Резюме:Как верно замечала черепаха Тортилла, «все вокруг казалось дивным триста лет тому назад». В масштабах человеческой жизни срок короче, но восприятие прошлого похоже.

Как верно замечала черепаха Тортилла, «все вокруг казалось дивным триста лет тому назад». В масштабах человеческой жизни срок короче, но восприятие прошлого похоже.

Мы публикуем статью видного российского международника Владимира Лукина, впервые увидевшую свет в США ровно 25 лет назад, а августе 1992 года. И дело не только в том, что Владимиру Петровичу исполнилось 80 лет, с чем редакция его сердечно поздравляет. На фоне фантасмагории, в которую превратились отношения России и Соединенных Штатов и мировая политика к концу 2010-х гг., интересно вернуться к оценкам периода, когда будущее виделось иначе. Едва ли Владимир Лукин, первый посол Российской Федерации в Вашингтоне, мог вообразить, что одного из его последователей на этой должности четверть века спустя будут публично обзывать «главным мастером шпионажа», а общение с ним считать чуть ли не преступлением.

Опасности для внешней политики новой России автор предсказал точно. Не удалось избежать двух кардинальных проблем – триумфализма Запада, который не стал «надрываться», дабы интегрировать Россию, и неспособности самой России опереться на идеологию просвещенного патриотизма, избегая шараханий и в реакционную, и в радикально-либеральную сторону.

О возвращении в прошлое говорить не приходится – мир другой, да и багаж 25-ти лет, к сожалению, по большей части негативный, не отменить. Опыт надежд и разочарований, обманутого доверия усугубляет ситуацию, делает ее в чём-то хуже, чем в холодную войну. Если до недавнего времени фрустрация была уделом России, переживавшей неудачи конца ХХ века, сейчас настал черед Запада.

Рассуждения о конце либерального порядка стали общим местом. В текущем номере тему развивают Роберт Кеохэйн и Джефф Колган, Маттиас Дембински и Ханс-Йоахим Шпангер, затрагивает ее Ричард Хаас. Ульрих Кюн и Тристан Фольпе предостерегают от того, что казалось немыслимым еще недавно, а теперь осторожно обсуждается – ядерный статус Германии. Если это случится, то станет результатом неверия в надежность США и повлечет тектонические сдвиги в европейской и мировой политике. Тома Гомар размышляет о Франции, подчеркивая важность категорий классической геополитики, которые было принято считать устаревшими, – державы сухопутные и морские. Александр Ломанов описывает идеологическое строительство в Китае, где концепцию глобализации переосмысляют так, чтобы она соответствовала нуждам Поднебесной. 

Александр Савельев призывает сохранить хотя бы одно наследие холодной войны – переговоры о сокращении ядерных вооружений. Но едва ли возможно возвращение к стройной концепции стратегической стабильности, плоду проб и ошибок второй половины ХХ века. Владимир Хрусталёв затрагивает сюжет, невообразимый еще недавно, но активно муссируемый сейчас: война США против Северной Кореи. Мир рискует увидеть первый в истории обмен ядерными ударами. Жюльен Носетти и Елена Черненко описывают, что происходит в новой по сравнению с холодной войной сфере противостояния – киберпространстве. Хотя самые мрачные прогнозы пока не оправдываются, потенциал их реализации копится быстро.

Нурхан эль-Шейх и Сергей Маркедонов обращаются к самому зыбкому региону мира. Египетский автор сокрушается по поводу обманутых надежд «арабской весны» и неопределенности будущего в этой части мира. А российский пишет о роли, которую мусульмане Северного Кавказа способны сыграть во внешней политике Москвы на ближневосточном направлении.

Алексей Миллер и автор этих строк полагают: всеобщая повестка дня изменилась настолько, что апеллировать к концу холодной войны как отправной точке дискуссии нет смысла. Наиболее неприятный сдвиг – оставаясь в центре публичного дискурса в качестве пугала, Россия на деле не является приоритетом ни США, ни ЕС.

Это качественное отличие от того, что было 40 лет назад. Поэтому тем более актуальна задача раскрытия внутреннего потенциала, решения задач социально-экономического развития, от которого в ХХI веке зависит еще больше, чем в ХХ. Пора преодолеть зависимость политического мышления от внешних факторов, неспособность освободиться от одержимости отношениями с Западом, будь то про- или антизападный курс.

О российском самосознания рассуждает Сергей Кравец, уделяя особое внимание роли Русской православной церкви. А Александр Гронский анализирует понятие Русского Мира, способное внести вклад в формулировании идентичности России, однако требует прояснения и конкретизации. 

Тортилла призывала своего собеседника быть собой, не пытаться ни под кого подстраиваться, чтобы потом не смотреть с тоской в «дивное» прошлое. Правда «никогда не знай покоя, плачь и смейся невпопад» сейчас больше подходит не к России, а к другой стране и другому лидеру, который недавно в «этом бизнесе», и, по совету черепахи, «взрослеть не торопится». Хотелось бы, конечно, чтобы «веселые, дерзкие и шумные» не превратили «гладь старинного пруда» в нечто совершенно непригодное для жизни земноводных.