Конечно, многое из того, чего хочет Трамп, когда речь идёт о том, что «их» не впускать или выкинуть «их» вон, уже сделано (как пишет сегодня постоянный автор TomDispatch Эвива Хомски). Нашего прошлого президента критики не зря наградили кличкой «шеф депортации», а что до стены, то её намного более сложная, многослойная версия уже действует, вместе с навороченными сенсорами, камерами, беспилотниками, биометрией, контрольными вышками, системами радаров — большая часть технологий проверена на далёких полях сражения Америки — равно как настоящими стенами. Пусть даже нет единой старомодной стены по всей длине американо-мексиканской границы, строительство многослойной «стены», которая уже есть, началось в годы президентства Билла Клинтона и с тех пор при правлении обеих партий её расширение продолжалось.
И всё же даже если Дональд Трамп никогда не построит свою стену, его отношение — будь то к мексиканцам или мусульманам — и нативизм и авторитарность, которые он возбуждает у тех, кто патрулирует и бюрократически контролирует границы Америки, наряду с лексиконом забияки, полагающегося на фразы, вроде «чрезвычайной проверки», и требования передавать на границе личные пароли к электронному оборудованию, значительно продвинут страну к огораживанию. Возьмём туризм. На днях правительственные авиалинии Дубаи, крупнейшие на Ближнем Востоке, объявили, что значительно сокращают количество рейсов в США, поскольку интерес клиентов резко упал, и бронирование сократилось. («Недавние действия, предпринятые правительством США, связанные с выдачей въездных виз, усилением проверок безопасности и ограничениями на провоз электронных устройств на борту самолёта непосредственно повлияли на интерес и спрос на воздушные путешествия в США»).
Но не только мексиканцы и мусульмане стали явными мишенями запретительных усилий Трампа и прочих ограничивающих мер и теряют интерес к поездкам в США, то же самое верно и относительно азиатов и европейцев. По данным туристических компаний интерес к поездкам в Америку, будь то в отпуск или в командировку, падает по всей планете. Поиск билетов в США упал, например, в Британии на 13%, в Новой Зеландии на 35% и на 40% в Китае. Недавно 29% британцев отметили, что намного меньше хотят отправиться в отпуск в Америку. (по всему миру — по цифрам — только интерес русских, кажется, растёт). И если, как предостерег министр внутренней безопасности Джон Келли, нынешние поездки с облегченным получением виз из большей части европейский стран окажутся под вопросом — берегитесь.
По-видимому, уже ясно, что туризм в США получил сильнейший удар — падение по данным Бюро экономического анализа, за декабрь, январь и февраль составило 10,2%. По данным Туристической Экономики, 4,3 миллиона приезжих в этом году решат не ехать в США, это потенциальная потери в $7.4 миллиарда, а в 2018 году цифры могут вырасти до 6,3 миллиона и $10,8 миллиарда. («Спад Трампа» в туризме уже идёт полным ходом и очевидно, это будет означать потерю рабочих мест для президента, обещавшего рост их количества).
И не стоит забывать, что, как и с войнами Америки, так и с огораживанием Америки, прослеживается отчётливая история, на которую опирается президент Трамп, и — как сегодня пишет Эвива Хомски, эта история необыкновенно, угнетающе двухпартийна.
Том.
* * *
Ещё с тех пор, как в июне 2015-го он поднялся по эскалатору в Трамп Тауэр, чтобы начать президентскую гонку и поклялся построить свою «великую стену» и воспрепятствовать мексиканским «насильникам» попадать в страну, в фокусе ярости Дональда Трампа пребывают нелегальные иммигранты. Теперь, когда он уже в Овальном кабинете, новости становятся мрачнее. Барабанная дробь пугающих заголовков и панические заметки в социальных СМИ подчёркивают его подстрекательскую лексику, планы и указы, касающиеся иммигрантов, как и первые действия Пограничной Службы и агентов Бюро по контролю и соблюдению иммиграционного и таможенного законодательства США (ICE), если речь идёт об облавах и депортациях. На дебатах по депортации градус накала резко вырос, так что если вы думаете, что мы находимся в совершенно беспрецедентной ситуации, когда речь идёт об иммиграции и иммигрантах, то вы в хорошей компании.
