Ему помог в этом небольшой, но хитрый план, несколько фанатичных последователей и замечательное интуитивное ощущение того, как эта страна работает.
У него было всего 19 угонщиков самолётов (большей частью саудовцев), разбросанные по всему миру сторонники и «тренировочные лагеря» в Афганистане, а его движение было разнородным и недоукомплектованным. И не забывайте — его заклятым врагом была страна, гордившаяся тем, что осталась последней сверхдержавой, безусловным победителем имперского тотализатора на скачках, длившихся пять столетий, до тех пор, пока в 1991 году Советский Союз не распался.
Вопрос стоял так: при столь ограниченных ресурсах, к какого рода самоубийственному поведению он мог подтолкнуть торжествующий Вашингтон? Ключом к пониманию станет то, что можно назвать апокалипсическим унижением.
Оглядываясь назад, через 16 лет понимаешь, насколько уникально события 11 сентября 2011 года заложили шаблон всего последовавшего. Каждое последующее вынужденное действие от Афганистана до Ливии, от Сан-Бернардино до Орландо, от Ирака до Нигера, каждое последующее унижение запускало один и тот же образ действий Вашингтона. В конечном счете, впечатляющее число людей и организаций — а главным образом американские военные и остальной аппарат государства национальной безопасности — стали проявлять шкурный интерес к версии нашего мира по Усаме бен Ладену.
Апокалипсическое унижение
Как бы ни были страшны нападения 9/11, унесшие почти 3,000 мирных жизней, они стали лишь началом «достижений» бен Ладена, которые, честно говоря, так и не закончились. Фраза того момента — события 9/11 «всё изменили» — к ужасу оказалась намного более точной, чем мы, американцы, воображали в то время. Помимо прочего это событие трансформировало страну, и очень существенно.
В конце концов, Усама Бин Ладен сумел втянуть США в 16 лет бесплодных войн, большая их часть ныне — конфликты «поколений», и им не видно конца, что лишь поощряет к созданию и распространению террористических группировок, распаду порядка на значительной части планеты и перемещению населения целых стран в ошеломляющих масштабах. В то же время он помог превратить Вашингтон двадцать первого века в военную машину первого порядка, которой все остальные государства — на один зубок. Он придал государству национальной безопасности возможность — повод, если хотите — усилить своё влияние, занять выдающееся положение и получить финансирование, что при иных раскладах было бы немыслимым. А по ходу дела — без сомнения исполняя свои самые сокровенные мечты — он помог ускорить упадок той самой страны, которая после окончания холодной войны назойливо рекламировала себя, как величайшую для всех времён и народов.
Иными словами, он может считаться поистине (злобным) гением нашего времени. Он создал террористическую версию формы действий вызов-ответ, которая и в эпоху Дональда Трампа всё ещё правит в Вашингтоне, а завалившие дело генералы провальных войн Америки теперь выбились в высшие эшелоны власти. Другими словами этот самый Дональд, министр обороны Джеймс «Бешеный пес» Мэттис, глава администрации Белого Дома Джон Келли и советник по национальной безопасности МакМастер стали страшным подарком Усамы каждому из нас. Благодаря ему триллионы долларов налогоплательщиков в буквальном смысле вылетели в трубу на совершенно бессмысленные войны и заграничные афёры с «переустройством», которые теперь грозят подпитывать друг друга до конца времён (американских).
Конечно, в процессе ему не повезло. В самом начале даже замыслившие 9/11 не могли представить, что башни на Манхэттене рухнут перед уже вездесущими камерами, да так, что получится классический образ апокалипсиса. Как выразился однажды учёный Пол Бойер, сразу после Хиросимы и Нагасаки американцы не прекращали мечтать о ядерном нападении на эту страну. Наша поп-культура переполнена подобными образами, такими кошмарами. В тот сентябрьский день многие американцы внезапно ощутили, что нечто подобное наконец-то произошло. И вовсе не случайно, что через 24 часа район центра Манхэттена, где лежали обломки башен, был назван «Эпицентром»; этот термин ранее использовался для обозначения точки, где произошёл ядерный взрыв, а Том Брокау окончательно закрепил это в безостановочном освещении в новостях выражением «похоже на ядерную зиму в Южном Манхэттене».
