Мировые
лидеры осудили третий за короткое время теракт в Великобритании. Вопрос
в том, что тут конкретно можно сделать. И Дональд Трамп, и Владимир
Путин недавно высказывались о том, что необходимо собрать международные
силы на борьбу с терроризмом. Президенты могут быть заинтересованы
в том, чтобы объединиться в противодействии террору.
Судя по всему, на поле боя дни ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России — прим. ред.) сочтены. Но это не значит, что терроризм прекратится. Мелкую сеть
террористов-одиночек и локальные их ячейки, готовые организовывать какие
угодно ужасные преступления, например, в европейских городах,
не остановишь с помощью боевых действий. Даже когда ИГИЛ придется
сдаться, сначала в Мосуле, а потом — в Ракке, все еще будет актуальной
сложнейшая задача: положить конец терактам.
Руководство
ИГИЛ собирается перегруппироваться и отправиться на позиции, которые
сейчас находятся под меньшим давлением. И пока есть действующее
руководство и структура, ничего не изменится. Чтобы разрушить ИГИЛ
до основания, международное сообщество должно добраться до его
источников финансирования, инфраструктуры и коммуникаций. Речь идет
об общих усилиях на широком фронте, так как терроризм свободно проникает
сквозь национальные границы.
Задача
может показаться безнадежной, учитывая мелочность и беззастенчивость,
свойственные нынешней волне терроризма. Возможности добраться
до отдельных личностей, которые вдохновляются пропагандой и примитивными
инструкциями в мануалах по терроризму на разнообразных террористических
форумах, ограничены.
В то же
время постоянное повторение терактов может притупить реакцию на них.
Кровавые события станут частью повседневной жизни, а затем и вообще
нормальным положением вещей. Дискуссии вращаются вокруг постоянного
поддержания баланса между жестким наблюдением и риском нарушить
конфиденциальность людей.
Когда
Тереза Мэй на Даунинг-стрит сказала, что «теперь уже точно довольно»
(enough is enough) и потребовала международных договоренностей против
распространения экстремистских и разжигающих ненависть посланий
в интернете и социальных сетях, было ясно, что это не делается в один
миг. Можно даже сказать, совсем наоборот.
Вопрос
сейчас в том, в какой степени серьезность происходящего сейчас дошла
до политического сознания. В Великобритании Мэй критиковал ее соперник
Джереми Корбин (Jeremy Corbyn) за то, что она урезала количество
полицейских, пока была министром внутренних дел страны. Теракт внезапно
превратился в элемент британской предвыборной компании.
В Швеции
правительство сделало терроризм одним из восьми пунктов национальной
стратегии безопасности, куда также входят военные угрозы, «угрозы
транспорту и инфраструктуре», «угрозы здоровью» и «климатические
изменения». Все это не создает впечатления жесткой расстановки
приоритетов.
На европейском
уровне вопрос ресурсов в большой степени касается НАТО и размера
отчислений на оборону. На рост российских вооружений, продвинутые
системы оружия и современные боевые единицы нужно отвечать той же
монетой. Это касается и Швеции.
Дональд
Трамп ставит борьбу с терроризмом выше всего в своей повестке дня.
Недавно на саммите НАТО в Брюсселе, несколько дней спустя после теракта
в Манчестере, он продолжил продвигать эту линию. По требованию
президента НАТО включили в коалицию против ИГИЛ. При этом не было
сказано ни слова о статье номер пять по коллективной самообороне. Россия
упоминалась только как тема второстепенной важности. Среди остальных
членов НАТО энтузиазм был умеренный.
Неделю
спустя Владимир Путин на экономическом форуме в Санкт-Петербурге
высказался о последствиях вступления Швеции в НАТО. Путин также
отреагировал на то, что назвал «волной русофобии», прокатившейся
по миру, сказав, что это препятствует борьбе с терроризмом. Русский
президент вместо этого объявил о поисках «инструмента»
для сотрудничества между Россией и НАТО, чтобы с его помощью суметь
«конструктивно» победить терроризм.
Так
что и Трамп и Путин официально стоят за международными усилиями
по борьбе с терроризмом, вне зависимости от вероятных скрытых намерений
относительно всего остального. На встрече G20 в Гамбурге, которая
состоится через месяц, президенты впервые могут встретиться лицом
к лицу. Если они хотят добиться желаемого сближения, борьба против
терроризма может стать простейшим общим знаменателем, полезным
как на практике, так и по другим причинам.
