Среди многих званий и представлений немки Беаты Кларсфельд – политик, журналист, публицист, издатель – титул «охотника за нацистами» упоминается наиболее часто. Это занятие, которому Кларсфельд посвятила всю жизнь и работу, хотя сама считает вышеупомянутое словосочетание излишне пафосным. В 1968 году её имя прогремело на полмира: юная Беата публично дала федеральному канцлеру Курту Кизингеру пощёчину и назвала нацистом. Это было правдой: Кизингер присоединился к национал-социалистам в 1933 году и работал в министерстве пропаганды Третьего рейха, а после войны продолжил политическую карьеру уже в ФРГ. С такими «перевёртышами» и боролось принципиальная Кларсфельд. Впрочем, досталось и беглым нацистам с кровью на руках.   

В конце января немецкая журналистка выступила в Европейском парламенте в должности Специального представителя Юнеско по вопросам образования по теме истории Холокоста и предупреждения геноцида. Эта была традиционная церемония евродепутатов совместно с Европейским еврейским конгрессом (ЕЕК) в Международный день памяти жертв Холокоста. Президент ЕЕК Вячеслав Моше Кантор: «Европа находится в опасности. Мы должны бить во все колокола, предупреждать об угрозе, которая пришла в наш общий дом и ежедневно, ежечасно бросает нам вызов. Идет непрерывное нападение на Европу со стороны тех, кто стремится принести сюда террор и разрушения. Один из результатов – это зловещий подъем крайне правых и неонацистов. К сожалению, нельзя исключать того, что к концу года крайне правые и неонацистские партии добьются значительной власти в ряде европейских стран. Евреи в Европе сталкиваются с угрозой, специфической для нашего народа. В отличие от других меньшинств, мы являемся мишенью не только для крайне правых, но и для крайне левых, а также для исламистских экстремистов. Мало кто в это поверит, но между этими экстремистскими группами даже есть сотрудничество и координация только по одному вопросу: евреи. Таков новый антисемитизм – без ограничений, без границ и с множеством идентичностей и политических платформ. Считаем, что лучший способ для того, чтобы европейские лидеры почтили память жертв Холокоста, заключается в том, чтобы они подтвердили свою приверженность безопасному будущему».

Об европейских угрозах прошлого и нынешнего мы и поговорили с Беатой Кларсфельд. Данный материал составлен на основе личного интервью и официального выступления.

- Со страшных времён Холокоста прошло много лет. Люди, жившие в то время, уже старики. Вы по-прежнему «охотник за нацистами»? По-прежнему считаете это важной задачей для Германии?

- Думаю, проблема с нацистами решена. Мы добились того, что многие из тех, кто совершал преступления во Франции и в Германии, были привлечены к ответственности. Но и сегодня мы продолжаем разыскивать старых мужчин, которые служили в Освенциме или других местах, где убивали евреев.

Потому что сегодня действуют другие законы. Раньше нужно было доказать индивидуальную вину человека. А сегодня этого не требуется. Процесс против Ханнинга показал, что охранник мог просто находиться в Освенциме в тот момент, когда убивали евреев, и против него уже можно выдвигать обвинения. (В 2016 году бывший эсэсовец Райнхольд Ханнинг был признан виновным в пособничестве убийству, по меньшей мере, 170 000 заключенных концлагеря Освенцим. Экс-охранник лагеря приговорён к пяти годам тюрьмы. – Прим. автора). Конечно, в тюрьму он не сядет. Он болен и страдает деменцией.

В Германии находят и другие подобные дела. Это все мужчины 90-92 лет. Конечно, они получат обвинительные приговоры. Общество изменилось. Раньше было много живых нацистов, обладавших влиянием, и их никто не хотел беспокоить. Теперь хочется иметь чистую совесть. В правительстве, в судах везде молодые люди. И они хотят показать от имени всей Германии, что нацисты нам не нужны и мы будем карать их и сегодня.

Конечно, в прошлом можно было покарать настоящих нацистов. Сегодня остались те, кто не играл тогда важных ролей. Так что это, скорее, символические акции. Но все равно, мы ведем такую работу, не сомневайтесь.

