История спасения Кэти О'Брайен, жертвы правительственной программы «Проект Монарх», проводимой ЦРУ

... Много раз я слышал, что состояние здоровья мамы объясняется повреждением ее мозга и что мое заикание началось из-за неправильной работы моего мозга. Это заставило меня заинтересоваться темой работы человеческого мозга и узнать все о нем. Я подслушивал все разговоры взрослых о мозге моей матери. Мое любопытство, связанное с темой разума, достигло предела и определило главный интерес всей моей жизни.

В то время я представлял себе, что узнаю достаточно о работе ума и мозга, чтобы помочь и маме, и себе.

Отношение ко мне как ребенку было особенным. Я считался умным, но мои оценки в школе отражали нечто иное. Диагноз, поставленный мне, скорее всего, был неправильным. Более вероятно, что я страдал от того, что сейчас называют синдромом дефицита внимания (ADD). Преимущество заики обозначило для меня мои первые задачи личного совершенствования, когда я вышел в самостоятельную жизнь.

Это объективное отношение к самому себе пришло ко мне в раннем возрасте. Мне не было еще шестнадцати лет, когда я ушел из дома в поисках собственного счастья. Первые попытки завершились полным провалом, но я не мог вернуться в дом моих родителей, потому что они уже были разведены.

Молодой, побитый жизнью и отверженный, я смог определить для себя две вещи. Во-первых, я должен научиться общаться, чтобы наслаждаться любым успехом в жизни, и я пошел к этой цели методично, сначала самостоятельно поступив в местный ночной колледж. В нем я изучал искусство речи, предпринимательское право и психологию. В библиотеке я изучал функции мозга и их влияние на разум. Я не мог надеяться на диплом об образовании, так как моего заработка от двух работ не хватало, чтобы посещать необходимые занятия и стать выпускником этого учебного заведения. Но я учился постепенно, приобретая полезные знания и навыки. Во-вторых, примерно в это время я начал понимать, что обладаю естественной способностью продавать. Возможно, эта способность развилась во мне еще в детстве, когда я учился «читать людей» через язык их тела вместо того, чтобы говорить с ними.

Моя первая настоящая работа в сфере продаж оказалась настолько успешной, что моя клиентская база была уменьшена моим работодателем. Я ответил на это, идя еще дальше.

Война во Вьетнаме разгоралась, и я подходил под этот «проект». Я знал, что меня могут забрать в армию в ближайшее время, и всеми силами желал отсрочки и освобождения от воинской обязанности. В ближайшее время я начал работать на корпорацию Ampex и Министерство обороны в гражданской должности. Эта работа тесно связала меня с учеными высшего уровня, работающими в сфере влияния на поведение приматов и человека. По иронии судьбы, я узнал о работе мозга больше при случайных контактах с этими учеными, чем работая на различных исследовательских объектах, таких как учебные заведения, государственные психиатрические учреждения, военные базы, НАСА, Йекерс-центр по изучению приматов.

В следующие годы через участие в национальных и международных продажах я пришел на руководящие должности в продажах и маркетинге. Моя личная жизнь, в плане взаимоотношений в любви, снова была в не лучшем состоянии, но моя карьера шла вверх через дальнейшее изучение разума, мозга, поведения человека, это компенсировало недостаток эмоционального самовыражения. Секреты относительно силы убеждения, как сознательного, так и подсознательного, которые я узнал, уже давно стали функциональной частью арсенала моего ума в оборонительных и наступательных средствах контроля. Я решил стать «фанатом контроля». Моя фантазия не подсказала мне, что мои способности контроля когда-то сами начнут контролировать меня, а точнее - определят мой жизненный путь.

Примерно в 1986 году мой друг заметил, что я оказался в пресловутой «зоне комфорта» в плане представления прибыльных идей для других и посоветовал мне пойти в бизнес для себя. Вскоре после этого он предоставил мне отличную возможность, уйдя в отставку с должности исполнительного директора по маркетингу, и предложил мою кандидатуру в качестве кандидата для его замены.

По иронии судьбы, впервые в жизни моя кандидатура была отклонена, поскольку я не обладал, по крайней мере, степенью магистра в области управления бизнесом. Вскоре мой друг, свободный от корпоративных «золотых наручников», основал собственную фирму, которая стала очень успешной.

Примерно в это же время мой давний знакомый из детства, с которым мы давно не виделись, вновь появился в моей жизни. Он представил меня своему другу Алексу Хьюстону, любителю музыки в стиле кантри. Через него я познакомился с Рэем Майерсом и его женой Региной. Казалось, Хьюстон искал приобретения бизнес-навыков ведения международных переговоров, чтобы организовать большие сетевые продажи для финансирования производственных операций. Посвятив несколько дней бесплатному обучению Хьюстона, я сделал некоторые довольно интересные наблюдения о нем и его идеях. Во-первых, у Хьюстона была потенциально прибыльная идея изготовления электрического конденсатора, который мог бы повысить эффективность крупных промышленных предприятий. Во-вторых, Хьюстон произвел на меня приятное впечатление умением просчитать возможные риски. В-третьих, Хьюстон согласился финансировать мою разработку маркетингового плана для предложения иностранным покупателям. И, наконец, мы с Хьюстоном договорились, что я буду управлять компанией как президент, если это дело получится. Я думал: «Нет проблем!»

Самой интригующей частью этих начинающихся отношений была моя осведомленность о том, что Хьюстон склонен к нечестности. Я почувствовал острую необходимость в юридической консультации о том, как юридически обеспечить себе защиту от нечистоплотности Хьюстона. В течение нескольких дней мы с Хьюстоном заложили концептуальную и юридическую основу для начала нашего бизнеса. Я разработал логотип и название UniPhayse. В то время я определил для себя, что если Хьюстон будет честно выполнять свои обязательства, мы будем успешными. А если это не получится, то у меня имелись полномочия, чтобы заставить его работать.

Несколько месяцев спустя с портфелем бизнес- и маркетинговых стратегий и демонстрационной моделью предлагаемого товара в руках мы с Хьюстоном летели на самолете в Гонконг. Там мы были встречены высоким хорошо одетым корейским джентльменом, который представился как Уильям Юн. Он был владельцем международной транспортной компании. Его корабли перевозили по всему миру практически все - от металлолома до коконов китайского шелкопряда.

Господин Юн, как он предпочитал называться, в соответствии с Дальневосточным протоколом, интересовался проведением переговоров о создании совместного с его друзьями предприятия в самой населенной стране на Земле, Китайской Народной Республике. Все распоряжения персоналу, касающиеся работы с Хьюстоном, были отданы Юном, и мы полетели с ним в Пекин для начала переговоров с Министерством горнодобывающей промышленности. Через несколько дней трудных переговоров между мной и заместителем главы Министерства у нас появилось рабочее соглашение.

