Думаю, что выход Макрона во второй тур — это позор Франции. Я не понимаю, как люди могут голосовать за человека с сексуальными извращениями. Но еще важнее то, что этот человек открыто говорит о намерении лишить Францию независимости и сделать ее своего рода подмандатной территорией Брюсселя.

Противостояние Ле Пен и Макрона — это противостояние де Голля и Петена. Эммануэль Макрон — это Филипп Петен, Марин Ле Пен — это Шарль де Голль. Приведу еще одно сравнение: то, что Франция оказалась не готова поддержать современную Жанну Д’Арк, — это то же самое, как когда французы в XV веке стали бороться с Орлеанской девой и поддержали английское нашествие.

Понятно, что второй тур станет борьбой всех против Ле Пен. Ей будет трудно — по сути, она идет на своего рода политическое самосожжение.

Напомню, что в 1940-м году, когда фашисты оккупировали Францию, Жан-Поль Сартр выступил с призывом: выйди на площадь и убей немца, убей фашистского солдата. Не думай о том, что будет с тобой — скорее всего, тебя казнят. Но тогда ты умрешь чистым перед взглядом того, другого, который смотрит на тебя из глубины своего сознания.

С этой точки зрения, даже если Ле Пен потерпит поражение, она совершает подвиг, напоминающий о восхождении Христа на крест и о мужестве Зои Космодемьянской. Даже если она проиграет, можно надеяться, что это все-таки побудит людей к протесту, как когда-то одиночные акции французов, ответивших на призыв Сартра убивать нацистов, породили массовое движение Сопротивления.

Можно только уважать Ле Пен, которая объективно отстаивает национальную независимость и традиционные исторические культурные ценности Франции, о которых Макрон уже заявил, мол, все, нет больше французской культуры.

Я думаю, что действия Ле Пен могут стать своего рода факелом Данко, что выведет французов из национального позора, в который их погрузили современные политики.

Что касается Франсуа Фийона, то после его призыва голосовать за тех, кто его травил, к нему можно испытывать лишь брезгливость. В таких условиях Фийон выглядит как подставная фигура, назначение которой было в одном — отобрать голоса у Ле Пен и у ее движения национального сопротивления.

А то, что только 5% парижан проголосовали за принцип национальной независимости и за сохранение чести Франции, заставляет провести аналогии с ситуацией 1940 года. Тогда ни один парижанин с оружием в руках не встал на защиту столицы. Они лишь слезливо страдали, глядя на входящие в город нацистские колонны. Отныне слово «парижанин» может звучать только лишь в значении «животное»