Трамп постоянно повторяет, что иммигранты, особенно без документов, наводняют США, вызывая волну преступлений и истощая бюджет социальной службы. Не имеет значения, что начиная с 2008 года количество таких иммигрантов постоянно сокращается, что уровень преступности среди иммигрантов ниже, чем среди граждан, и что количество преступлений в недавние годы в целом тоже сокращается.
СМИ сыграли свою роль в раздувании пожара. С тех пор, как Дональд Трамп вошёл в Овальный Кабинет, репортёры-новостники распространяли сообщения о росте числа рейдов, арестов, задержаний и депортаций. Это заставляет предположить, что происходит нечто новое, ужасающее и явно трамповское — что-то, чего мы никогда не знали ранее — включая массовые сезонные подсчёты численности иммигрантов с целью депортации отдельных лиц, которые были бы защищены от этого при предшествующих администрациях.
Но цифры говорят иное. Пугающие заголовки в «Вашингтон Пост» обычно таковы: «Число арестов агентами Бюро по контролю и соблюдению иммиграционного и таможенного законодательства не совершивших преступления [иммигрантов] при Трампе удвоилось». Хотя это так и есть, тем не менее, заголовок вводит в заблуждение. Аресты не совершивших преступления иммигрантов за три месяца и в самом деле выросли с 2500 в первые три месяца 2016 года до 5500 за от же период 2017 года, но и аресты преступников тоже увеличились до 21 000. Лишь 16 000 были арестованы за тот же период в 2016 году. Однако в статье игнорируется тот факт, что 2016 год дал самое низкое количество арестов за годы президентства Обамы. В первые три месяца 2014-го, например, арестовано было 29 000, намного больше «рекорда» Трампа.
И даже при том, что количество арестов в первые три месяца Трампа увеличилось, количество депортаций на деле сократилось, главным образом из-за того, что сократилось количество иммигрантов, пересекающих границу.
Среди тех, кто следит за депортационной политикой в стране, политика Трампа, как теперь выясняется, находит мрачный отклик. По-видимому, она произрастает непосредственно из политики, впервые начатой во время президентств Билла Клинтона и Барака Обамы. Да, президент Обама любил поговорить о «наших традициях по-доброму встречать вновь прибывающих иммигрантов», а вот наш новый президент выкинул эту либеральную гуманитарную риторику в мусорный бак, разыгрывая карту жёсткой национальной нетерпимости. И всё же факт остается фактом — два президента-демократа заложили основы развития политики Трампа.
В конце концов, именно президент Клинтон надзирал за драконовским «Законом о реформе нелегальной иммиграции и иммиграционной ответственности» 1996 года. Он резко увеличил все уровни иммиграционных «служб правопорядка», расширил Пограничную службу, криминализировал многочисленные незначительные нарушения иммиграционных нормативов, облегчив и расширив процедуру депортации. (Подобный же акцент на возложении вины на отдельных лиц за структурные и систематические проблемы был и в основе реформы здравоохранения Клинтона в том же году).
Во многом Дональд Трамп лишь с большей помпой повторяет идеи и политику, начатую при Клинтоне, которая позже стала основной частью подхода Барака Обамы к иммиграции. Эта политика проистекает непосредственно из расистской тактики полиции нетерпимости к преступлениям и анти-террористической практики, которая помогала укрепить расовые опасения белых.