- Что думаете о переиздании в Германии книги Адольфа Гитлера «Mein Kumpf». Ведь она уже стала бестселлером! Вас это не беспокоит?

- Пока не купила и не читала. Хотя видела много рецензий. У земли Бавария истек срок действия защиты авторских прав. И там решили сделать что-нибудь новое, выпустить книгу с объяснениями. Если судить по критике, то объяснения получились не очень удачные.

В любом случае, если хочешь купить «Майн Кампф», можешь зайти в Интернет и заказать её на Амазоне или еще где-нибудь. Мне представляется, что лучше молодых людей возить в мемориалы, или в Освенцим, или в другие концентрационные лагеря на экскурсии. Так они больше узнают о том, что такое Холокост, чем из чтения подобных книг.

- Европейский совет по толерантности и примирению вручил Медаль толерантности кинорежиссёру Андрею Кончаловскому, автору фильма «Рай», который получил «Серебряного льва» Венецианского кинофестиваля за лучшую режиссёрскую работу. Вячеслав Кантор отметил, что медаль вручается режиссёру в знак признания его совокупных достижений, в которых особое значение имеет сохранение памяти о трагедиях человечества, о чём свидетельствует фильм «Рай». «Впечатляющая чёрно-белая драма не только напоминает нам всем об ужасах Холокоста и боли еврейского народа, но и впервые детально и беспристрастно показывает различные аспекты трагедии», - подчеркнул президент ЕЕК. С другой стороны, в фильме показаны сложные судьбы нацистов, которые способны любить и страдать. В анонсе к фильму задан вопрос: «Как быстро звери снова становятся людьми». Считаете ли вы верным очеловечивать фашизм даже в фильме?

- На процессе в Кёльне мы добились обвинительного приговора в отношении трёх людей, которые несли основную ответственность за депортацию евреев из Франции. Судья, молодой человек без нацистского прошлого, глядя на троих обвиняемых, сказал: «Я обязан вас признать виновными, хотя любой из вас мог бы быть моим дядей, отцом, даже братом, хотя отец или дядя по возрасту более вероятны. Но я обязан вас признать виновными, хотя вы и стали после войны приятными людьми, но вы должны нести ответственность за то, что совершили во время войны». Вот в чем дело. Ведь нацистами становились люди очень культурные, сотрудники ВУЗов, не какие-то примитивные персонажи.

- Так почему всё же человек так быстро превращается в «животное» и потом обратно в человека?

- Для этого достаточно, чтобы были голод и нищета. Хотя трудно объяснить. Ведь Германия была страной философов, музыкантов, славилась своей культурой. И неожиданно оказалось, что это народ, ответственный за развязывание Второй мировой войны и смерть шести миллионов евреев.

Евреи были нужны, чтобы на кого-то свалить вину. Да и для общества в целом Гитлер был человеком, который мог завоевать мир и вернуть земли, где жило много немцев, как в Австрии. И Австрия даже с радостью приняла Гитлера.

Это трудно объяснить. Люди не готовы к проблемам. Кто бы мог подумать, что проблема беженцев в Германии даст возможность такой партии, как AfD («Alternative für Deutschland», «Альтернатива для Германии» — немецкая консервативная и евроскептическая политическая партия – прим. автора), стать столь заметной. Это такие ситуации, которые невозможно себе представить, но которые нужно предотвращать. Именно политики должны лучше распознавать такие проблемы.

Нацисты вернулись в немецкую элиту

Какой вы помните Германию после окончания войны?

- Весной 1945 года Германия была исключена из числа самостоятельных государств. Гитлер совершил самоубийство, нацисты капитулировали, и Германия перестала существовать как политическая единица. Германия и немцы считались преступниками. Миллионы солдат погибли, миллионы гражданских постигла та же участь, среди них было шесть миллионов убитых евреев. Германия несет ответственность за преступление против мира и за новую мировую войну. Европа лежит в руинах. Крупные немецкие города разрушены. Немецкий народ голодает, страна находится под военной оккупацией и поделена на секторы. Миллионы беженцев движутся на запад. Судьба Германии не ясна, это касается не только государства, но и нации. Коллективная вина довлеет над всеми немцами, которые в основном заняты вопросами выживания: пропитание, крыша над головой, безопасность.