Ощущение внезапно нанесённого удара апокалипсического масштаба — заголовки кричали о «новом Пёрл-Харборе» и «Дне позора» — казалось подавляющим на фоне бесконечно прокручиваемых кадров башен, оседающих в почти грибовидном облаке дыма и пепла. Конечно, столько апокалипсической атаки не произошло. Да, это был ужас, но не тот ужас, за который Америка его приняла. И всё же 16 лет спустя всё ещё невозможно придать событиям 9/11 какой-либо разумный контекст или перспективу в этой стране, даже после того, как мы помогли превратить в поля сражений крупные города по всему Ближнему Востоку — самый недавний пример это сирийский город Ракка — и этим помогли создать пейзажи намного более апокалипсические, чем при событиях 9/11.
Как я писал давным-давно, события 9/11 «были не ядерным нападением. Они не были апокалипсическими. Облако дыма там, где стояли башни, не было грибовидным. Удар не мог привести к концу цивилизации. Он не подвергал опасности существование нашей страны — и даже Нью-Йорка. Выглядевшая впечатляющей операция, как и потрясающее число жертв, технологически едва ли была более продвинутой, чем неудавшаяся атака на одну из башен Всемирного Торгового Центра в 1993 году исламистов, воспользовавшихся взятым напрокат в фирме «Райдер систем» грузовиком, набитым взрывчаткой».
С другой стороны, представьте, где бы мы были, если бы Усама бен Ладен в тот день был бы чуточку удачливее. Вообразите, что четвёртый угнанный самолёт, потерпевший крушение в полях Пенсильвании, на самом деле добрался бы до цели в Вашингтоне и стёр с лица земли, скажем, Капитолий или Белый дом.
Определённо бен Ладен сознательно выбирал символы американской власти — финансовый (ВТЦ), военный (Пентагон) и политический (некую мишень в Вашингтоне) — чтобы заставить правительство и народ самопровозглашённой наиболее исключительной страны на Земле почувствовать глубочайшее чувство унижения.
И не разрушив Белый дом, бен Ладен вряд ли мог больше задеть нервы американцев или создать более сильное ощущение того, что страна, которая чувствовала, что у неё есть всё, теперь осталась вообще ни с чем.
То, что это неверно — даже близко — не имеет значения. Да к тому же Бен Ладену ещё кое в чём повезло. Администрация Белого дома на тот момент была погружена в собственные напыщенные мечты о том, как должен жить наш мир. Едва оправившись от шока после нападения, которое загнало вице-президента Дик Чейни в подземный ядерный бункер времён холодной войны, а президента Джордж Буш на борт №1 — он читал детскую книжку «Домашний козлик» школьникам во Флориде когда произошла атака — унёсшийся прочь от Вашингтона на авиабазу «Барксдейл» в Луизиане, они начали мечтать о своей глобальной значимости. Как и министр обороны Дональд Рамсфельд полуразрушенном Пентагоне, они тотчас начали думать о свержении деспотичного руководителя Ирака Саддама Хусейна и запуске проекта по созданию смуты на Ближнем Востоке и затем на всей планете, после которой одни только США остались бы господствовать на веки вечные.
В полном соответствии со стилем заголовков о Пёрл-Харборе ночью 11 сентября президент уже говорил о «войне против терроризма». Через несколько дней он назвал её «первой войной двадцать первого века» и вскоре, поскольку аль-Каида была уж очень неподходящей мишенью, добавил:
«Наша война с террором начинается с аль-Каиды*, но не окончится ею».
