Фёдор Лукьянов - главный редактор
журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002
году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике
России с 2012 года. Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Научный директор
Международного дискуссионного клуба «Валдай». Выпускник филологического
факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.
Резюме:На ближнем Востоке - новый виток политического кризиса, и теперь в
центре его - страны, которые считаются чуть ли не образцом устойчивости и
иммунитета к катаклизмам. Саудовская Аравия и ее сателлиты вступили в
противостояние с эмиратом Катар, оба государства играли в последние годы
крайне активную роль в событиях, перекроивших регион.
На ближнем Востоке - новый виток политического кризиса,
и теперь в центре его - страны, которые считаются чуть ли не образцом
устойчивости и иммунитета к катаклизмам. Саудовская Аравия и ее
сателлиты вступили в противостояние с эмиратом Катар, оба государства
играли в последние годы крайне активную роль в событиях, перекроивших
регион. Конфликт Эр-Рияда и Дохи обещает следующую фазу ближневосточной
лихорадки, усугубление ее системного характера.
Корни сегодняшних проблем Ближнего Востока уходят в события
столетней давности, но точкой отсчета его актуальной стадии служит
вторжение США в Ирак в 2003 году. Свержение Саддама Хусейна дало толчок
к разрушению системы внутри- и внешнеполитических балансов, которая
установилась в этой части мира во второй половине ХХ века.
Следующим актом драмы стала "арабская весна", пошатнувшая еще
несколько светских авторитарных режимов. Почти никто не спорил с тем,
что эта форма правления, более или менее эффективно функционировавшая
после деколонизации, со временем себя изжила. Однако устойчивой и
дееспособной замены, которая позволила бы сохранить существовавший
дизайн Ближнего Востока, не нашлось. В результате устранение автократов в
Ираке, Ливии, Йемене и попытка этого в Сирии привели к фактическому
распаду государств, относительно благополучно справляется с новыми
обстоятельствами Тунис, Египет же пережил два переворота и нет ощущения,
что ситуация пришла в норму.
В 2011 - 2012 году, на пике последствий "арабской весны",
комментаторы обращали внимание, что потрясения затронули именно светские
авторитарные республики, в то время как монархии Залива, государства
куда более архаические по своему устройству, счастливо избегли порывов
"весеннего" ветра.
В этом была своя логика. Во-первых, у нефтеносных стран, входящих в
Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, кратно
больше денег, которые могут быть брошены на умиротворение социальных
недовольств. Во-вторых, как бы ни относиться к монархической форме
правления, она внутренне целостна и не вызывает вопросов относительно
легитимности власти и ее передачи. Династия есть династия. В республиках
с имитацией демократических процедур объяснять правомерность передачи
трона по наследству, как это произошло в Сирии, а готовилось в Египте и
Ливии, затруднительно. Наконец, правительства стран Залива умело
канализировали растущий потенциал недовольства вовне, направляя
радикалов на мишени, соответствовавшие интересам монархий.
Впрочем, уже тогда высказывались предположения, что общая
нестабильность рано или поздно вернется бумерангом. Он и прилетел. Пока
не в виде подъема исламских экстремистов в самих государствах ССАГПЗ, а
в форме выплескивания всех противоречий, которые до поры до времени
были придавлены существованием националистических режимов. Взрыв острой
геополитической конкуренции Саудовской Аравии и Ирана, замешанный на
многовековом конфессиональном противостоянии суннитов и шиитов, сделал
все конфликты в этой части мира намного более взрывоопасными. А любые
внутренние противоречия в одной из стран немедленно превращаются в
крупную международную проблему.
Обострения в отношениях арабских соседей с Катаром случались и
раньше. Крошечный эмират, обладающий третьими запасами газа в мире,
давно претендует на роль, не сопоставимую ни с его размерами, ни с
исторической традицией (отсутствующей).
Надо отдать должное Дохе - готовность вкладывать огромные деньги в
собственные геополитические проекты в сочетании с таким мощным оружием,
как канал "Аль-Джазира", позволили добиться очень многого. Плюс попытки
маневрировать между наиболее крупными региональными интересами - той
же Саудовской Аравией, всеобщим пугалом Ираном, Израилем, с которым
налаживаются тихие деловые отношения, Турцией, где управляет местное
ответвление патронируемых катарцами "Братьев-мусульман". Ну и
"дипломатия кошельков" - вложив, например, во Францию 22 миллиарда
долларов инвестиций Катар превращается в реальный фактор французской
внешней политики, Париж чутко учитывает интересы Дохи.
Однако, даже очень расчетливо используя всю эту "мягкую силу", Катар
не в состоянии компенсировать собственный более чем скромный масштаб по
всем классическим параметрам власти и влияния. Поэтому если Саудовская
Аравия всерьез вознамерится надавить на эмират и организовать его
блокаду, пространство для маневра Дохи весьма узкое. Катар умело надул
геополитический пузырь, который невозможно поддерживать бесконечно. Хотя
можно не сомневаться, что катарские власти задействуют сейчас весь
свой инструментарий, в частности, связи с авторитетными международными
игроками.
Хотя нынешний конфликт выглядит как традиционный межгосударственный
(не по типу "арабской весны" или внешних вторжений), он логически
вписывается в череду региональных событий ХХI века. Эрозия всего
устройства Ближнего Востока дошла до наиболее консервативного его центра
- монархий Залива. Конкуренция между ними может сказаться даже не
столько на состоянии дел в зонах наиболее острых конфликтов (Сирия,
Йемен), сколько на стремлении втягивать в собственные разбирательства
"крупняк" - США, Францию, Турцию, возможно, и Россию. В последнем случае
- не стоит поддаваться на соблазны.
Российская Газета