Как можно вновь отстроить Германию и интегрировать её в международное сообщество? Но вот семьдесят лет спустя вновь объединенная Германия является сильным, процветающим государством. Она вновь обрела уважение и заслужила доверие своих партнеров, доказав, что является свободной и демократической нацией. Сегодня она является ближайшим другом и союзником Франции, против которой она провела три войны за семьдесят лет.

Германия достигла глубокого взаимопонимания с возникшим вновь в 1948 году еврейским государством, а также с выжившими евреями, которых она до сих пор по мере сил поддерживает. В 1945 году в Германии остались в живых только 30 000 евреев. Казалось, что богатая и плодотворная еврейская история здесь закончилась. Но сегодня у нас снова живут более 100 тысяч евреев.

- Как произошёл этот невероятный процесс восстановления страны и излечения нации?

В первую очередь новая экономическая мощь Германии опиралась на выраженную в плане Маршалла приверженность западных союзников к сотрудничеству в деле интеграции ФРГ в Западную Европу, в некую западноевропейскую идентичность, которая превратилась в некую эрзац-идентичность. Сыграл свою роль и продолжавшийся десятилетиями рост в Западной Европе. Германия опиралась на свою промышленность, на сотрудничество между профсоюзами и работодателями, на стремление немцев к работе, на создание Европейского сообщества угля и стали, единого рынка, Европейского экономического сообщества и, наконец, Европейского союза, которые в свою очередь основаны на немецко-французской дружбе и примирении европейских наций с ФРГ. Наши союзники рассчитывали на то, что у нас будет здоровая экономика и политическая стабильность. Экономическое чудо сопровождалось чудом демократии.

- Этому чуду не помешало даже разделение Германии.

- Само существование Западного Берлина свидетельствовало против окончательного и долгосрочного раздела Германии. Блокада Берлина впервые дала возможность показать себя жителям Берлина, смелость которых была столь же важна, как самолеты союзников. В столичном городе, который гордится тем, что сумел защитить свою свободу, дело демократии приравнивается к национальному делу. ФРГ согласилась с тем, что она на долгое время будет отделена от коммунистического германского государства. Альтернативой была бы объединенная на советских условиях и нейтрализованная Германия. Но при поддержке Соединенных Штатов и Североатлантического союза западногерманские политики предпочли государство либеральных ценностей и терпеливо дожидались подходящих условий для нового объединения.

Запад рассматривал немцев не как неизлечимых больных, а как людей, которым можно доверять, при этом не забывая об осторожности и бдительности. По мнению Запада, нужно было помогать ФРГ строить миролюбивую демократию, которая будет способна интегрироваться в Европу. Предполагалось, что народы будут изменяться в силу своих материальных, политических, культурных и моральных жизненных обстоятельств и что гитлеровский режим в долгосрочном плане так же мало повлиял на характер немцев, как гетто повлияли на характер евреев. В 1840 году немец считался образцом домашних и гражданских добродетелей, поэтической чувствительности, доброты и интеллектуальной проницательности. Сто лет спустя он воспринимался как смесь услужливости, воинственного высокомерия и зверства.

Разумеется, серьезность конфликта между Востоком и Западом препятствовала внутреннему процессу излечения Германии. Враждебность по отношению к тоталитарному советскому режиму была как в нацистской Германии. И эта преемственность дала возможность активным старым нацистам после поверхностной денацификации и далее быть активными либо в неонацистских партиях, либо в правящих демократических партиях. Тем не менее, жестокость советской системы никоим образом не оправдывает варварства нацистской Германии.

- Вы считаете, что процесс денацификации был не завершён?