Диковинней и быть не могло. США находились «в состоянии войны», но не с великой державой или даже не с одной из региональных «стран-изгоев», бывших в центре американского военного мышления в 1990-е. Мы находились в состоянии войны с явлением — «терроризмом» — в глобальном масштабе. Как всего через пять дней после событий 9/11 сформулировал Рамсфельд, новая война с террором будет «масштабной разнонаправленной борьбой, которая вероятно охватит 60 стран, включая и Соединённые Штаты». По выражению того времени они собирались «осушить болото» в глобальном смысле.
Даже оставив в стороне то, что терроризм тогда не обладал реальными армиями, реальной территорией, по сути — ничем, это не могло быть более дико несоразмерным по сравнению с тем, что произошло на деле, или с той организацией, которая вызвала случившееся. Но любой намекавший на такое (или предлагал нечто простое и незатейливое вроде «полицейской операции» против бен Ладена и его группировки), сразу же с насмешками изгонялся или его оскорбляли, заставляя замолчать. А воплощался так называемый алгоритм действий вызов-ответ, соответствовавший самым диким мечтам бен Ладена, в которых, что бы они не делали, США всегда откликались поднятием милитаристских ставок.
Так что Вашингтон довольно быстро ввязался в глобальную войну с террором (GWOT), которая была по существу плодом собственного воображения. Администрация Буша, а не Усама бен Ладен, затем приступила к тому, чтобы превратить ее в реальность, начиная с вторжений и оккупаций Афганистана и Ирака. Между тем, начиная с принятия Закона о патриотизме до создания Департамента внутренней безопасности, новый национально-секьюритизированный Вашингтон будет воздвигаться в ранее неслыханном масштабе.
Иными словами, мы уже сжились с Америкой Усамы бин Ладена.
Влюблённые в войну
В этом духе задолго до того, как Дональд Трамп и Рекс Тиллерсон начали сокращать Госдепартамент, Джордж Буш и его высшие сановники (которые, кроме Колина Пауэлла, никогда не бывали на войне) решили посвятить себя вооружённым силам США; это был сознательный выбор не в пользу того, что ранее называлось «внешней политикой». К счастью для бен Ладена они оказались законченными фундаменталистами, если говорить о войсках. Они практически не сомневались, что обладают мощью несравнимой силы и технологическими ресурсами, гарантирующими снести всё, что перед ними. Эти вооружённые силы, как хвалился президент, «Величайшая сила человеческого освобождения, какую когда-либо знал мир». Что же могло остановить их поход по распространению «пакс американа» на Большой Ближний Восток и далее везде, поход, отбрасывающий в тень Римскую и Британскую империи? (Как оказалось, они не вынесли ничего из истории восстаний, мятежей и сопротивления в бывшем колониальном мире двадцатого века. Если бы они это сделали, ничто из последовавшего их бы по крайней мере ничуть не удивило.)
А поскольку войны распространялись по миру, начинали рушиться государства и множились террористические движения, каждый случай трепета от страха, каждый случай гибели американца — от рук этих ли движений или «одиноких волков» в США и Европе, — вызывал единственную реакцию: усугубить применяемую практику.
Подумайте об этом, как о мире мечты Усамы бен Ладена, который мы своими руками создали для него и его приятелей-джихадистов.
Я пишу об этом в TomDispatch год за годом уже полтора десятка лет, и ничто не меняется. Нет, правда. И всё, к сожалению, настолько предсказуемо, поскольку через много лет после того, как бен Ладена предали водной пучине, Вашингтон, по сути, безрассудно играет по тем же правилам, оказывая себе медвежью услугу.
Подумайте об этом, как своего рода петле обратной связи, где интересы государства внутренней безопасности и надзора, выстроенного в монументальных пропорциях на относительно небольшом страхе (терроризма), и интересы военных, неизменно финансируемых выше крыши на потрясающей двухпартийной основе для нескончаемой войны с террором, гарантируют, что ничто на деле не меняется. В Вашингтоне двадцать первого века провал — это новый успех, а его повторяемость — правило каждого дня, недели, месяца, года.
