Так зачем же Союз пригрел эту литовскую радость? Есть только две
причины, которыми, скорее всего, руководствовались власти СССР. Первая,
это военно-стратегическое положение Литвы. Германия медленно превращала
Балтику в своё внутреннее озеро. Своеобразный «нейтралитет» Швеции,
союзническая позиция Финляндии и капитуляция Польши, а также оккупация
Клайпеды вполне отчётливо давали понять Союзу реалии ближайшего
будущего. Конечно, если бы Литва была способна сохранить хотя бы
настоящий нейтралитет, т.е. без предоставления своих портов и дорог для
вермахта. Но, увы, несмотря на советско-литовский договор от 1939 года,
по которому военные гарнизоны Красной армии размещались на территории
Литвы, при режиме Сметоны, который спал и видел немецкий «ордунг» в
Каунасе и Вильнюсе, эти военные части были объектом шпионажа и, по сути,
заложниками на враждебной земле.
Сметона и литовское офицерство. Заметьте справа их благословляет литовский ксендз
Вторая же причина, скорее была даже не причиной, а некой
политической возможностью выжать из сложившейся ситуации хоть какой-то
профит. Профит заключался в демонстративной показательности доктрины –
пролетарии всех стран гэть до кучки! Тем более такой пример теперь есть.
Но на первом плане всё же военно-стратегическое положение.
Однако,
не стоит думать, что верхушка Литвы питала к рейху только платонические
чувства, основанные на «культурной европейской» близости менталитета.
Половой контакт был более чем близкий, при этом рейх, естественно,
выступал в роли актива, как бы ни пытались литовские руководители
назвать это протекторатом.
Генрих Мюллер, тот самый, что "просил Штирлица остаться"
Так,
через Повилайтиса, Мешкаускаса и других высокопоставленных чиновников,
верхушка Литвы поддерживала постоянную связь с рейхом и лично с Генрихом
Мюллером (то самое загадочное «лицо» Гестапо), Хейнцом Грефе
(оберштурмбанфюрер СС), Вернером Бестом (начальник 1 управления РСХА),
Рейнхардом Гейдрихом (в то время руководитель РСХА) и многими другими.
Связь заключалась в том, что литовская военная разведка по сути стала
филиалом РСХА. Таким образом, в РСХА прекрасно знали и коммунистическое
подполье Литвы, и расположение и состав военных гарнизонов Красной Армии
в Литве, а также были в курсе деятельности любых этнических групп,
враждебных Германии, в частности поляков. Но и этим литовское
«сотрудничество» не ограничивалось. По показаниям того же пресловутого
Повилайтиса, высокопоставленные сотрудники госбезопасности Литвы
помогали нацистам в переброске своих агентов в СССР. Очень
примечательным моментом истории этих дивных взаимоотношений является
встреча Мешкаускаса с представителями спецслужб Германии на
оккупированной этой же Германией клайпедской земле.
Судя
по показаниям руководителя литовской военной разведки Костаса
Дульксниса, после клайпедской встречи, Мешкаускас прибыл к нему с
дурными вестями. Немецкие друзья выказали недовольство в жёсткой форме,
узнав, что некоторые подчинённые Дульксниса продолжают вести разведку
против рейха, а также напомнили, что Литва является союзником Германии в
её борьбе против СССР и должна направить все ресурсы именно на это.
Проще говоря, Мешкаускасу «братья» по антисоветской борьбе «вставили
пистон».
Хейнц Грефе
Поэтому
удивляться тому, что сотрудники органов госбезопасности Литвы во время
нацистской оккупации их родины хлынули на прикормку к немцам, просто
наивно. Стасис Ченкус, начальник полиции госбезопасности в Вильнюсе
(1939-40 годы), при оккупации служил начальником департамента литовской
полиции госбезопасности при начальнике немецкой полиции безопасности и
СД округа «Литва». После войны бежал в США. Казис Матулис, которые до
войны подъедался начальником полиции госбезопасности в Каунасе, пошел в
заместители к Ченкусу. Заместитель начальника полиции госбезопасности
Мариямполя Александр Лилейкис при оккупантах сел в вильнюсское кресло
Ченкуса, прославился тем, что реорганизовал работу полиции на манер
Гестапо. После бежал в США, откуда был выслан в уже «независимую» Литву
за участие в геноциде евреев, но, естественно, не понёс никакого
наказания и даже писал мемуары. В общем, ребята просто перешли под
непосредственное управление своим начальством без траты народных средств
на дорогостоящих сводников.
Сам Сметона неоднократно во всеуслышание
заявлял, что оккупация Литвы Германией является возможностью сохранения
в Литве буржуазного строя (значит с сохранением сметоновского режима), а
потому является предпочтительной. Это мнение целиком разделял весь
кабинет премьер-министра Антанаса Меркиса.
Вернер Бест, наравне с Грефе, наиболее близкий "друг" литовских уполномоченных
Более
того верхушка Литвы была настолько прогерманской, что принимала участие
в решении любого даже чисто организационного вопроса. Принятие
кандидатур Повилайтиса со стороны Литвы и оберштурмбанфюрера СС Грефе со
стороны Германии для постоянной двусторонней связи обсуждалось и со
Сметоной, и с Меркисом, и с министром иностранных дел Урбшис, и с
министром внутренних дел Казисом Скучасом. Об этом последний и давал
показания, но уже органам НКВД, как один из немногих, кто не успел
сбежать из страны.
