцы имеют право в рамках безвиза находиться в странах ЕС три месяца в год исключительно в туристических целях. Однако многие воспользовались этим правом для поиска работы за рубежом. Хотя бы сезонной.

Помимо заграничной миграции, Украина переживает период самой масштабной внутренней миграции с послевоенных времен (когда Сталин депортировал крымских татар и заселил полуостров русскими и украинцами). Из-за депрессивной экономической ситуации и тотальной механизации в сельском хозяйстве провинциальные населенные пункты вымирают. За исключением курортных регионов. Жизнь, в том числе деловая и культурная, концентрируется в Киеве и крупных городах. Реализации латиноамериканского или азиатского сценария не препятствует даже очередная реформа – децентрализация, на которую Евросоюз направил значительные ресурсы. В частности, для создания объединенных территориальных общин, центров предоставления админуслуг и т.д.

Одним из драйверов внутренней миграции в Украине является утрата Крыма и война в Донбассе. По данным Минсоцполитики, на начало 2017 года было взято на учет 1 млн. 648 тыс. 855 семей из Донбасса и Крыма. Причем 866 тыс. 508 лиц из них перемещены с оккупированной части Донецкой области, 528 тыс. 227 человек – Луганской и только 31 тыс. – покинули аннексированный Россией Крым. Не густо. Не удивительно, что число переселенцев из Крыма у нас стыдливо замалчивается.

К тому же из-за блокад обеих территорий радикалами мы потеряли еще и тамошний потребительский рынок. А также отсекли часть своего населения транспортными и разрешительными ограничениями.

Как нам “склеить” Украину?

На сегодня власть открыто признала, что Крым – это проблема долгосрочного решения, а вот Донбасс можно вернуть уже за год-два при помощи миротворцев. Вопрос лишь в цене: убыточно это мероприятие, или со временем усилия окупятся?

Исполнительный директор Фонда Блейзера Олег Устенко считает, что восстановление инфраструктуры Донбасса потребует от $2 млрд. до $15 млрд. Это сравнимо с 20% нашего ВВП. Украина сама не в состоянии потянуть такое бремя. Поэтому форсирование процесса возврата Донбасса вызовет коллапс экономики.

Вопрос статуса наших сограждан, проживающих в ОРДЛО, на самом деле ключевой при обсуждении перспектив возвращения или невозвращения Донбасса в Украину. Надо, наконец, четко сказать: что мы собираемся делать с населением неподконтрольных территорий?

Другие эксперты утверждают, что только вследствие блокады и утраты контроля над предприятиями на "временно оккупированной территории" Украина потеряла до $2 млрд. экспортной выручки в год, 30-35 млрд. грн. налоговых поступлений, включая 800 млн. грн. военного сбора. Это не считая стоимости остальных промышленных и аграрных активов, природных ресурсов, инфраструктуры и земли.

И тут я впервые за три части повествования позволю себе добавить немного эмоций. По неподтвержденным официально данным, на 1 января 2017 года на неподконтрольной Украине части Донецкой области проживает 2,3 млн. человек. В Луганской – 1,74 млн. человек. Сколько из них физически находятся “по ту сторону” фронта, точно неизвестно.

Подсчитывая, во сколько нам обойдется принять этих людей обратно в Украину, выплачивать им зарплаты, пенсии и соцпомощь (то, что сейчас фактически делает агрессор), мы забываем спросить себя о главном. Каков их статус при восстановлении единой Украины: они враги или пострадавшие? Подозреваю, что знать это хотят не только в Москве, Донецке и Луганске, но и в Вашингтоне – в группе советников Курта Волкера.

Оно дело, когда при помощи (по нашему замыслу) миротворцев сепаратисты будут повержены, и “рабов в цепях приведут в Рим за колесницей императора”. Другое – если мы признаем все население ОРДЛО – как переселенцев, так и тех, кто остался в неподконтрольных республиках, потерпевшими. Ну, скажем, в результате российской агрессии. Чтобы были соблюдены приличия и никаких “вяканий” про гражданскую войну не звучало.

Вопрос статуса наших сограждан, проживающих в ОРДЛО, на самом деле ключевой при обсуждении перспектив возвращения или невозвращения Донбасса в Украину. Надо, наконец, четко сказать: что мы собираемся делать с населением неподконтрольных территорий?

Наказывать за то, что эти люди, оставленные без средств к существованию, без продуктов и лекарств с материковой Украины, не умерли героически с голоду, а пытаются выживать в тех реалиях, в которых они оказались? Что они приняли пенсии из “рук Путина”? Что не покинули рабочие места в бюджетных учреждениях, больницах, школах, на заводах? Что выращивали хлеб, учили детей, рожали их и принимали роды? Что регистрировались в ДНР-ЛНР и занимались предпринимательством по тем правилам, которые были установлены в отсутствие на этих территориях украинской власти? Или предоставлять льготы как “детям и взрослым войны”?

P.S. Без ответов на эти вопросы непонятно, каков план восстановления целостности Украины. И есть ли он вообще. И потому, подытоживая наш небольшой обзор, можно сказать, что одним из основных “здобутков” евромайдана стало появление в Украине собственного Приднестровья. И связанные с этим экономические, политические и социальные потери. За это не боролись, но на это напоролись.