Изысканный банкет был устроен нашими гостеприимными китайскими партнерами, и именно там я узнал, что Министерство горнодобывающей промышленности Китая стало частью Министерства обороны. Чувство патриотизма овладело мной в первый раз в моей жизни. Я был в курсе, что Китай поставляет ракеты в Ливию и страны на Ближнем Востоке, с которыми у США были конфликтные отношения. Китайцы поставляли много ракет и другого оружия в обмен на дешевую ливийскую нефть. Китай был единственной страной, которая осмелилась бросить вызов введенному администрацией Рейгана торговому эмбарго. Мысли об этом заставляли меня чувствовать себя изменником и предателем. Но я вспоминал о том, что сотни других американских компаний уже работали в Китае. Хьюстон отказался обсуждать эту тему.

Во время обратного рейса из Пекина в Гонконг я поделился своими патриотическими опасениями с г-ном Юном, зная, что скоро он станет моим бизнес-партнером. Он избавил меня от страхов о возможных последствиях, красноречиво выдав мне свое запутанное объяснение, которое на то время выглядело для меня убедительным.

Хьюстон и я вернулись в Теннеси, и я впервые увидел свою будущую жену Кэти, когда она встретила нас у ворот аэропорта. Она показалась мне молодой, красивой, очень тупой и была одета как проститутка. Я изменил свой шаг, чтобы идти в нескольких шагах от нее, когда мы направились в зону получения багажа. Через несколько недель после нашего визита в Китай делегация китайских инженеров и специалистов по финансам прибыла к нам в Теннеси для дополнительных переговоров и получения технических данных о производстве.

Вскоре после этого я получил таинственный звонок от кого-то из служащих Государственного департамента США. Мне сказали, что кому-то из моей китайской делегации было отказано во въезде в страну из-за того, что он был определен как международный поставщик оружия для террористов. Меня заверили, что никаких проблем из-за этого не возникнет и что эта информация не будет обнародована. Я поблагодарил за важную информацию.

Через пару месяцев мой новый гонконгский партнер г-н Юн пригласил меня, мою жену, Хьюстона и его жену Кэти приехать в Китай для официального подписания соглашения о совместном предприятии. Когда я спросил Хьюстона, будет ли его жена вместе с ним, он категорически ответил «Нет». Я тогда предложил сопровождать его жену и мою в поездке в Китай. Он снова ответил «Нет», сославшись на то, что это слишком далеко и дорого для простой увеселительной прогулки. К этому времени я уже достаточно понимал китайский язык и знал, что наши партнеры не любят и не уважают его, а поведение Кэти смущало меня. Позже я узнал, что Хьюстон на самом деле в это время планировал доставить Кэти и Келли в небезызвестную Богемскую рощу для проституции.

Моя поездка в Китай проходила хорошо, хотя моя жена и я были в процессе начавшегося развода. Прежде чем я готов был вернуться в США, я получил необычную информацию от человека, который показал мне досье из китайского Министерства обороны. В этом досье были данные обо мне, которые могли быть получены только через тщательное отслеживание моих прошлых профессиональных связей. Знание английского языка у этого человека было достаточным, чтобы в довольно грубой и нервозной манере переводить содержимое этого досье. Он имел фотографическое свидетельство допуска в Министерство обороны США, который я когда-то имел, и сказал, что китайцы обо мне «знают все». Мысли о шантаже пронеслись в моей голове. Но эти мысли мгновенно развеялись, когда он от имени своего правительства высказал истинные опасения. Они касались Алекса Хьюстона, а точнее, его связей с ЦРУ, наркотиками, отмыванием денег, детской проституцией, а также рабством. Никакого упоминания о контроле над сознанием не было, хотя он и сказал, что Хьюстон был «очень плохой человек», а его преступная деятельность была связана с Белым домом. Мое первое недоверие было естественным, но тут мне был представлен широкий перечень доказательств в виде документов на официальных бланках ЦРУ и правительства США.

Я высказался в том духе, что Хьюстон слишком глуп и нечестен, чтобы работать на спецслужбы США, но на эти слова мне показали фотографию, от которой меня замутило. На ней Хьюстон, ухмыляясь демонической улыбкой, насиловал маленького очень напуганного черного мальчика. Позже я узнал, что этот мальчик был с Гаити.

Ознакомившись со всеми этими очевидными доказательствами, я спросил:

- Что вы (ваше правительство) хотите, чтобы я сделал?

Он ответил:

- Избавьтесь от него, отстранитесь от него и всех его сообщников.

Я поинтересовался у него, каким путем я мог бы это сделать. Он заявил:

- Выбирайте любой способ.

Я сказал, что единственный способ, который я знал, это приобрести принадлежащую ему часть акций компании, но для этого мне нужны были деньги. Он ответил:

- Дайте нам схему действий, и это будет сделано.

Я вернулся в Теннеси, имея с собой договор с китайским правительством на поставку продукции на сумму в тридцать один миллион долларов. К нему прилагался телекс-аккредитив, выписанный на меня и компанию со связанного с Хьюстоном банковского счета в Нью-Йоркском отделении печально известного Международного банка кредитования и коммерции (BCCI). Сумма составляла один миллион долларов. В контракте была прописана сумма около десяти миллионов долларов валовой прибыли для меня и господина Юна.

Принимая во внимание обвинение, выдвинутое китайцами в адрес Хьюстона, я точно знал, в чем состоял мой план дальнейших действий. Любой другой подход к решению этой проблемы мог вызывать негативную реакцию, и все могло быть потеряно. Когда я работал с «Capital International Airways», косвенно моим работодателем было ЦРУ, поэтому я знал, что первая же моя ошибка может стоить мне жизни. Я успокаивал себя мыслью, что Хьюстон был не только порочен, но и глуп, в ЦРУ не должны были его особо любить, иначе зачем ему нужно было выходить за пределы круга влиятельных извращенцев и привлекать меня для международного бизнес-проекта.

