Белоруссия к моменту получения независимости обладала весьма «качественной» индустриальной базой, уступавшей только прибалтийской. Её основу составляли машиностроение и металлообработка, легкая и пищевая промышленность. Массовая приватизация в Белоруссии не проводилась даже «демократическими» властями. После прихода к власти Александра Лукашенко в 1994-м она стала абсолютно неактуальной. В итоге даже к началу «десятых» государственные предприятия создавали 70% белорусского ВВП. Приватизация шла крайне медленно и с очевидными трудностями — из-за весьма вольного обращения белорусских властей с собственниками, местные активы мало привлекали инвесторов; так, из 34 аукционов в 2008—2010-м успешными оказались только семь.

Довольно долго «рыночный социализм» (© Лукашенко) выглядел удачной альтернативой российской модели. Белорусская экономика вернулась к росту уже в 1996-м и зачастую демонстрировала его выдающиеся темпы (11,4% в 1997-м, 11,5% в 2004-м, свыше 10% -в 2006 и 2008-м). Структура экономики была в основном сохранена, государство имело «социальный» характер.

За этим фасадом скрывались огромные прямые и скрытые субсидии РФ ($ 5,8 млрд в 2007 году, $ 5,3 млрд в 2011-ом только за счёт поставок дешёвых энергоносителей). Субсидии России трансформировались в субсидии белорусской промышленности и сельскому хозяйству — как прямые, так и косвенные, за счёт дешёвых кредитов, часто с отрицательной процентной ставкой. В 2010 году только прямое «стимулирование» стоило Белоруссии 8% ВВП. При этом к услугам субсидируемой белорусской промышленности был огромный российский рынок. Обратной стороной этой практики были падающая эффективность инвестиций и низкая эффективность госсектора (производительность труда в нём была на 40% ниже, чем в частном).

Первый звонок для социалистического «рая» прозвенел в 2009-м, когда Республика Беларусь была вынуждена девальвировать свою валюту на 40%. Тем не менее, в целом экономика Белоруссии перенесла кризис лучше российской (нулевой рост в 2009-м вместо достаточно глубокого спада в РФ). Намного более показательным оказался кризис 2011-го. В течение одного года курс доллара вырос с 3000 до 8500 белорусских рублей, средняя зарплата сократилась с $ 500 до $ 218. Инфляция по итогам 2011 года составила 53,3%, в 2012-ом — 59,1%. Причины кризиса прозрачны — в 2010-м дефицит торгового баланса РБ составил $ 7,26 млрд. дефицит счёта текущих операций — $ 7,6 млрд (16% ВВП).

После этого кризиса экономика Белоруссии не оправилась до сих пор. В 2012 году рост ВВП составил 1,7%, в 2013-ом — 1%, 2014 — 1,6%. В 2015-ом он упал на 3,9%. Как видно из приведённых цифр, экономика РБ представляла собой весьма мрачное зрелище ещё до украинского кризиса. Отчасти в этом виновата внешняя конъюнктура — замедление роста в РФ, вступление России в ВТО и отмена части косвенных субсидий в конце 2012 года. Однако ключевым фактором стали всё же системные внутренние проблемы.

Белорусская промышленность в 2013-ом зачастую работала на склад — низкое качество продукции и проблемы с маркетингом сделали её неконкурентоспособной не только на российском, но и на внутреннем рынке. Так, в январе-июле 2013 года по сравнению с аналогичным периодом 2012-го Белоруссия экспортировала на 23,6% меньше тракторов; на 36,9% меньше — грузовиков, на 13,4% меньше сельхозтехники. За этот же период Белоруссия увеличила импорт грузовиков в три раза, легковых автомобилей — на 42,7%, двигателей внутреннего сгорания — на 15,5%, лекарств — на 29,8%, компьютеров — на 148,7%, аппаратуры связи — на 65,3%. К этому добавлялся массовый нелегальный вывод средств за рубеж предприятиями всех форм собственности. В итоге отрицательное сальдо торгового баланса составило $ 5,8 млрд., дефицит счёта текущих операций — $ 7,6 млрд., неплатёжеспособными оказались 35% «хозяйствующих субъектов», просроченная задолженность за год выросла на 75,2%. Свою лепту в рецессию внес и калийный скандал (с участием российского «Уралкалия») — вполне типичный для РБ и выделяющийся только масштабом.

Попытки заткнуть «пробоину» за счёт приватизации провалились — доходы от неё, при миллиардных планах, составили лишь $ 70 млн (3% от запланированного). Итогом стали очередная «плавная девальвация», инфляция в 18,3%, рост госдолга на 13,8%.

Иными словами, белорусская модель стала давать сбои ещё до того, как против неё начала играть геополитика.

В 2014-м девальвация и создание белорусского продовольственного офшора в августе позволили несколько увеличить экспорт и сократить импорт, уменьшив отрицательное сальдо торгового баланса до $ 3,042 млрд., дефицит счёта текущих операций — до $ 5,2 млрд. Тем не менее, промышленность оставалась не в лучшей форме: так БелАЗ сократил выпуск карьерных самосвалов в два раза, МАЗ собрал грузовиков почти на треть меньше, автобусов — почти вдвое меньше.