- Конечно, население рассчитывало на то, что снятие вины с нацистов снимет вину с самого населения. Передача союзниками процесса денацификации в немецкие руки сама по себе была капитуляцией, даже с учетом того, что сами союзники никогда не хотели проводить ее посредством изменения общественных структур. Денацификация в исполнении немцев превратилась в систему выгораживания.

К началу 1950 годов моральные и фактические убийцы евреев были выпущены на свободу при поддержке общественности, которая к тому времени уже сама восставала против редких казней крупных нацистских преступников. Правительство и юстиция подвели черту.

Такое мягкое отношение к бывшим нацистам, которых на территории Германии проживало порядка десяти миллионов, противоречит призыву философа Карла Ясперса к индивидуальной ответственности каждого немца без исключения. Ясперс обоснованно отвергает представление о коллективной вине во имя западного представления о справедливости, которое предполагает, что индивидуум может быть привлечен к ответственности только за те действия, которые он совершил сам, и не допускает деления на добро и зло в соответствии с этническим и географическим разделением людей.

В период с 1950 по 1960 годы бывшие нацисты сумели вновь добиться большого влияния в немецком обществе, пока мир поражался немецкому экономическому чуду. Поколение мужчин от 30 до 60 лет, многие из которых были отравлены национал-социалистическими идеями, совершенно естественным образом добивается успеха. Практика судебных решений против старых нацистов воспринимается общественностью как месть победителей.

Ставка на молодёжь

- Бывшие нацисты вошли в элиту обновлённой Германии. В том числе в ряды политических партий?

- То обстоятельство, что миллионы немцев, которые были связаны с национал-социалистическим режимом, очень быстро перешли в демократическую систему и с 1949 года в очень значительном большинстве голосовали за демократические партии, объясняется, предположительно, тем, что молчание и снисходительное отношение к прошлому помогло немцам добиться прогресса в политических идеях. ФРГ и ее конституция должны жить в реальности: невозможно убить всех старых нацистов, их нужно интегрировать, хотя движение в направлении амнезии зашло слишком далеко в том, что касается отказа принимать во внимание преступное прошлое отдельных нацистов.

Но холодная война и страх перед коммунизмом способствовали возвращению старых нацистов в борьбу, с которой они были знакомы. Масса немцев, которые доверяли Гитлеру, почти пятнадцать лет проецировали свою потребность в вожде на Аденауэра, «строгого отца», который все-таки понимал, что нужно прощать старых нацистов и быть к ним снисходительным. После кайзера и фюрера ведущую роль взял на себя Аденауэр.

В это десятилетие экстраординарного экономического и дипломатического подъема ведущие представители страны приняли конструктивную и успешную экономическую и социальную политику, которая исключила возможность нового экстремизма. При этом они ориентировались на прирост голосов, отданных на выборах за нацистов, который объяснялся не наличием интеллектуального движения, а неспособностью Веймарской республики оздоровить немецкую экономику и победить безработицу. Достаточно посмотреть на численность нацистских депутатов в Рейхстаге, чтобы определить, что она выросла с 14 человек в 1924 году, когда в Германии начинался период процветания, и 12 в 1928, когда наступил пик процветания, до 107 в 1930 году по причине экономического кризиса. И в 1933 году они пришли к власти.

- Как послевоенная молодёжь ощущала себя в послевоенной Германии?

- В 1950-е годы я была ещё ребёнком. Наши родители и учителя нам ничего не рассказывали, мы ничего не знали о прошлом, а эра Гитлера также мало фигурировала в учебном плане, как и окончательное решение еврейского вопроса. Но образованием немецкой молодежи должны были заниматься сами немцы, чтобы моральное и национальное обновление могло состояться. Ведь для молодежи нацисты – это были отцы, соседи, учителя.