Я поехал в свой офис, чтобы начать поиски чего-то сделанного Хьюстоном, что нарушало бы наш договор, подписанный при основании компании. Хьюстон уехал за город, вероятно, для проведения одного из своих развлекательных шоу, так что я имел полный, беспрепятственный доступ ко всем документам, касающимся его работы. Как я и предполагал, весь процесс поиска занял не больше пятнадцати минут. Похоже, Хьюстон и его старый приятель, который познакомил меня с ним, были, как это называется, «продавцы через заднюю дверь». Я собрал счета транспортных расходов и - вот ирония судьбы - бланк квитанции, сохраненной Хьюстоном, когда он обналичивал чек клиента. Была даже копия письма, в котором Хьюстон особо поручал клиенту не обсуждать эту сделку с кем-либо в нашей компании, кроме самого Хьюстона и его друга, бис-извращенца Рэя Майерса. После этой находки я созвонился с местным адвокатом-корейцем (чью визитку дал мне г-н Юн, когда я был в Гонконге), чтобы начать процесс передачи акций. С удовлетворением я написал письмо об отставке Хьюстона.

Задача была решена, я вышел из кабинета и направился к старому дорогому другу (ныне покойному), который имел большие связи в американской и иностранной разведке. Я искал ответы на вопрос, кому я мог бы в тот момент доверить свою жизнь. Он был генерал ВВС в отставке из отдела разведки и был для меня важным источником информации.

Слово «рабство», произнесенное на ломаном английском офицером китайской разведки, звенело в моих ушах, пока я добирался до холла местной гостиницы, где мы договорились встретиться с моим приятелем-«призраком» для разговора наедине. Я хотел извлечь наибольшую пользу из нашей встречи. Слово «рабство» вызывало мрачные вопросы в моей голове, перекрывая другие важные мысли, я чувствовал дискомфорт, осознавая возможную связь такой деятельности с техниками контроля над сознанием. Я знал, что могу обсуждать со своим надежным другом любые темы. Очень хотелось избежать в разговоре темы контроля над сознанием, не потому что я опасался осуждения, но потому что она представляла особый секрет, о котором я патриотично умалчивал в течение двадцати лет.

Разговор сразу принял серьезный оборот. Я рассказал ему о нашем бизнесе, особенно о досье китайской разведки на Хьюстона, и очень скоро мой друг прервал меня на полуслове, широко улыбнувшись:

- Парень, ты все тот же, и ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

- Да, - ответил я.

Он имел в виду рок-балладу 70-х годов певца Боба Сегара под названием «Все тот же». Это прозвище было дано мне друзьями по игре в покер, подразумевая мою страсть к точному просчету рисков. Азартные игры я презирал. Моей страстью был «риск-менеджмент», а покер дал мне великолепные возможности для этого. Мои друзья дорого расплачивались раз за разом, пока не поняли, что моей стратегией игры в покер был не «подсчет карт», а применение способности читать язык их тела. Она включала и отслеживание микродвижений мышц вокруг глаз. Хьюстон проиграл мне в карты. Фраза, сказанная генералом, подразумевала, что мне «повезло проскочить над адом», пройдя через короткий период деловых отношений с Алексом Хьюстоном.

С этого момента разговор перешел к теме контроля над сознанием. Несколько минут я слушал подробности о тайной индустрии работорговли, организованной ЦРУ по всему миру, и разговор перешел ближе к нашему штату Теннеси. Я узнал, что Кэти и ее маленькая дочь стали жертвами контроля над сознанием на основе травмы. Они были рабами, собственностью «дяди Сэма». Я узнал, что применение всех известных мне техник контроля над сознанием распространяется на частный сектор общества. У меня пересохло во рту от волнения. Я спросил:

- Как можно людей информировать обо всем этом?

Он улыбнулся и сказал:

- Я бы не стал этого делать! Что ты собираешься делать с ними, если выведешь на чистую воду?

Прежде чем я успел ответить, он перебил меня:

- Ты все тот же, но ничего не знаешь о дяде Сэме. Сейчас большинство в ЦРУ, ФБР и мафии - люди одного сорта, и они поглощают своим влиянием армию.

- Я уже понял это, но как мне спасти их - Кэти и Келли? - спросил я.

Генерал ответил:

- Окей. Звони Кэти по телефону, пока тот, кто ее обрабатывает и контролирует, отсутствует. Используй такую-то последовательность, состоящую из звонков на ее телефон, обратного вызова и повторного звонка. Скажи ей, что ты Бог, процитируй ей отрывок из Библии. Они все запрограммированы на основе христианских символов и текстов.

Объяснив, что эта последовательность действий даст мне полный контроль над Кэти, он продолжал:

- Она будет делать все, что прикажешь ей делать. Помни, что Бог повелевает. Найди себе проповедника, который знает Библию и выбери из нее стих, который будет иметь двойное назначение. Ты знаешь, что то, что делаешь - делаешь во имя Бога. И имей в виду, если ты сделаешь это - с этого момента ты сам по себе...

- Марк, это безумие, - продолжил он. - Езжай в Китай, забирай их с собой и забудь про эту красно-бело-синюю яму дерьма. Здесь нужно все вычищать. Есть много хороших парней, которые рискнули бы своими задницами, чтобы прекратить этот бардак, но ты же не собираешься спасать весь мир.

- Нет, - вставил я, - я говорю только о себе и этих двоих, которых дядя Сэм считает не людьми, а чем-то совсем другим.

После этого мы обсудили некоторые тонкости этого дела и как потом юридически защитить Кэти и Келли от посягательств Хьюстона. После той встречи я больше не виделся с моим другом.

Я возвращался к своей машине, и в моей голове звучали детали этого разговора. Моя собственная жизнь вдруг показалась мне похожей на поцарапанную пластинку проигрывателя, когда игла ходит по одному и тому же замкнутому кругу. Мысли мои были совсем далеки от тех патриотичных сомнений, которые я испытал когда-то по поводу поставок китайских ракет в Ливию господином Юном.

Теперь я чувствовал только гнев на то, во что моя страна превратилась за годы, прошедшие с того времени, когда я работал на ее оборону. Сейчас мне казалось, что мой ум - мой злейший враг. Меня переполняла ненависть - меня лишили всего, что я любил, чем гордился, и теперь мне было стыдно быть американцем. Я еще не знал, что скоро настанет момент, когда мне будет стыдно за то, что я - мужчина. Это произойдет, когда из воспоминаний Кэти и Келли я узнаю историю их жизни.

В течение долгой поездки в свой уединенный дом в пустыне к юго-западу от Нэшвилла я продумывал возможные риски в предстоящем деле «кражи» двух рабов с плантации ЦРУ. Мои опасения были не о том, могу ли я это сделать. Больше всего тревожил вопрос, относящийся к Кэти, - как я дальше собираюсь поступить с ней?

Ясности в этом вопросе не было, и я пробормотал про себя: «Жизнь снова усложняется».