Белорусские товары по прежнему проигрывали конкуренцию даже на внутреннем рынке — так, при наличии двух собственных производителей телевизоров доля импорта составила 85%, при развитом легпроме — импортировалась почти половина обуви и одежды. В итоге особенности белорусского автопрома были достаточно характерны для промышленности в целом: работа на склад, либо сокращение производства и убытки продолжали оставаться типичной тенденцией.

К концу года производство металлообрабатывающих станков упало на 36,7%, деревообрабатывающих — на 55,3%., пресловутых телевизоров и стиральных машин на 60%. Как следствие, несмотря на то, что реальные доходы белорусов даже несколько выросли, это далось весьма дорогой ценой. За январь-декабрь госдолг вырос на 19,7%, денежная масса увеличилась на 23,9%. Планы по приватизации провалились.

Наличие всё ещё огромной «дыры» в платёжном балансе привело к более чем закономерному итогу. Вслед за российским валютным кризисом в декабре 2014-го, в РБ разразилась валютная паника и белорусский рубль рухнул (на 25% за год в целом), продолжив падение в начале 2015-го. Золотовалютные резервы ЦБ сократились с $ 6,6509 млрд. до $ 5,0591 млрд. Инфляция вновь составила 18,3%.

В 2015-ом белорусская экономика почти полностью повторила траекторию падения российской, несмотря на то, что на РФ приходится лишь порядка 40% торгового оборота. Экспорт товаров из Белоруссии сократился на 24,2% (при этом на долю российского рынка пришлось менее половины сжатия), импорт на 25,4%. Счёт текущего баланса уменьшился, но продолжал оставаться отрицательным (- $ 2,074 млрд.), при этом как минимум $ 1,5 млрд. сокращения составили фактические субсидии РФ — в бюджет Белоруссии вернули пошлины от вывоза нефтепродуктов. Ещё $ 1,6 млрд. составили прямые российские кредиты.

Промышленность РБ продолжала испытывать проблемы со сбытом — складские запасы возросли до 73,5% среднемесячной выработки по сравнению с 68,7% годом ранее. Как следствие, наблюдался быстрый рост просроченной задолженности.

Правительство решало проблемы традиционным образом. Так, если в 2014-м денежная база выросла на 13,8%, то в 2015-ом — на 14,8%. Итогом стала очередная девальвация — в сумме белорусская валюта подешевела за год на 55%, рост валового внешнего долга с 52,8% до 69,7% ВВП — и очередное сокращение золотовалютных резервов, упавших до величины $ 4,178 млрд. Попытка приватизации традиционно провалилась — так, белорусским властям не удалось продать одно из крупнейших и «системообразующих» предприятий — «Гродно-Азот».

В первом квартале 2016-го ВВП продолжил сжиматься — перелом произошёл только в марте. ЗВР за январь-апрель выросли всего на 1,3%, при этом размер выплат по внешнему долгу в этом году составит $ 3,3 млрд. Девальвация национальной валюты за тот же период составила 8,7%.

На этом фоне власти повышают акцизы и налоги, цены на услуги естественных монополий — так, уже в декабре были на 33% подняты цены на железнодорожные билеты, в январе Минск отказался от регулирования цен на социально значимые продовольственные товары.

Краткосрочно белорусскую экономику спасут российский кредит и наметившееся оживление в конце 1-го квартала. Каковы же долгосрочные перспективы?

Белоруссия — очевидный полубанкрот, держащийся только за счёт российских субсидий. Промышленность стареет, при этом попытки её модернизации практически всегда терпят крах. Так, амбициозная программа развития цементной отрасли, предусматривающая рост производства до 10 млн. тонн в год, закончилась ничем — если в 2011-м производство составляло 4,6 млн. тонн, то в 2015-м — «целых» 4,64 млн. Стареет и население — доля пенсионеров вырастет до 28% к 2025-му (19,6 в 2013-м). При этом страна испытывает внушительный, хотя и старательно не замечаемый местной статистикой отток рабочей силы — по некоторым данным, в России работает порядка 1 млн. белорусов, до пятой части трудоспособного населения. Она же поглощает трудовые резервы из Средней Азии, несмотря на усилия Минска по их привлечению.

По сути «уникальная белорусская модель» существует уже в основном по инерции — активы остаются в госсобственности потому, что их не удаётся продать, а демонтаж «социального государства» практически предрешён.

Специфика экономики во многом диктует и поведение Лукашенко. Западные санкции могут быть убийственны для белорусской экономики (так, положительное торговое сальдо у РБ именно с ЕС). Тотальная зависимость от Москвы и опасность превращения в зиц-председателя в случае почти неизбежного поглощения белорусской экономики российским бизнесом вынуждает Лукашенко искать альтернативные точки опоры и стимулирует русофобскую риторику. Вдобавок, рассказы об ужасах «Московии» стимулируются банальным желанием ограничить отток рабочей силы. Далее, РФ служит удобным громоотводом для недовольства, вызванного экономическими трудностями. Наконец, «последний диктатор Европы» не может не осознавать, насколько шатким в действительности является его положение. При этом следует ожидать, что та же двусмысленная политика Минска сохранится и в дальнейшем, а неизбежная белорусская «перестройка» чревата серьезными рисками.

Евгений Пожидаев