Анекдотично, но было много случаев задержаний и депортации, по-видимому, выходивших за рамки всего, происходившего в годы правления Обамы. Но ближайшее рассмотрение этих случаев и их количества заставляет предположить удивительно крепкую неразрывность этой политики, чем её изменение. И ведущие СМИ, и социальные сети выделяют то, что оказывается исключительными случаями ареста DACA («действия по задержанию прибытия детей») молодёжи, ещё известной, как «Мечтатели», равно как и отдельных лиц, приходящих за обычным продлением регистрации к сотрудникам Иммиграционной и Таможенной Службы, или других произвольных задержаний и депортаций. Однако большая часть этих случаев намного более соответствует политике времен Обамы, чем могут представить себе читатели подобных новостей. И ещё, «иммигратны низкой приоритетности» удивительно часто высылались, попав — как её назвала «Нью-Йорк Таймс» в 2014 году — в «сеть депортации».
Наследие Обамы: система из трёх частей
На первый взгляд наследие Обамы в области иммиграционной политики выглядит весьма противоречиво. Он утверждал, что он гуманен и стремится депортировать лишь «уголовников, а не семьи», предоставляя освобождение от депортации сотням тысяч иммигрантов без документов. В то же время его не без причин назвали «шефом депортаций». Именно при нем был зафиксирован исторический максимум уровня депортации.
Чтобы понять противоречивый характер его политики, необходимо исследовать три географически различные политические сферы, когда речь идет об иммигрантах без документов: внутренний правопорядок, пограничную служба и Программу Южной Мексиканской границы. В области внутреннего правопорядка Обама создал несколько программ защиты и приоритета для иммигрантов без документов, уже находившихся в стране, которая и в самом деле защитила целые группы людей от депортации. Сторонники прав иммигрантов подчеркивали гуманный характер внимания Обамы к подобной защите, недооценивая два пограничных направления его политики. Но хотя этим не много занимались, даже гуманитарные программы имели свою тёмную сторону, криминализируя и делая мишенью тех, кто под них не подпадал.
Когда речь шла о внутреннем правопорядке, президент Обама призывал Иммиграционные службы действовать «по своему усмотрению». Иммигранты, которые были родителями, студентами, усердными работниками, имели тесные семейные связи и связи в сообществе или служили в армии, по его предложению, должны были получать освобождение от депортации.
Однако по ходу дела он предложил подход «невиновность против преступности» и создал иллюзию, что когда речь идёт об иммигрантах, то идея преступности самоочевидна и повсюду с этим согласны. Разделяя людей на уголовных преступников и семьи, он на самом деле внёс вклад в криминализацию больших групп иммигрантов, что и питало непосредственно будущую риторику Трампа. Кроме того, он продолжил политику Билла Клинтона «нетерпимости к преступлениям» таким образом, что это связало криминализацию цветных с депортацией «преступных» иммигрантов (в подавляющем большинстве цветных).
Как объясняют специалисты по иммиграции Алан Аджа и Алежиндра Марчевски:
«Криминализация иммигрантов частично была результатом более агрессивной политики в отношении цветных сообществ. В 1980-е и 1990-е силы правопорядка по всей стране использовали стратегию выставленных окон и задержаний с обысками, заявляя, что массовые аресты за незначительные правонарушения воспрепятствуют более серьёзным преступлениям. Поскольку иммигранты из этих сообществ чувствовали себя жертвами расово ориентированного полицейского контроля и массового заключения в тюрьмы, реестры федерального правительства по криминальной иммиграции дали резкий рост».
Оказавшись вне закона, они попадают в иммиграционную систему правопорядка, отдельную и несправедливую, в которой должные процессы уничтожены, и их депортировали, завершающее драконовское наказание, которое могло быть применено вне зависимости от серьёзности «правонарушения». Хуже того, ещё более жёсткий чрезмерный полицейский контроль цветных сообществ и расширение массового взятия под стражу создали — как указывают Аджа и Марчевски — «сообщество иммигрантов с судимостями, создавая бесконечную цепочку задержаний и депортаций».