Только в 1960 годы молодежь пробуждается благодаря терпеливой работе профсоюзов, религиозных групп, учителей, которые придерживались немецких традиций XVII-XVIII столетий, политиков, которые выступали против сроков давности за преступления нацистов и за процессы над преступниками. Благодаря влиянию таких писателей, как Генрих Бёлль и Гюнтер Грасс, чья постоянно бодрствующая совесть заставляла осознавать бесконечность тех страданий, которые были причинены жертвам гитлеровской Германии, и, наконец, всех тех, кого можно обозначить собирательным понятием «антифашисты» и кто опирался на воспоминания о немецком сопротивлении и изгнании, на воспоминания о заговорщиках 20 июля 1944 года, студентах и профессорах «Белой розы». Для всех этих мужчин и женщин доброй воли надежда на диалог и примирение с жертвами Германии могла быть связана только с полным противоречий осознанием трагического прошлого, которое никогда нельзя будет полностью закрыть и которым нельзя будет полностью управлять.

Рождение страстной молодежи в середине 1960 годов удивило наблюдателей и политологов: эта активная молодежь была в меньшинстве. Она состояла как из идеалистически настроенных марксистов-революционеров, которые в равной мере отвергали как капитализм и войну во Вьетнаме, так и сталинизм и угнетение, так и здравомыслящих реформаторов, которые хотели вести Федеративную Республику в гуманистическое и либеральное будущее. Эта молодежь с одной стороны борется с прошлым, которое она пытается понять, и, с другой стороны, смотрит в будущее, которое зависит от ее решений, относится чуждо или даже враждебно к предыдущим поколениям и объединяется во внепарламентскую оппозицию. Пока германское общество борется с первым для себя тяжелым экономическим кризисом, который вновь выносит неонацистские партии в большую политику, руководители обеих крупных христианско- и социал-демократических партий настолько благоразумны, чтобы сформировать большую коалицию, и настолько безрассудны или сошли с ума, что выбирают канцлера с активным нацистским прошлым, который был одним из организаторов радиопропаганды за рубежом (Курт Кизингер – прим.автора).

В этой ФРГ, где бывшие нацисты занимают так много руководящих должностей в столь многих сферах, включая политику, этот неудачный выбор вызывает только безразличие, за исключением, возможно, публичных, но безрезультатных выступлений философа Ясперса и писателя Грасса. Даже воинственная молодежь настолько привыкла к тому, что некогда активные нацисты снова закрепились на всех уровнях, что не протестовала.

- Но вы протестовали и даже влупили Кизингеру пощёчину.

- Нужно было реагировать и положить конец этой невыносимой преемственности между тридцатыми и шестидесятыми годами. Должен был настать настоящий поворот. Прежде всего потому, что намечалось другое решение, которому предстояло определить судьбу Европы и стать чрезвычайно символичным по причине биографий двух личностей, которые были олицетворением ФРГ в 1968 году: канцлер Кизингер, который поставил свой интеллект и энергию на службу нацистской идеологии, и министр иностранных дел Вилли Брандт, который с той же самой идеологией боролся, находясь в изгнании в Норвегии. Первый от имени Германии отказывался разбираться с политическими и моральными последствиями проигранной войны, а второй именно это обещал сделать, когда будет избран канцлером.

Пощечина, которую я тогда дала канцлеру Кизингеру, несомненно, была насильственным действием, но тому судье, который меня в этом упрекнул и приговорил к лишению свободы сроком на год без возможности условно-досрочного освобождения, я объяснила, что настоящее насилие заключается в том, что немецкой молодежи навязывают канцлера-нациста. В тот самый 1968 год, когда умерли Мартин Лютер Кинг и Боб Кеннеди, я рискнула моей жизнью ради этой акции.

Тогда я действовала, исходя из убежденности в том, что однажды немецкое общество засчитает Германии это действие при двух условиях. С одной стороны, если Германия будет и далее идти по тому пути, на который надеется остальной мир, что это будет мирная, щедрая, творческая, социальная, соблюдающая права человека Германия. С другой стороны, если я буду дальше действовать последовательно и сообразно моей природе: как немка, которая ощущает не принадлежность к Западу или к Востоку, а чувствует себя уже как «вновь объединенная» немка.

- И как вы дальше действовали?