В течение нескольких дней я играл в Бога и координировал перемещение Кэти и ее 8-летней дочери Келли в квартиру недалеко от дома Хьюстона. Хьюстон не знал об этом. Как меня проинструктировали, я намеренно заложил мощные программные установки в подсознание Кэти. Эти команды частично разблокировали амнезический барьер в мозгу Кэти, который прикрывал ее воспоминание о том, что Хьюстон собирается убить ее. Я, сам того не подозревая, через свои установки вскрыл для нее правду об этом.

Кэти и Келли казались мне очень дезориентированными и оторванными от реальности. В их новой, простенько обставленной кухне, я спокойно выслушал взволнованное объяснение Кэти о том, что Бог послал меня к ней. Она «знала», что это было правдой, потому что ее руки сами открыли Псалом в Библии, глава 37, стих 37, где написано «Марк, идеальный мужчина».

Я разместил эту библейскую цитату в ее сознании с помощью скрытого внушения во время игры в Бога по телефону, и сейчас, за несколько минут до этого сделал так, чтобы Кэти «случайно» открыла ту же самую страницу. Она сказала: «Видите, Бог сделал это снова, чтобы Вы это увидели».

Исходя из опыта психопрограммирования, я ответил: «Да, будь я проклят, Вы правы! Это единственное, что может объяснить все это». Я всеми усилиями старался скрыть свою внутреннюю иронию, и мне очень хотелось быстрее уйти от этой темы, не рисковать - меня предупреждали, что рабы программирования сверхнаблюдательны.

Сейчас, оглядываясь назад, я вспоминаю, что тогда я не допускал, что эти мои действия могут быть кощунством. Я считаю себя духовным человеком, но мои ранние поиски ответов на вопросы жизни вызвали во мне холодное и циничное отношение к Библии, Корану и учению Будды. Но это отношение к официальным религиям ничего не могло сделать с тем ужасом, который нахлынул на меня в тот момент.

Я вспомнил нацистские исследования в сфере контроля над сознанием, проводившиеся под руководством Гиммлера на семьях из северной Европы, которые в течение нескольких поколений были сатанистами. Христианство, особенно католичество, было выбрано Гиммлером в качестве религиозного фона/подкладки для программирования «избранных» в его экспериментах по контролю над сознанием. Эти «избранные» должны были стать лидерами его Нового мирового порядка. Я спросил Кэти, к какой религии она принадлежала, прежде чем встретила Хьюстона. Она ответила: «Мормоны, но до того я была прилежной католичкой».

Я был взволнован таким шокирующим откровением. Я снова быстро сменил тему и предложил нам пойти на обед и обсудить ее новую работу в качестве моего помощника, которая начнется на следующий день. Сегодня мы хотели обсудить план ее развода.

Вечером того же дня я начал искать защищенный телефон, чтобы найти кого-то из моих прошлых знакомых, кто имел бы связи в ЦРУ. Мне нужно было получить быстродействующую формулу восстановления психического здоровья, чтобы помочь этим двум несчастным. Выяснилось, что мои знакомые знали об этом не больше меня.

Вернувшись домой, я обнаружил, что мне звонит обеспокоенный Алекс Хьюстон, вернувшийся из «отпуска», проведенного в Бойс-Тауне, Небраска. Он уже искал жену, которая «исчезла».

Я сделал вид, что ничего не знаю об этом, и предложил ему прийти ко мне на следующий день для обсуждения некоторых неотложных дел. На следующее утро я нашел адвоката для Кэти, и у нее уже были оформлены документы о разводе.

В тот день у меня был Гранвиль Ратклиф, заместитель местного шерифа, которому я доверял присматривать за моим домом, когда был в отъезде. Сейчас он должен был засвидетельствовать и юридически поддерживать процесс развода Кэти и Хьюстона и уведомление Хьюстона об увольнении из компании. Мои последние слова, сказанные Хьюстону и записанные на диктофон, были: «Ты можешь очень пожалеть, если свяжешься еще раз со мной или с ними. Алекс, пошел вон!»

Добившись юридического успеха в деле Кэти, я вспомнил, что должен был заняться своим собственным разводом. Между мной и женой было взаимное согласие о необходимости развода. Она переехала во Флориду и поселилась там в доме со своей матерью. Мы подали на развод. Я согласился продать дом и то, что осталось от нашего совместного имущества.

По-прежнему будучи не в состоянии обеспечить квалифицированную помощь Кэти и Келли, я заботился об их безопасности, переместив их в мой дом, пока он был не продан. Ко мне зашел сосед и рассказал, что видел человека, имевшего пистолет и фотографировавшего мой дом. Последовали новые навязчивые визиты неизвестных лиц, и я все больше начинал нервничать.

Я снова созвонился со знакомым сотрудником ЦРУ, который вращался среди коррумпированной элиты Нэшвилла. Через несколько дней он сообщил мне, что кто-то очень хотел моей смерти, и добавил:

- Ты прекрасно знаешь, почему!

Дом был продан быстро, и я решил уйти из компании, избавиться от всех деловых обязательств. Господин Юн приехал в Нэшвилл и купил акции Хьюстона. Я проводил его в аэропорт, мои последние слова, сказанные ему, были: «Прощай, друг». Он ничего не знал о том, что происходит, и я больше никогда не видел его. В тот день я навел порядок в своем офисе, передал ключи арендодателю, закрыл личные банковские счета и счета компании.

Мне было очень тяжело. Сейчас я понимаю, что это был процесс перерождения обычного человека в патриота.

Теперь я хотел понять, что происходит в моем правительстве. Но пока я искал ответы на эти вопросы, мы должны были быть в безопасности. Моей следующей остановкой в этой погоне должен был стать Лас Вегас, Невада. Там я был знаком с некоторыми влиятельными персонажами преступного мира, которым я помогал в организации вечеринок с азартными играми, когда работал на «Capital International Airways». Я надеялся, что они помогут и защитят меня, по крайней мере, пока я не выясню, что знала Кэти. Эти люди были частью новых финансовых схем ЦРУ. Один из них небрежно заметил, раскуривая свою кубинскую сигару:

- Ты не можешь спрятать яйцо в курятнике, парень.

Мой собеседник холодно сообщил мне, что я оказался замешанным во что-то, что затрагивает нашу национальную безопасность. Я решил ввести в заблуждение этого умника и загадочно ответил:

- Окей, я увезу их (Кэти и Келли) на Аляску и затаюсь как немой хамелеон.

Это должно было запутать мои следы и защитить меня от киллеров ЦРУ.

Кэти и я еще несколько дней оставались в Лас-Вегасе, ожидая возвращения Келли, - в самый последний момент (похоже, что не обошлось без вмешательства ЦРУ) суд обязал ее провести время с ее биологическим отцом Уэйном Коксом. Позже из медицинских отчетов я узнал, что она провела рождественские каникулы «в аду».