Но всё это были предварительные ласки, у
сладкой парочки были и планы на будущее. «Сувалкский треугольник»
(спорная территория между Польшей и Литвой) после победы немецкого
оружия была обещана литовцам. Звучит, правда, как анекдот, потому что о
самостоятельности Литвы и речи не было, но в таких ситуациях слово
оккупация всегда заменялось по-европейски нежным термином «протекторат».
Также обсуждались вопросы впустит ли Германия литовскую армию на свою
территорию в случае её неудачного сопротивления войскам СССР. Опять-таки
анекдотично звучит, если бы не германские посылы Литве, что как только
война на Западе кончится, на СССР бросятся все союзники Берлина. Такие
тонкие намёки на толстые обстоятельства.
Представляло ли
руководство Литвы, в какую кровавую авантюру они втравливают собственных
граждан с этой нежной нацистской дружбой? Безусловно, да. Дело в том,
что союзники сметоновской Литвы ничего от своих друзей не скрывали. Ещё в
конце 1939 года при очередном посещении Повилайтисом Берлина, кроме
стандартного банкета по поводу приезда дорогого гостя, немецкие господа
устроили ему показательную экскурсию по одному из концлагерей. В своих
показаниях Повилайтис даже припомнил количество человек, содержащихся в
концлагере на тот момент – 12 тысяч. А учитывая, что директор
Департамента госбезопасности доводил информацию о результатах своих
поездок не только до президента Сметоны, но и до всего кабинета Меркиса,
то фееричное будущее под такой «протекцией» было известно всем.
Но
14 июня 1940-го года терпение Москвы, разведка которой не дремала,
иссякло. Как гром среди ясного неба на Литву свалился советский
ультиматум – пропустить дополнительные войска, сформировать новое
правительство, арестовать директора Департамента госбезопасности
Аугустинаса Повилайтиса и главу МВД Казиса Скучаса. Ультиматум должен
быть принят до 10 часов утра 15 июня или война. Антанас Сметона в
приступе собственной важности даже выпалил предложение оказать
сопротивление и, конечно, отступить на территорию Германии. Но, как ни
странно, кабинет Меркиса, столь послушный под крылом госбезопасности, на
этот раз популярно объяснил Сметоне, что одно дело отстреливать хуторян
и пролетариат, и совсем другое схлестнуться с действующей армией. В
итоге министры грамотно рассудили, что просто не смогут смыться вовремя,
и решили принять ультиматум.
Литовские граждане приветствуют вступление Литвы в состав СССР
Сметона,
протрезвев (образно говоря), понял, что какими бы открытыми выборы ни
были, ни его правительство, ни он сам никогда не получит поддержки
народа. А поэтому гордо подаёт в отставку. Главнокомандующий литовской
армией генерал Винцас Витаускас отдаёт приказ по армии встречать
красноармейцев дружественно. Народу отдавать такой приказ не было
необходимости. После сметоновско-помещичьего режима народ был либо
безучастен, либо готов к любым переменам, особенно в городах, где КПЛ
проводила хоть какую-то работу среди населения.
В это же время,
видимо, уже сидевший на низком старте после отказа правительства,
Сметона переходит границу с Германией в районе городка Кибартай. До
этого лидер Литвы по старой компрадорской привычке реквизировал в
литовском банке чемодан иностранной валюты и успешно перенёс целое
состояние через границу. На немецкой стороне его уже встречал старый
«друг» Литвы тогда ещё в звании штурмбанфюрера СС Хейнц Грефе, сотрудник
4 управления РСХА.
Не дожидаясь Красной армии целый поток
высокопоставленных и не очень сотрудников госбезопасности побежали к
своим непосредственным хозяевам по ту сторону германо-литовской границы.
Они были сразу взяты на прикормку в РСХА с радужной мечтой снова
вернуться на плечах вермахта в родные края. И 22 июня 1941 года этот
шанс им был предоставлен, правда, опять временно.
Таким образом, мы
получаем прямой ответ на вопрос, почему Литва вновь повторяет свой
политический путь, снова становится компрадорским буфером, снова
совершенно слепа к безопасности и благополучию собственных граждан,
следуя в фарватере беззаветной службы Европе и США. Ведь для литовской
политэлиты никакой оккупации просто нет, никакого унижения и попрания
суверенитета. Для них эта очередная форма протектората, а урезанная до
состояния «совсем» независимость – форма порядка.
Памятник беглому диктатору Антанасу Сметоне в Каунасе, умилительная картина
Укоряя
их в рабском положении по отношению к НАТО, мы говорим о вещах им
совершенно непонятных. Тем более, что ныне в ЕС раскручивается с виду
аморфный эвфемизм «Европа двух скоростей», на практике это означает, что
одни на «Мерседесе», а другие на самокате. Воспетые в современном
литовском обществе герои, бывшие пассионарии ещё той Литвы и «лидеры
мнений» на службе РСХА, олицетворяют собой изначальное стремление в ЕС.
Ну, да в нелицензионную, убогую разновидность ЕС под названием третий
рейх. Но стремление совершенно чёткое, да ещё поддержанное
цивилизованной Европой. Поэтому и книга Руты Ванагайте всего лишь ещё
один исторический экскурс. И никакого эффект не возымеет.
