Идентичность России в новой внешнеполитической концепции

Основное объяснение смены концепции — актуализация приоритетных направлений, целей и задач внешнеполитической деятельности РФ. При сравнении текстов концепций 2013 года и 2016 года не трудно заметить, что из текста новой концепции были устранены актуальные для 2013 года темы, через три года ставшие неактуальными, как-то, например — долговой кризис в Европе и движение еврозоны в рецессию или вывод «международных военных контингентов» из Афганистана. Долговой кризис в Европе временно сейчас потерял свою остроту, а рецессия даже сменилась в ЕС незначительным подъемом, «контингенты» из Афганистана массово ушли, хотя что-то и осталось — тем не менее обе проблемы остаются и потребовали коррекции текста «Концепции внешней политики РФ». +

Однако за прошедшие с 2013 три года произошло и более существенное во внешней политике России, что потребовало отражения в новой версии внешнеполитической доктрины РФ. И вот здесь самое главное: в «Концепции внешней политики РФ» образца 2016 года признается факт внешнеполитического конфликта России с США и их союзниками. Сам конфликт называется «серьезным кризисом». В п. 61 «Концепции» мы читаем: «Накопившиеся в течение последней четверти века системные проблемы в Евро-Атлантическом регионе, выразившиеся в осуществляемой Организацией Североатлантического договора (НАТО) и Европейским союзом (ЕС) геополитической экспансии при нежелании приступить к реализации политических заявлений о формировании общеевропейской системы безопасности и сотрудничества, вызвали серьезный кризис в отношениях между Россией и государствами Запада. Проводимый США и их союзниками курс на сдерживание России, оказание на нее политического, экономического, информационного и иного давления подрывает региональную и глобальную стабильность, наносит ущерб долгосрочным интересам всех сторон, противоречит возрастающей в современных условиях потребности в сотрудничестве и противодействии транснациональным вызовам и угрозам». +

«Концепция внешней политики РФ» признает, что НАТО и Евросоюз осуществляют против России ни много, ни мало, а «геополитическую экспансию», а США и их «союзники» (значит, не только в Европе) проводят курс на «сдерживание» России и всякого рода давления на нее. В «Концепции» не разъясняются столь мягко описанные действия Евроатлантического сообщества против России. Очевидно, что употребление в одном ряду «экспансии» и «сдерживания» означает обрисовку неких встречных действий России и ее противников. Можно отметить, что авторы «Концепции» не совсем удачно используют применяемый «той» стороной термин «сдерживание», хотя под последним понимается не только пресечение внешнеполитических амбиций и остановка экспансии геополитического соперника, но и система специфических мер, ведущих к его решительному поражению без использования открытого военного насилия. +

Как бы там ни было, но одновременно с этим признанием «серьезного конфликта» между Россией и Западом, его геополитического характера, интересна и та приписываемая авторами «Концепции» идентичность России. Идентичность противоборствующих сторон весьма важна в любом конфликте. Иногда она играет значительную роль в достижении победы. +

Документ 2013 года признавал, что «оборотной стороной процессов глобализации становится тенденция повышения значения фактора цивилизационной идентичности». (2013, п. 14) Правда, эта проблема, по мысли авторов «Концепции» 2013 года, касалась почему-то только Исламского мира, но не России. С этой точки зрения, Россия в 2013 году трактовалась в качестве «неотъемлемой, органичной части европейской цивилизации» (2013, п. 56). Более того, на «общее» цивилизационное пространство в Москве в 2013 году смотрели даже в евро-атлантическом развороте: «Приоритетный характер имеет развитие отношений с государствами Евро-Атлантического региона, с которыми Россию связывают, помимо географии, экономики и истории, глубокие общецивилизационные корни» (2013, п. 54). Подобного рода утверждения о «цивилизационном единстве» с Европой и единых «цивилизационных корнях» с Евро-Атлантикой сейчас полностью устранены из «Концепции» 2016 года. В обстановке острого конфликта подчеркивание «цивилизационного единства» стало не уместно. Однако, дальше этого авторы «Концепции» не идут. «Стратегической задачей» в отношениях с ЕС в Концепции 2016 года определено «формирование общего экономического и гуманитарного пространства от Атлантики до Тихого океана на основе гармонизации и сопряжения процессов европейской и евразийской интеграции» (2016. п. 63). Т. е. в данном случае к формулировкам 2013 года добавляется в 2016 году новое — «стратегическая задача» и сопряжение двух процессов интеграции. Под «общим экономическим и гуманитарным пространством» подразумевается все та же российская концепция «Большой Европы» 2000-х годов. +

Таким образом, признание способом вычеркивания из старой в новой «Концепции внешней политики РФ» факта, что она не принадлежит к «европейской цивилизации» (а иначе, откуда ссылка на «геополитическую экспансию» Запада в ее пространство?) не отменяет прежнюю официальную цель российской внешней политики после 1991 года — стать частью Запада через экономическое и культурное сотрудничество с ЕС в рамках «общего пространства» (формула 2016 года усложнена сопряжением двух региональных интеграций — европейской и евразийской), а также решением проблем безопасности с НАТО через некое обязывающее Запад большое соглашение. +

Кроме того, в новой «Концепции» по-прежнему двойственно понимается и само европейское пространство: либо, как частично занимаемое Россией, либо как синоним Европейского союза и европейских государств, не входящих в него. Так, например, авторы «Концепции» опасаются, что на некоем «европейском пространстве» могут появиться в системе безопасности некие «разделительные линии» (2016, п. 63). «Общеевропейская система безопасности» рассматривается, как равная и неделимая только в том случае, если в ней представлена Россия (2016, п. 68). Но одновременно Россия понимается и как некий срединный материк между Европой и Азией. Россия занимает «уникальное географическое положение для увеличения транзитных грузопотоков в целях оптимального развития торгово-экономических связей между Европой и Азиатско-Тихоокеанским регионом (2016, п. 40). Аналогичным образом можно рассматривать и упоминания Евразийского региона, лежащего вне Европы, и евразийской интеграции, центром которой является именно Россия. +

В целом, можно констатировать, что цивилизационная идентичность России не представлена отчетливо в новой внешнеполитической «Концепции» России 2016 года, хотя ее авторы и вынуждены были признать очевидные базовые реальности конфликта. Однако обозначение цивилизационной идентичности России не было сделано последовательно. Она, по-прежнему, относительно Европы занимает какое-то межеумочное и пограничное положение. Концептуальные реликты, типа «Большой Европы», скорее свидетельствует о некоей склонности авторов «Концепции» к идее компромисса с Евро-Атлантикой на условиях возвращения к «довоенному» статус-кво. Подобная неопределенность формулировок может или маскировать действия российского руководство, или свидетельствовать о нерешительном характере его действий. Некая отвлеченность «Концепции», некий идеальный мир, в ней обрисованный, заставляет ожидать, что реальные события в ближайшем будущем разъяснят смысл подобного рода колебаний в концептуальном внешнеполитическом документе РФ 2016 года. +

Аналитическая редакция EADaily

Рейтинг публикации:

0

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: