Польша бросила вызов братской Украине! Украинские эксперты недоумевают: Россия со времён смоленской катастрофы ведёт с Польшей «гибридную войну», а Польша бросает вызов украинской национальной безопасности?



Гибридная «полувойна» (она же «полумир») в Европе, созданная посредством «агрессивной политики Российской Федерации», повлияла на политику отдельных государств. Среди последних заметна Польша. Она и сама сделалась «объектом гибридных атак Кремля», но пытается демонстрировать политику, которая частенько не укладывается в стандарты ЕС. К примеру, Варшава проводит политику, создающую «вызовы национальной безопасности Украины».


На тему польских «вызовов» написали длинную статью В. Лозовый и В. Яблонский. Публикация появилась на сайте «Зеркало недели». Читать её в оригинале зело скучно, и далеко не каждый читатель усвоит понятия «глорификация», «секьюритизация прошлого» или «коммеморативные практики». Поэтому мы позволим себе сделать иронический пересказ.

Вначале запущены тезисы: 1) «гибридный полумир-полувойна» в Европе — результат агрессивной политики России; 2) эта политика повлияла на политику некоторых стран, в основном государств бывшего коммунистического лагеря; 3) Польша, бывшая объектом гибридных атак Кремля («смоленская катастрофа, содействие активизации ультраправых радикалов и пр.»), пытается демонстрировать политику, иногда выходящую за пределы стандартов ЕС: польская власть акцентирует внимание на трагических страницах истории и проводит «историческую политику», создающую вызовы нацбезопасности Украины.

Как Польша докатилась до такого?

Оказывается, виноваты «правые» во власти. Они ведут непримиримую борьбу с «идентификационным кризисом», возникшим в Польше из-за вступления в ЕС и распространении либеральной экономики, из-за потребительства, толерантности, космополитизма и даже из-за «значительной миграции поляков в богатые страны Европы» (подобных мигрантов авторы насчитали целых пять процентов).

Как выяснилось, патриотизм в Польше «актуализировался» неожиданным катализатором — НАТО. Вступила туда Польша — и тема патриотизма вновь стала злободневной. Как сей тезис аргументируют соавторы? Очень просто: по утверждению польских консерваторов, стимулом к риску жизнью должна являться польская национальная идея, а не европейские либеральные меркантильные ценности! Получается, вхождение в НАТО дало особый местный эффект, возбудивший польский патриотизм.

Патриотические интересы Польши уклоняются и в другую сторону. «Наплыв в страну украинцев (до 1,3 млн. наших соотечественников работают в Польше), — пишут соавторы, — привёл к усилению антиукраинских настроений. Более трети опрошенных поляков считают, что украинцы могут представлять угрозу безопасности Польши».

В. Лозовый и В. Яблонский добрались аж до самого пана Дуды.

Президент Анджей Дуда заявил, что поляки — нация, для которой историческое измерение очень важно в оценке современной политики. Важны тут защита доброго имени Польши и воспитание патриотизма в представителях последующих поколений. Власти Польши замыслили нечто под названием «наступательная историческая политика». Эта штука станет «основой переформатирования польской идентичности». Варшава заглянула далеко и глубоко: планируется возродить этнический патриотизм девятнадцатого века!

Задачи, выполняемые в ходе достижения поставленной поляками цели: не следует акцентировать внимание на убийстве евреев или военном коллаборационизме, зато надо показывать героическое прошлое, комментируют действия Варшавы авторы статьи. Польские правые даже «утверждают, что новая историческая политика должна основываться на польской интерпретации истории, быть наступательной и заставить (!) мир уважать поляков».

Далее В. Лозовый и В. Яблонский переходят к «совокупности политико-информационных и ментальных контекстов».

Польская ментальность выросла на убеждении, что страдания Польши связаны с особым историческим призванием народа-мученика, «Христа народов». В. Лозовый и В. Яблонский убеждены, будто поляки уверены в следующем: исторические страдания дают им чувство морального превосходства и даже благородства. Правые лидеры Польши посылают обществу сообщение: жертвенная нация польская «позиционируется недругами как нация преступников, и нам нужна наступательная историческая политика, некие польские "скрепы", чтобы отразить эти злобные нападки».

Особым пунктом консервативной модели политики является уверенность: Польша — приграничье, оплот Европы и лидер группы местных государств.

Вот тут-то и возникает Украина — как неотъемлемая часть региона «восточных кресов». В Польше существует идея о «цивилизаторской» миссии, которую поляки несут украинцам (населению «польских областей»). Западноукраинские земли вообще часто рассматриваются как «восточные провинции Польши». «Причём факты жестокого отношения поляков к украинцам, вызвавшие значительную межнациональную напряжённость, практически не упоминаются», — развивают тему соавторы.