Как потрясающе прояснил Майкл Александео, автор «Нового Джима Кроу», всё это — переопределение мелких правонарушений, ставших преступлениями, растущее давление на тех, кто мог пойти на сделку со следствием, и меры, исключающие для таких преступников социальное жилье, работу, получение пособий, голосование и другие аспекты общества — низвело значительное число чернокожих до уровня вне классового. Иммигранты без документов тоже попали в эту сеть, с некоторыми особыми вывертами.
В самом начале появления иммиграционного закона Клинтона 1996 года, например, обвинения любого рода, в том числе и в самых незначительных правонарушениях, становились основанием для депортации — закон даже имел обратную силу. Итак, давнее нарушение, которое привело к испытательному сроку и общественным работам, или небольшой штраф теперь становились свидетельством «преступности» иммигранта, за чем естественным образом следовала депортация.
И была ещё одна новая уловка-22: так называемые иммиграционные преступления. Те, кто числился в списке противозаконно вторично въехавших или те, кто занимался так называемым «иммиграционным мошенничеством» автоматически переводились в разряд «преступников» в соответствии с политикой приоритета правоохранительных органов при президенте Обаме. «Противозаконный вторичный въезд» был, на самом деле, самым любопытным преступлением, поскольку проводилось различие между теми, кому удалось въехать в страну с первой попытки без проверки, и теми, кто был задержан и сумел въехать лишь со второй попытки. «Иммиграционное мошенничество», очень широкая категория, включает распространённую практику, вроде использования фальшивого номера социального страхования ради получения работы.
Схема скрытой депортации Обамы в значительной мере покоилась на широком распространении идеи преступности среди иммигрантов без документов, которых иначе можно было бы определить, как людей, изо всех сил пытающихся свести концы с концами. Теперь президент Трамп ещё больше расширяет понятие криминализированности, постановив, что любой заключенный, обвинённый или просто подозреваемый в преступлении подлежит депортации в первую очередь. Далее он ещё больше расширил концепцию «преступности», выстроенную на наследии Клинтона и Обамы.
На границе и за ней
Однако кличку «шефа депортаций» президент Обама по праву заработал за свою политику в отношении сил охраны границ, поскольку именно у них количество депортированных резко выросло. Частично это связано с тем, что он сделал приоритетом депортации «недавно пересёкших границу»; любой, то есть тот, кто пересёк границу без разрешения, — а это значит любой задержанный в пограничном районе — теперь становился преступником. При предыдущих администрациях большинству пойманных была разрешена так называемая «добровольная депортация». Иными словами, их возвращали в Мексику без правовых санкций. Во времена администраций Клинтона и Буша так возвращалось более миллиона человек в год, их не записывали в преступники и, следовательно, не включали в обычное количество депортированных.
В годы правления Обамы тех, кто был пойман на границе, начали официально обвинять и снимать у них отпечатки пальцев прежде, чем подписать приказ о депортации. Таким образом, они были определены, как «преступники», и если их ловили при повторной попытке пересечения границы, они становились «повторно нарушившими закон об иммиграции». И это означало к тому же, что официальное число депортированных начало резко расти, хотя количество пересекших границу, пойманных на границе и отправленных в Мексику стало снижаться.
Довольно скоро иммиграционные преступления стали соперничать с нарко-преступлениями в федеральной судебной системе. Обама стал «шефом депортаций» не потому, что депортировал больше людей, чем предыдущие администрации, а потому, что превратил в преступников большую часть депортированных. Итак, он сумел многих защитить от депортации, одновременно существенно подняв статистику депортаций, намного превзойдя своих предшественников. На самом деле положение тех, кто был пойман на границе, оказалось очень похожим не положение тех, кто был оставлен на усмотрение судебной власти внутри страны. У них были семьи, в том числе и дети, в США или работа и крепкая связь с сообществом, или они прожили в стране много лет. Однако, поскольку они выехали и пытались вернуться, их перевели в разряд преступников.