Было ощущение страшного одиночества, казалось, мы быстро идем ко дну. Опять я чувствовал себя отчужденным от всех в этом мире. Но я говорил себе, что принял единственно верное решение и не должен отступать. Я сидел верхом на тигре из той самой поговорки и не мог соскочить с его спины и выжить.

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПСИХИКИ КЭТИ

Это была неделя после Рождества 1988 года. Я выполнял половину из того, что пообещал публике в Лас-Вегасе. Со всеми нашими оставшимися личными вещами, упакованными в контейнер и тайно отгруженными на другой корабль, я и моя «новая семья» с домашними животными сели на паром до Анкориджа, Аляска. Тысяча шестьсот миль путешествия через лед и снег займут около трех дней и дадут мне время все обдумать. Из-за нашей ограниченности в денежных средствах я знал, что на самом деле не было места, где бы мы могли спрятаться от ЦРУ. Кэти и Келли, казалось, были счастливы и верили, что они в безопасности. Это было для меня главным. Мой план был убедить людей в ЦРУ в том, что мы не представляем угрозу их безопасности. Еще в древнем Риме в качестве приема психологической войны применялся этот способ, когда делают вид, что уходят навсегда, чтобы больше не заявлять о себе.

Там, куда мы направлялись, уже не будет солнца, по крайней мере, до весны. Поздно ночью, примерно на половине нашего путешествия, я вышел уединиться на верхнюю палубу в передней части судна. Я был благодарен ветру за то, что он жалил снежинками мое лицо и заставил меня закрыть глаза, сосредоточившись на мыслях. В это время я был словно распят в состоянии ярости и душевной боли.

Чтобы охранить моего любимого сына-подростка Мэйсона от участи стать разменной пешкой и жертвой в давлении на меня, я вынужден был оборвать все связи с ним. Я любил его и очень скучал по нему. Душевная боль от обмана и разлуки съедала изнутри все мое существо.

Спасая Кэти и Келли, я отверг своего сына, уничтожил свой бизнес, организовал одновременно два бракоразводных процесса и распродал все имущество. Я переживал, что никогда больше не увижу мою пожилую мать. Ее здоровье становилось все хуже. Моя одежда, сшитая на заказ, уже не подходила мне по размеру, так как я потерял в весе более сорока фунтов и выглядел теперь как скелет. Хроническая бессонница, признак тяжелой депрессии, медленно сводила меня с ума. Моя собственная память начала давать сбои. Я заметил, что впервые за более чем тридцать лет я стал заикаться, произнося некоторые слова. Я знал, что это было только началом долгого и опасного пути в поисках ответов.

Когда я стоял в одиночестве, закрыв глаза, на стальной палубе корабля, покрытой льдом, странное чувство облегчения нахлынуло на меня. Я вспомнил, откуда я мог бы взять «аварийный запас» сил, и сосредоточился в молитве о внутренней силе и руководстве через технику медитации, которой научился несколько лет назад. Сразу я испытал чувство спокойной уверенности в себе и в том, что мы выживем и расскажем нашу историю.

Внезапно я осознал, что вернулся к настоящим живым ощущениям. Ледяной ветер бил в мое лицо и руки, а я радовался тому, что полноценно воспринимаю ощущения тела и внутренние эмоции, которые до этого были, видимо, зажаты где-то глубоко внутри меня. Впервые с момента, когда я узнал о трагедии Кэти и Келли, я чувствовал себя функционально живым.

Я открыл глаза, обнаружив, что здесь не один. Голос шел откуда-то со стороны. Я оглянулся и увидел, что недалеко от меня сидит, завернувшись в темно-зеленое одеяло, человек. Снова я услышал:

- Эй, парень, ты в порядке?

Это был хороший человек, Марк Демонт. С ним я сдружился. Это был классический пример того, что жители Аляски называют «кислым тестом». Грубо говоря, это те, кто никогда не брюзжат о том, что у них маленький дом или не хватает денег. Мы оба с Марком были и «кислым тестом», и беглецами от этого больного общества, сошедшего с ума под влиянием наркотиков ЦРУ, пропаганды СМИ и безудержной жадности.

Я предложил ему сигарету и руку дружбы, чего я не делал уже почти год. Мы договорились поддерживать связь после нашего приезда на место.

Примерно два дня спустя мы благополучно прибыли в Джуно. Нам объявили, что это был самый холодный день декады. Судовой термометр показывал минус сорок градусов по Фаренгейту. Для меня это было ожидаемое состояние погоды, а для Кэти и Келли это было новым испытанием.

Где-то в 1980-м году я попал на Аляску и прожил там около двух лет. Тогда мне помог мой бывший босс из «Capital International Airways», Джордж Каматс, организовавший новую компанию-перевозчик «Great Northern Airlines». Я уехал с Аляски не из-за местных условий, которые мне нравились, но из-за неспособности терпеть ежедневные тирады Каматса. Этот жесткий парень имел в своей жизни много красочных эпизодов, работая на другие, контролируемые ЦРУ, авиакомпании. Кроме прочих, он занимал авторитетные руководящие должности в таких печально известных заведениях как «Forestry Service», «Air America» и «Evergreen».

Теперь я снова оказался на Аляске, в положении безработного, и сейчас я знал о том, что меня выслеживает как животное на охоте та организация, к которой когда-то я был косвенно причастен через свой бизнес. Последние две ночи я спал спокойно, и мысли о преследовании не одолевали меня. Помню, я утвердил наиболее правильный взгляд на эти вещи. Я не мог позволить страху стать какой-нибудь частью моего ежедневного мыслительного процесса.

Мы с Кэти использовали каждую возможность, чтобы найти жилье, которое мы могли бы считать своим домом. Наконец нашли квартиру в четырехквартирном доме, которая была недорогая, имела две спальни и отапливаемый гараж. Нам нужно было иметь отапливаемый гараж для трех моих любимых питомцев - трех енотов и двух собак. Ничего кроме телевизора, двух кроватей, стола и стульев не было из мебели в нашем доме. Это неудобство не обсуждалось, нам было достаточно.

После заселения в наше новое жилище в отдаленном сельском городке Чугиак мы старались выглядеть для окружающих как обычная семья, - записали Келли в большую государственную школу, познакомились с новыми соседями, играли в снежки. Для Кэти и Келли такая жизнь была непривычна и незнакома.