- Я боролась за победу Вилли Брандта на выборах 1969 года. И он сдержал свое слово. Его заслуга в том, что, с одной стороны, стали возможными новое объединение Германии и Европы, а, с другой стороны, немецкое общество быстро и впечатляющим образом улучшилось. Коленопреклонение федерального канцлера Вилли Брандта перед памятником варшавского гетто также является настоящим прорывом, освобождением, провокацией и новой отправной точкой, как была ими та пощечина канцлеру.

Осознание ужасающих итогов национал-социализма стало шире распространяться в Германии, тогда как я со своей стороны боролась в Германии, Австрии, в южноамериканских диктатурах и на Ближнем Востоке против безнаказанности нацистских преступников и за защиту евреев, за солидарность с государством Израиль и за права человека.

ГДР поддерживала меня в моей кампании против канцлера, но я не позволила запрячь меня тем более тоталитарной и враждебной Израилю стране. Я разошлась с ГДР, выступив в 1971 году с протестами против антисемитов в Польше и угнетения в Праге.

Иногда я действовала незаконно, чтобы ФРГ была вынуждена принимать правильные, но трудные решения, например, с принятием закона о том, что нацистские преступники, действовавшие во Франции, могли бы предстать перед судом в Германии, и чтобы немецкое правосудие этот закон применяло. Моими действиями я способствовала тому, что были улажены вызванные войной судебные разбирательства между Францией и Германией. Последовавшие за тем прецедентные процессы сблизили друг с другом французов и немцев и евреев и немцев.

В эти годы активности гражданского общества Германия смогла преодолеть кризис, связанный с терактами «Фракции Красной армии», которая хотела революции, а не проводившихся федеральными канцлерами Вилли Брандтом и Гельмутом Шмидтом реформ. А эти реформы изменили политическую, социальную, интеллектуальную и моральную жизнь Германии.

Социал-демократическая политика открытости по отношению к Востоку заложила основу для политики христианского демократа Гельмута Коля, который согласовал и успешно осуществил новое объединение Германии перед тем, как канцлер Герхард Шрёдер привел вновь объединенную Германию в соответствие с требованиями глобализированной и ориентированной на конкуренцию экономики. Опираясь на все еще здоровую, процветающую и определяемую здравым смыслом экономику, Германия могла не впадать в крайности и имела время, возможность и смелость для того, чтобы разобраться с прошлым.

Повсюду появляются памятники, и весь мир видит, какое важное место Германия посвятила мемориалу Холокоста вблизи здания бывшего Рейхстага, нынешнего Бундестага (тот мемориал, что председатель фракции AfD («Альтернатива для Германии») в парламенте земли Тюрингия назвал недавно «позором для Германии»). Появляется множество центров документации, издается множество книг, диссертаций и исторических работ о том времени. Это время отдаляется по мере того, как умирают последние свидетели, последние жертвы и последние мучители. Но, кроме того, это тот период времени, который люди хотят понять, поскольку живущие сегодня в Германии немцы, которые почти все являются новыми немцами, уже практически не могут представить гитлеровскую Германию в качестве предшественницы их Германии.

- Как вы оцениваете вызовы, стоящие перед сегодняшней Германии?

- Когда по призыву канцлера Ангелы Меркель столкнувшись с трагедией беженцев Германия проявила щедрость, которая резко противоречит бесчеловечности гитлеровской Германии, этого оказалось достаточно, чтобы в части населения открыто проявились расизм и ксенофобия.

Мы постараемся противостоять этому вызову, но при этом мы не должны упускать из виду то, что ход истории непредсказуем. В 1917 году немцы и австрийцы освободили польских евреев от антисемитизма царского режима. 25 лет спустя миллионы этих евреев были истреблены Третьим рейхом, как и немецкие и австрийские евреи, которые очень сильно любили свои родные страны и так много им дали.

История полна сюрпризов. Германии удалось надежно оставить за собой свое прошлое, и она продолжит идти по этому пути, если сможет в долгосрочном плане предотвращать возникновение экономических, социальных и политических кризисов, которые, предположительно, могут вызвать у немецкого населения такую оценку событий тридцатых и сороковых годов, которая будет отличаться от сегодняшней. Поэтому каждый из нас должен сохранять бдительность и занимать активную гражданскую позицию.