И, наконец, один аспект иммиграционного правопорядка при администрации Обамы оказывается вообще не упомянут: роль президента в принуждении Мексики к сотрудничеству в виде арестов и депортации жителей Центральной Америки, стремящихся на север (в том числе семей и детей без сопровождения) прежде, чем они доберутся до границы с США. В 2014 году под растущим давлением Вашингтона правительство Мексики стало воплощать Программу Южной Границы. Если законы США постоянно обновляются, чтобы обеспечить гуманное обращение с семьями и детьми, пойманными на границе, то когда первыми их ловят мексиканцы, они попросту всех депортируют.
В 2014 году лишь 3% несовершеннолетних, пойманных в США, были депортированы, в Мексике же таких 77% или 18 269 человек. Как подвели итог в одной из газетных заметок: «США передают на аутсорсинг в Мексику поддержание правопорядка на границе». Как в США, так и в Мексике растущая милитаризация и репрессии на южной границе в действительности не замедлили поток мигрантов. Они просто сделали путешествие намного более опасным, дав больше власти контрабандистам или бандам, которые ныне охотятся на мигрантов из Центральной Америки, отчаянно пытающихся ускользнуть от мексиканского пограничного контроля.
Иммигранты, криминализация и рынок труда
Задолго до прихода Дональда Трампа в Овальный Кабинет этот подход «ужесточения борьбы с преступлениями» в отношении иммигрантов соответствовал более широкой модели криминализации цветных, которая питает тюремно-промышленный комплекс, что делает США ведущим мировым тюремщиком и поощряет увеличение числа частных тюрем. Этот подход помог оправдать усиление милитаризации полиции в прошлые годы и чрезмерный полицейский контроль цветных сообществ. А ещё он питает национальное ощущение небезопасности, которое вносит свой вклад в политическую пассивность, лишение влияния и нативизм, из которого Трамп извлёк пользу.
Криминализация играет свою роль в растущем экономическом неравенстве в стране. Она оправдывает и высокий уровень безработицы, и низкие зарплаты цветных, одновременно накапливая число тех, чей труд стал не нужен. И она играет особую роль, когда речь идет об иммигрантах и рынке труда.
Иммигранты в действительности на опыте знают о своём значительно большем участии на рынке труда и более низком уровне безработицы, чем у родившихся в стране, что делает их исключением среди цветных. Однако они зарабатывают меньше ($681 в неделю), чем рабочие, родившиеся в стране ($837 в неделю) — по данным Бюро трудовой статистики за 2015 год. Для работодателей в недавние годы криминализация и без того нестабильного положения иммигрантов (и невозможность получить социальное обслуживание) делает этих иммигрантов уникально эксплуатируемой и очень желательной рабочей силой. Их склонны брать на такие тяжкие, трудные и опасные работы, которые не привлекают других работников. Антрополог Николас де Женова предположил, что сама «возможность депортации» иммигрантов без документов делает их желаемыми работниками для работодателей.
В то же время криминализация цветных и иммигрантов, в частности, очень помогла Дональду Трампу в его президентской гонке, и одновременно помогла тюремно-промышленному комплексу и полиции оправдать постоянно растущее финансирование и занятость.
Многоцелевой подход администрации Трампа к иммиграции основывается на криминализации иммигрантов и продвигает этот процесс. Будь то препятствия въезду беженцев или людей с визами из отдельных стран, наём тысяч новых сотрудников в иммиграционные службы и пограничную охрану, обещания строительства «великой, великой стены», отказ в федеральном финансировании городов-убежищ для мигрантов или публикация списков преступлений, совершённых иммигрантами — иммиграционная политика Трампа следует по стопам его предшественников, к тому же усиливая и продолжая создавать страхи, оправдывая эксплуатацию и обосновывая авторитаризм.
Об авторе:
Эвива Хомски — профессор истории и координатор латиноамериканских исследований в Городском Университете Салем в Массачусетсе и постоянный автор TomDispatch. Её очередная книга называется «Незадокументированные: как иммиграция стала нелегальной».