Скудные остатки наших средств таяли на глазах. На лечение астмы, которое было необходимо, чтобы сохранить жизнь Келли, требовалось более 400 долларов в месяц. Я подозревал, что причиной значительного ухудшения ее здоровья были две недели «в аду», которые она провела с Уэйном Коксом. Она рассказала мне в деталях об отвратительных сатанинских ритуалах, которым она и ее четырехлетний брат Иаков были подвергнуты. Я продал свою дорогую камеру Niton, оружие и некоторые личные предметы. Это были последние остававшиеся реальные активы, которые пришлось продать. Вырученные деньги направил на наше проживание в течение пяти месяцев, пока лечение Келли и обстоятельства заставляли нас жить на пособие.

В этот пятимесячный период, пока Келли была в школе, все силы и время я уделял депрограммированию Кэти. Как только Келли засыпала, после ужина и выполнения домашних заданий, мы возобновляли наши «сессии». Мы работали день и ночь, семь дней в неделю над процессом депрограммирования до трех часов утра, когда я уже начинал падать в обморок от усталости.

Формула депрограммирования была направлена на то, чтобы соединить в единое целое фрагментированную психику Кэти. Какие-то действия мне подсказывал мой предыдущий двадцатилетний опыт. Получить помощь по проведению основной терапии из признанных научных авторитетов я мог только от Коридона Хаммонда. Основная сложность состояла в том, как контролировать постоянное состояние транса Кэти и вскрывать ее воспоминания.

Я знал, что если ФБР и ЦРУ смогут доказать, что для восстановления воспоминаний Кэти я использовал гипноз, ее показания в суде не будут иметь никакой ценности.

Я разработал свой собственный метод интенсивной гипнотерапии и научился управлять состояниями транса Кэти. Я мог бы рассматриваться психотерапевтами как «эксперт» в применении этого редкого клинического инструмента для восстановления памяти.

Большое внимание уделялось мной особым правилам этического проведения терапии. Эти правила я строго соблюдал, и Кэти поняла и решила, что для полного восстановления контроля над своим сознанием она должна полностью доверять мне и придерживаться режима терапии.

1. Я постоянно контролировал все внешние воздействия на Кэти, чтобы обеспечить ее физическую и психологическую безопасность.

2. Никакие воспоминания не озвучивались Кэти, пока не были записаны ею самой. Я задавал только вопросы, которые ориентировали и направляли Кэти в процессе возвращения памяти. Только вопросы «кто», «что», «когда» и «как». Даже если я знал какие-то ответы заранее, я не имел права их предлагать, чтобы не нарушить процесс и не создать новые барьеры между разными фрагментами ее личности.

3. Я добился, чтобы Кэти поняла, что произошедшее с ней случилось не по ее вине, но за то, что происходит здесь и сейчас, она становится ответственной. Через терапию она обретала контроль над собственным сознанием.

4. Мы посвятили много часов «интеллектуальным дискуссиям», рассматривая религиозные представления Кэти и разоблачая их логически, как трюки фокусника, создающие искаженное восприятие действительности.

5. Во время восстановления памяти и записи воспоминаний Кэти не разрешалось никакое выражение эмоций. Я никогда не спрашивал ее, какие чувства вызывает у нее тот или иной эпизод. Это очень важно для быстрого восстановления воспоминаний.

6. Я предоставил Кэти питание, витамины, воду и сон в достаточном объеме, чтобы восстановить ее подорванное здоровье.

7. Я учил Кэти просматривать воспоминания как бы на внутреннем киноэкране, вместо того, чтобы повторно проживать их во внутренней «виртуальной реальности».

8. Я научил Кэти контролировать глубину ее транса с помощью техники самогипноза (некоторые называют это медитацией). Такое правило было введено нами в терапию, чтобы избежать «засорения» ее воспоминаний со стороны, которое могло бы произойти, если бы я использовал обычный способ гипнотической индукции, известный как управляемое воображение.

9. Кэти не разрешалось читать книги, газеты или журналы, смотреть телевизор или обсуждать с Келли что-то из воспоминаний. Кэти восстанавливала в памяти всю свою жизнь, и при этом ничто не должно было вмешиваться в этот процесс точной сортировки воспоминаний по полочкам ее ума. Это правило усвоила и Келли, чьи воспоминания начинали выходить на поверхность.

10. Все модели поведения и социальные привычки, которые вскрыла Кэти при терапии, были исследованы нами посредством логического обсуждения. Все предустановленные модели поведения, даже распорядок дня, были изменены или отменены нами полностью.

11. Я потребовал от нее носить наручные часы двадцать четыре часа в сутки, чтобы предупредить меня о каждом случае «потерянного времени», который она может обнаружить за собой. Выпадение из памяти какого-то промежутка времени без травмы является признаком того, что происходит переключение между разными фрагментами личности. Учет времени дает показание того, как происходит выздоровление.

Воспоминания, которые возвращались к Кэти, были ужасны, я никогда не слышал чего-либо подобного.

Мое собственное здоровье стремительно ухудшалось. Я терял в весе. Испытывал невероятные боли в желудке, приступы рвоты и диареи. Я буквально жил на лекарстве, известном больным язвой желудка как «Maalox». Я созвонился с другом, которому мог доверять, и он организовал для меня прием у надежного врача. Обследование с использованием оптического желудочного зонда показало, что в результате заражения паразитом, передающимся через воду, в стенках моего желудка образовались раны. Врач порекомендовал срочную операцию. Я ответил отказом и спросил, сколько я еще могу прожить без операции. Он сказал:

- Это зависит от того, насколько хорошо Вы сможете следовать моим инструкциям.

- Нет проблем, - сказал я.

В течение нескольких дней я кормил себя внутривенно и принимал назначенные препараты, и начал выздоравливать. Именно в это время я начал через телефонные звонки искать информацию о том, как ускорить процесс восстановления Кэти. Опять мои бывшие партнеры с «хорошими связями» сказали, что я сам это знаю. Однако мои усилия скоро окупились, поскольку один телефонный звонок вывел меня прямо на «золотую жилу» в этом вопросе.

Несколько медицинских книг по секретным исследованиям на тему диссоциативного расстройства [«расщепления личности»] таинственным образом оказались отложены кем-то на мое имя в отделении «Игл-Ривер» публичной библиотеки Анкориджа. Меня предупредили, что я могу забрать их в точно назначенное время, чем я и воспользовался.

Когда я уходил из библиотеки, женщина средних лет с продуктовым пакетом в руках подошла ко мне. Она спросила, открыта ли библиотека. Это показалось мне странным, ведь я выходил из открытых дверей библиотеки. Мое недоумение закончилось, когда она спросила:

- Вы читали какие-нибудь книги доктора Милтона Эриксона в последнее время?

- Нет, - ответил я, - но знаком с книгой «Клинический и экспериментальный гипноз» доктора Уильяма С. Кроджера.