Возьмём, к примеру, недавние события в Нигере. Рассмотрим алгоритм действий вызов-ответ в этом случае. Почти никто из американцев (и как оказалось почти никто из сенаторов) и не подозревал, что Соединённые Штаты на постоянной основе расквартировали около 900 солдат в этой западноафриканской стране; что там существуют две базы беспилотников (хотя и это не было никаким секретом). Затем, 4 октября, появились первые сообщения о гибели четырёх американских солдат подразделения «зелёных беретов» и ранении ещё двоих во время «обычной тренировочной миссии» на границе Нигера и Мали, где не признаются законы. Засада, по-видимому, была организована местной группировкой ИГИЛ*.
На деле это было столь непонятное и далёкое событие, что почти две недели ни Конгресс, ни СМИ не выражали никакой озабоченности. Но плотину прорвало когда президент Трамп в ответ на вопросы о погибших военнослужащих подверг нападкам Барака Обаму и Джорджа Буша за то, что они не звонили родителям погибших американцев (они это делали) и затем вступил в спор с вдовой одного из погибших в Нигере (и конгрессменом-демократом) из-за её звонка с соболезнованиями; вскоре глава ОКНШ был вынужден собрать новую пресс-конференцию, бывший четырёхзвёздный генерал морской пехоты и глава администрации Белого Дома Джон Келли, чей сын погиб в Афганистане, почувствовал необходимость вступиться за босса, облыжно обвинил конгрессмена и по сути заявил, что теперь военные — элитная каста в этой стране. Определённо, это отражает новое, крайне милитаризованное чувство власти и значимости в сосредоточии зацикленного на бен Ладене Вашингтона.
И лишь тогда происшествие в далёком Нигере стало ещё одним террористическим унижением первого порядка. Сенаторы немедленно пришли в ярость. Сенатор Джон МакКейн (один из наиболее влюблённых в войну сотрудников этого учреждения, прославившийся шутливым исполнением в 2007 году на старой песенки «Бич-Бойз» на новый лад «Бомбить, бомбить, бомбить Иран») угрожал вызвать в суд администрацию для получения большей информации по случившемуся в Нигере. В то же время его приятель сенатор Линдси Грэхем, ещё один ястреб первого разбора, издал классическое предостережение этой эпохи:
«Мы же не хотим, чтобы произошедшее в Нигере обернулось очередным 9/11!».
Тут уже АФРИКОМ США поведал всем о желании получить у Конгресса больше денег, военные собрались вооружить используемые в Нигере беспилотники MQ-9 «Риппер» ракетами «Хеллфайер» для будущих контр-террористических операций, а министр обороны Мэттис в частном порядке заверил сенаторов, что военные «расширят» «контр-террористическую тематику» в Африке. Военные начали подготовку к развёртыванию оснащённых «Хеллфайерами» «Рипперов» в Нигере. «Война трансформируется», настаивал Грэхем. «Вы увидите в Африке больше действий, а не меньше; вы увидите больше агрессии со стороны США в отношении наших врагов, а не меньше, вы увидите, что решения принимаются не в Белом Доме, а на полях сражений».
Вскоре появились слухи, что — как сообщила «Вашингтон Пост» — администрация может «ослабить налагаемые на американских военных ограничения по использованию летального оружия в Нигере» (как это уже сделано в эпоху Трампа в таких местах, как Сирия и Йемен). И это вполне ожидаемо, поскольку события в Нигере исходили из крайней незаметности «почти апокалипсиса» — несмотря на своеобразность всего связанного с Трампом — реакция именно такова, как любой, вспоминающий прошедшие 16 лет и мог представить.
Всё это предсказуемо ухудшит, а не улучшит ситуацию в Центральной Африке, и приведёт к… ну, спустя более полутора десятков лет после событий 9/11 вы, точно так же как и я знаете, куда это приведёт. И в этой ситуации удивительно мало сдерживающих факторов, особенно при наличии трёх генералов наших проигранных войн, верховодящих в Вашингтоне, и Дональде Трампе, намертво принайтованном к главе администрации, как к мачте.
Добро пожаловать в Америку в версии Усамы бен Ладена.