Кое-кому в Польше Украина кажется лёгкой добычей, продолжают авторы, потому как Киев находится «в состоянии гибридной войны» с Москвой. Для достижения своих целей в Польше «решено использовать Волынскую трагедию времён Второй мировой войны», указывается в статье. В июле 2016 г. сейм признал Волынскую трагедию геноцидом. А ведь в начале 2000-х гг., напоминают авторы, конфликт вокруг этой трагедии «был практически решён». Президенты двух стран почтили память жертв трагических событий и призвали народы «простить и попросить прощения». Но «польской стороне кажется, что украинцы мало покаялись». Теперь Польша прилагает усилия для достижения международного признания этой трагедии. Министр иностранных дел Польши В. Ващиковский подчеркнул, что государство должно взять за образец исторической политики модель Израиля: тот ввёл понятие Холокоста. А вот у Польши соответствующих успехов нет. «Причастность части населения к геноциду евреев, признанному величайшим преступлением в истории человечества, побуждает поляков к «созданию собственного геноцида», — указывают авторы. «В определённом смысле распространение темы Волынской трагедии должно действовать как своеобразный психологический антидот к болезненной памяти об убийстве поляками евреев и других преступных действиях в годы Второй мировой войны, — пишут они. — Это дает основания утверждать, что поляки, как и евреи, понесли значительные жертвы, и релятивизировать ответственность за участие в антиеврейских акциях».

«Волынская» резолюция польского сейма «стала результатом продолжительной антиукраинской кампании в Польше», делается вывод в статье.

Далее в тексте возникают тема «очернения украинского национально-освободительного движения» и тема русского следа.



Затем авторы возвращаются к Польше и пишут, что, согласно польской версии, украинские националисты устроили на территориях в составе Речи Посполитой «безжалостный геноцид». «Украинское национально-освободительное движение, — негодуют соавторы, — представляется польскими правыми политиками и СМИ исключительно как коллаборационизм с нацистской Германией и преступное [деяние] в отношении мирного населения». Затем образ «проецируется на современную Украину, которая чтит борьбу УПА за независимость».

В заключение господа В. Лозовый и В. Яблонский дают советы Киеву.

Диалог Украины и Польши «должен строиться на знаниях и готовности ко взаимному согласию». Следует учитывать ряд факторов:

— на Украине не получил широкого распространения «антиполонизм», а в Польше «антиукраинские настроения культивируются и доминируют»;

— запрос на прояснение исторических сюжетов (та же Волынская трагедия) не должен реализоваться в такой форме, которая создаёт образ врага;

— польский медиадискурс «довольно часто тиражирует представления, основанные на искажённой исторической памяти» (например, по соцопросам, самые большие враги во Второй мировой войне для поляков — украинцы, а не немцы или русские).

Польше рекомендуется воспринимать польско-украинские отношения «в более широком контексте»: «В нашей общей истории была и жёсткая антиукраинская политика Второй Речи Посполитой, политика "пацификации", преступления подразделений Армии Крайовой, что в разное время провоцировало украинско-польское противостояние». Короче говоря, необходимо достижение «компромиссного исторического нарратива», за которым последует примирение.

«Не может европейское демократическое государство строить политику примирения с Украиной и Германией на разных принципах и подходах только потому, что одна из стран находится в состоянии фактической войны с РФ, а другая — является "столпом" Европейского союза. Хотя в последнее время Варшава уже начинает наступление и на западном направлении…» — сетуют соавторы, очевидно, намекая на то, что у Польши есть трения и с Германией.



Культ ОУН—УПА, заметим, чьи преступления авторы стыдливо заключают в кавычки, — вот настоящая первопричина тех нынешних политических бед и неладов с Польшей, о которых повествуют эксперты в области внешней политики В. Лозовый и В. Яблонский.

Не будь в определённой части украинского общества известных «патриотических» настроений, не было бы и того политического конфликта между Киевом и Варшавой, который толкает к поиску «компромиссов» тех, кто обеляет УПА, боровшуюся «за независимость», а заодно повествует о «гибридной» войне, которую «агрессивные» русские со времён смоленской катастрофы якобы ведут против Польши и против Украины.

Эх, объединиться бы полякам и украинцам в противостоянии Москве! Вот какая мысль читается за всем этим длинным и скучным опусом. Однако до объединения далеко. Далеко даже до компромисса. Да и кто будет его искать? Поляки? Им же некогда. Покончив с Украиной, они взялись за Германию.