- О, да, - сказала она. - Я - настоящая поклонница доктора Кроджера, а он - настоящий поклонник доктора Эриксона, который, как Вы знаете, считается отцом техники подсознательного управления разумом.

Она стала уходить и, обернувшись, улыбнулась и сказала:

- Наслаждайтесь этими книгами и используйте их, Марк.

Как я понял, она была тем, кто доставил эти книги в библиотеку. Оказалось также, что она оставила закладки в книгах как раз в тех местах, которые были самыми важными в моих поисках. На одной закладке был указан бесплатный номер телефона 800# со временем и датой его использования. Я использовал этот номер, как и многие другие, которыми меня обеспечили для доступа к тайной «шпионской» информации. В течение еще двух лет этим способом я получал руководство для прохождения через лабиринт сознания Кэти.

Когда я позвонил по этому номеру, ответил электронный голос, предлагавший далее ввести номер сотрудника. Я озвучил определенное число, названное мне тем, кто хотел оставаться анонимным. Далее последовало ровно восемь сигналов, и кто-то незнакомый задал вопрос:

- В чем проблема?

Я с отчаянной настойчивостью изложил мою крайнюю необходимость получить консультацию о дальнейшем восстановлении Кэти.

Голос спросил:

- Вы читали эти книги?

- Да, - ответил я. - Но многие клинические термины мне непонятны.

Консультант порекомендовал мне вернуться в библиотеку и «подобрать справочник по клиническим терминам». Я поинтересовался, могу ли я поговорить с кем-то, кто помог бы мне ускорить процесс депрограммирования. Он сказал:

- Хорошо, есть только два депрограммера в этой стране - один в Бостоне, Массачусетс, а другой в Фениксе, Аризона, и ни один из них не поможет, если Вы не сможете доверить им точную информацию (от Кэти).

Он подумал, затем сказал:

- Вы идете в направлении, по которому я не могу Вам помочь, но Вы знаете, как это сделать.

Я спросил:

- В направлении куда?

- Вам необходимо поговорить с врачом, который может помочь, - сказало он мне.

- Хорошо, - сказал я. - А кто врач?

- Кори Хаммонд из Солт-Лейк-Сити, штат Юта.

- Ого, - сказал я. - Это же штаб-квартира мормонов.

Церковь мормонов была последней религиозной базой в травме Кэти.

- Да! - продолжил он. - Но Вы можете доверять ему, если будете внимательны, и Вы можете не давать слишком много сведений о себе. Он «параноик», как и все остальные, кто в курсе этих зверств контроля над сознанием, но он может помочь. Будьте осторожны. За ним следят, и те, кого Вы опасаетесь, будут знать то, что Вы ему скажете.

- Большое спасибо, - сказал я.

В процессе поиска контакта с Хаммондом я созвонился с другим специалистом по диссоциативным расстройствам доктором Беннетом Брауном, известным психиатром в Чикаго, штат Иллинойс. Я узнал из нашего разговора, что у него была организована целая больница для восстановления таких пациентов как Кэти и Келли. Я удивился, почему именно его мне не подсказали для консультации. У Брауна было много пациентов в очереди на госпитализацию. Поэтому он дал мне номер телефона человека, которому доверял, - Цивии Тамаркин, репортера журнала «People Magazine». Она проводила свое расследование на эту тему.

Обращение к этому человеку стало самой большой моей ошибкой, которую я совершил в погоне за полезной информацией. Это чуть не стоило мне жизни, а Келли возможности восстановления.

Когда я впервые заговорил с Цивией, она стала сбрасывать мне важные имена так легко, как дерево сбрасывает листья после заморозков. Я записал на диктофон все разговоры с этим, казалось бы, хорошо осведомленным источником. Цивия первым делом дала мне имя и номер телефона бостонского «депрограммера» по имени Стив Хассен. Затем снабдила меня контактными данными «Веселого» Джолина Веста из UCLA (Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе), и совсем неохотно сообщила данные Кори Хаммонда, добавив: «К нему я обращалась бы в последнюю очередь».

Я сделал большую ошибку, позвонив «депрограммеру» Стиву Хассену, спрашивая совета, как помочь Келли. В результате он объявился у нас дома на Аляске, судя по всему, его задачей было с помощью определенного кода заставить Кэти бежать от меня. Метод, который он использовал, возможно, был эффективным, но, к счастью для Кэти и Келли, он действовал слишком грубо. Я узнал, что над громкой репутацией Хассена поработали его друзья психиатры д-р Вест и д-р Маргарет Сингер, с определенными зловещими целями. Я теперь знаю, что доктор Вест работал на ЦРУ в проекте МК-УЛЬТРА, кажется, имя Веста фигурировало в расследовании Конгрессом дела о проекте МК-УЛЬТРА в 1970-е годы. Однако, он ушел из-под общественного внимания, потому что правительство США под предлогом обеспечения национальной безопасности остановило это расследование. Установленным фактом из преступлений Веста было только убийство слона через передозировку ЛСД в присутствии школьников. К сожалению, эти факты я не знал, когда Кэти и я говорили с ним по телефону, и бедствие, постигшее нас вслед за этим, - отдельная история.

Телефонные консультации с доктором Коридоном Хаммондом были самыми информативными и полезными. Он показал себя единственным самым ценным помощником в моем поиске профессиональной поддержки. Позднее, в 1991 году, доктор Хаммонд изложил всю правду, которую он знал на тему контроля над сознанием, на конференции по психическому здоровью. Его инструкции по эриксоновской методике безболезненного восстановления памяти буквально спасли Кэти от переживания всех ужасов, которые она вспоминала. Этот человек для меня - мой личный герой.

Весна на Аляске очень отличалась от той, к которой я привык в Теннеси. Местные жители называют это время года «ломкой». Вместо щебетания птиц я отовсюду слышал капель тающего льда. Улицы были заполнены безобразным коричневым месивом. Обычно приход весны радует, здесь же он действовал на меня угнетающе. Единственная хорошая новость заключалась в том, что стало больше солнечного света и меньше тьмы. Вместе с этими сезонными изменениями начала свой отсчет бомба замедленного действия, о которой я не подозревал. Состояние здоровья Келли, ее астма, и ее поведение стали резко ухудшаться без видимых причин.

Однажды в пятницу утром, в мае, с Кэти созвонился директор школы, в которой училась Келли и попросил забрать ее как можно быстрее и отвезти на осмотр к врачу. Школьная медсестра определила у Келли сильный астматический приступ, при котором не помогали те лекарства, которые имелись у нее. Келли стало немного лучше, когда она увидела нас, но не надолго.

