По сторонам мы видели брошенные лагеря армии Ирака, но мародёров не было — плохой знак в Ираке в военное время, где только крайняя опасность удерживает мародёров от попытки захватить самую богатую добычу. Мы толковали о том, как быть, когда навстречу нам показалась машина, ехавшая из Киркука; её водитель высунулся в окно и крикнул: «Всё закончилось — дорога в Киркук открыта».
В самом городе — разгул мародёрства; растаскивали всё, от матрасов до пожарных машин. Я видел, как два грабителя угоняют большой жёлтый бульдозер, который они только что украли. Отряды курдской пешмерга взяла город несколько часов назад, заявив, что пришла сюда, чтобы заполнить вакуум власти, оставшийся после распада иракской армии и чтобы восстановить порядок, хотя почти ничего не делала для того, чтобы остановить мародёров.
Пешмерга неоднократно обещала американцам, что у неё нет планов захватить Киркук и, даже сейчас она утверждала, что это только временная оккупация. Старший курдский офицер, стоя на развалинах канцелярии губернатора, заявил мне, что «мы ожидаем, что часть наших людей будет выведена через 45 минут».
Четырнадцать лет спустя курды по-прежнему контролируют Киркук, нефтяную столицу северной части Ирака со смешанным населением из курдов, арабов и туркменов, а также большую часть этой провинции. Лидеры возглавляемой США коалиции во время вторжения боялись, что если курды захватят город, это спровоцирует вторжение Турции, поскольку Турция объявила, что не потерпит подобной вещи. Я написал статью с описанием курдского захвата города под заголовком «Курдская победа вызывает страхи турецкого вторжения».
Этого так и не произошло: в последующие годы, начиная с 2003-го, Иракский Курдистан был оком в центре урагана, всегда в центре разрушительных вихрей, но избегающий полной катастрофы.
Журналисты, пишущие о Киркуке, часто называли его «пороховой бочкой» из-за имеющихся этнических и религиозных разногласий наряду с его нефтяным богатством, которое хотели бы контролировать так много различных сторон.
Это клише полезно для журналистов, пишущих в целом об Иракском Курдистане, поскольку оно предполагает, что взрыв произойдёт, хотя и неизвестно, когда именно. Снова и снова предсказания турецкого вторжения или войны между пешмергой и армией центрального правительства Ирака за спорные территории оказывались ложными или преждевременными.
Референдум о независимости контролируемой курдами территории, назначенный на 25 сентября, — последнее из событий, объявленных угрозой стабильности Ирака и доброй части Ближнего Востока. Редко когда демократическое голосование на таком небольшом куске территории вызывает такое единодушное осуждение со стороны такого количества мировых держав, включая США, Великобританию, Германию и Францию.
Белый дом в своём заявлении обращает внимание «лидеров Регионального правительства Курдистана, что референдум отвлекает от усилий по разгрому ИГИЛ* и установлению стабильности на освобождённых территориях. Проведение референдума на спорных территориях носит чрезвычайно провокационный и дестабилизирующий характер».
Региональные державы, такие как Турция и Иран, так же требовали, чтобы референдум был отменён и угрожают возмездием, если этого не будет сделано. В Багдаде премьер-министр Хайдер Аль-Абади осудил его, а Верховный суд вынес постановление, сто референдум «неконституционен». Но, несмотря на все эти крики и ярость, похоже, что голосование состоится.
Странность этой истерической реакции в том, что референдум не имеет обязательной силы и не обязывает президента регионального правительства Масуда Барзани делать что-то конкретное для достижения самоопределения. Он сам сказал, что цель голосования — «заявить миру, что мы хотим независимости», добавив, что зарубежные державы полагали, что призыв к референдуму это всего лишь «карта давления», уловка для получения уступок от Багдада.
Продвигаясь дальше с референдумом, он уверен, что твёрдо поставил курдскую независимость на повестку дня. Как бы то ни было, а он продемонстрировал, что международное сообщество боится всего, что дестабилизирует Ирак и что сотрудничество с курдами не может считаться само собой разумеющимся.
Среди иракских курдов Барзани уже восстановил свою репутацию как образцовый носитель идеи курдского национализма, бросая вызов угрозам и уговорам о переносе или отмене референдума. Даже курдские лидеры выступали против него, так как слишком рискованно призывать отдать как можно больше голосов за независимость, поскольку этим можно подорвать требование о создании курдского государства.
Кроме того, национальный вопрос отвлекает внимание от коррумпированности и некомпетентности регионального правительства Курдистана и ужасного состояния экономики. Барзани назначил президентские и парламентские выборы на 1 ноября, когда он и его Курдская демократическая партия получат преимущество из подавляющего голосования «за» на референдуме, проведённом 35-ю днями ранее.
Политический ландшафт в северной части Ирака меняется и другим образом. ИГИЛ отступает, а в четверг иракская армия начала наступление против последнего из оставшихся значительных анклавов в Хавии, к западу от Киркука.
Как всегда, просчитать политический и военный баланс сил в Ираке сложно из-за такого количества участвующих игроков, и то, как они объединятся, непредсказуемо. Как, например, отреагирует Абади на такое подозрительное отношение к нему со стороны регионального правительства? Его войска только что одержали историческую победу над ИГИЛ, после девятимесячной осады захватив Мосул. Он не хочет потерять полученный им тогда кредит доверия, когда с ним вступит в конфронтацию Барзани.
С другой стороны, окончательный успех в Мосуле зависит от поддержки с воздуха со стороны возглавляемой США коалиции. Без неё военная мощь центрального правительства на данный момент слишком скромна, чтобы оно могло применить военный вариант против курдов.
Это ещё одна причина, почему курдское руководство может проявить осторожность после референдума, полагая, что отмены в последнюю минуту не будет: слишком много они могут потерять. Требование курдами самоопределения не похоже на то, как это было у алжирцев и вьетнамцев после Второй Мировой войны, поскольку, во многих отношениях региональное правительство Курдистана уже и так имеет большую независимость, и пользуется ей с 2003 года. Это правительство политически и в военном отношении сильнее, чем многие члены ООН. Но правда и то, что реальная доля политической власти курдов в номинально коалиционном правительстве в Багдаде сокращается. По существу, Ирак — уже это две страны, несмотря на сохраняющиеся внешние признаки унитарного государства.
Реальное ограничение для самоопределения для Иракского Курдистана в том, что, независимо от референдума, он останется мелкой рыбёшкой в водах, кишащих акулами. США и их союзникам после разгрома ИГИЛ курды будут больше не нужны в той степени, как сейчас. Центральное правительство Ирака будет сильнее, а не слабее. Самый безопасный курс для курдов по-прежнему — это конфедеративное соглашение о разделении власти с Багдадом, но до сих пор ни та, ни другая сторона не проявила желания, чтобы это произошло.
Примечание:
* — организация, запрещённая в РФ.