В воскресенье кашель Келли стал непрекращающимся. Запасы лекарств для ингаляции, которые ей помогали в таких случаях, были исчерпаны. Я незаметно заменил их простой дистиллированной водой и сидел рядом, пока она пыталась справиться с дыханием. Используя эриксоновскую технику управления воображением, я начал ей рассказывать историю о маленькой девочке, которая, пыхтя, с трудом взбиралась на гору. Эта история закончилась тем, что девочка настолько устала, что, взобравшись на гору, сразу уснула там на мягком покрывале полевых цветов. Келли сказала, что дышать ей стало легко, и на самом деле она уснула и проспала несколько часов, потом проснулась от кашля. Я спросил ее, почему она закашляла.

Келли, несколько встревоженная, ответила:

- У меня астма.

Я повторил трюк с подменой воды, и он опять подействовал благоприятно. Келли сказала:

- Папа Уэйн сказал мне, что я должна умереть.

- Но он же не врач, - возразил я.

- Он сказал это много раз, - настаивала Келли.

Тогда я спросил:

- Когда он сказал это?

- Когда школа закончится, - ответила она.

- Что ты имеешь в виду? - спросил я.

- Когда школа закончится, - механически повторила Келли.

- Ты помнишь, когда Уэйн сказал это тебе?

- В постели. Он думал, что я сплю, он разговаривал по телефону с Алексом (Хьюстоном), а потом со мной.

Я знал тогда, что Уэйн Кокс программировал ее, чтобы она умерла, с использованием клинического метода, известного как гипнотический сон. Алекс Хьюстон руководил Коксом в программировании.

Я прервал ее (когда увидел, что она впадает в глубокое состояние транса):

- Но ведь школа не заканчивается, и завтра тебе будет настолько хорошо, что ты вернешься в школу.

Как я и предположил, на следующее утро Келли уже чувствовала себя хорошо и пошла в школу.

Всего через несколько часов мне и Кэти снова позвонили из школы, на этот раз медсестра, которая была взволнована. Она спросила: «Разве вы не отводили Келли к врачу?» Кэти сказала: «Нет, но отведем».

Позже, тем же вечером, мы в последний раз обратились за срочной медицинской помощью для Келли.

В больнице Анкориджа Кэти и я встретились с молодой, очень умной и красивой женщиной-врачом Лорри Шепард, которая беспокоилась за состояние Келли. Я попросил ее о частной встрече, и она согласилась.

Минут тридцать ушло у меня на рассказ о том, как Кэти и Келли были спасены от контроля над их сознанием. Узнав об этом, доктор Шепард обратилась к местному женскому психиатру доктору Пату Патрику с просьбой провести диагностику Келли.

Когда диагностика была завершена, доктор Патрик пригласил меня и Кэти к себе в кабинет. Для Келли это была первое официальное медицинское освидетельствование, при котором было установлено, что она страдала синдромом расщепления личности (5), очень серьезным психическим расстройством, вызванным повторными тяжелыми травмами.

Я попросил доктора Патрика организовать обследование на предмет проверки следов сексуального насилия, если Келли перенесла такое насилие. Она сделала это, и на обследовании это подтвердилось. Доктор Патрик и Кэти восприняли это почти спокойно, меня же чуть не стошнило.

Приступы астмы Келли в госпитале прекратились, и ее перевели в психиатрическую больницу Charter North Psychiatric Hospital для стационарного лечения. Доктор Патрик, очевидно, сделала все, что могла, но это не принесло пользы. Прошли месяцы, и в службе социальной помощи Аляски начали понимать, что состояние Келли не улучшается, а бесполезное лечение отнимает тысячи долларов каждую неделю.

Доктор Патрик, Кэти и я, в сотрудничестве с Комиссией штата Теннеси по насильственным преступлениям, занялись поиском больницы, которая бы помогла нам по программе страхования Medicaid. Наконец мы нашли такую, которая находилась в Оуэнсборо, штат Кентукки. Она специализировалась на работе с детьми - жертвами ритуального насилия. Келли перевезли в эту больницу, и штат Аляска оплачивал все счета за лечение. Позже мы поняли, что этот красиво обустроенный стационар не более чем «человеческий склад», который просто осваивал деньги, выделяемые государством на каждого ребенка. Красивое на вид место, но Келли это не принесло никакой пользы.

В течение лета, перед тем как Келли была передана в эту больницу, восстановление Кэти проходило хорошо. Я почувствовал, что могу оставить их на время, чтобы найти работу. Мы отчаянно нуждались в деньгах, чтобы на зиму переехать жить с Келли на юг страны.

Я быстро нашел себе работу в бизнес-колледже на Аляске в качестве интервьюера абитуриентов. Мой опыт помог мне за две недели подняться от представителя приемной комиссии до ее директора. Я старался заработать как можно больше денег в ближайшие пять месяцев, чтобы обеспечить наши переезды и быть ближе к Келли. Мысль о разлуке между Кэти и Келли напоминала мне о моей разлуке с моим сыном, о котором я не знал ничего уже почти год.

По моему неудачному совету Кэти созвонилась со своим отцом и попросила хоть какой-то помощи ради Келли. Ее отец перевел 500 долларов, чтобы определить наше местонахождение и прокомментировал: «Это Америка. Если ты не вернешься в Мичиган одна, денег больше не будет!» Именно эта фраза вызвала у Кэти забытые воспоминания ее детства о том, как ее мучил этот извращенец и работорговец Эрл О'Брайен.

Вскоре Кэти позвонили из ФБР и сказали, что она должна явиться к ним «добровольно» для допроса. По прибытии ей сообщили о том, что она стала фигурантом федерального расследования и обвинялась в попытке вымогательства денег у своего отца.

Кэти выглядела как-то странно спокойной, когда выслушивала эти обвинения. Позже я узнал, что она уже чувствовала себя лучше, увереннее и знала наверняка, что она не «сумасшедшая» или бредит, и что ее отец действительно совершал все эти вещи с ее братьями и сестрами.

Агент ФБР выглядел явно пристрастным в проведении этого расследования, запущенного Министерством юстиции США. Он принадлежал к церкви мормонов и обеспечивал безопасность при сборе пожертвований этой церкви, что позволило нам поставить под сомнение его компетентность.

Примечательно, что в это же время еще один специальный агент ФБР в Анкоридже допрашивал меня о том, что я знаю о преступлении, связанном с моей бывшей женой и ее боссом во Флориде. Теперь я знаю, что это было попыткой ФБР разрушить мой авторитет как защитника Кэти и Келли. Расследование закончилось тем, что моя бывшая жена стала свидетелем обвиняющей стороны и была оправдана, а ее босс был признан виновным в убийстве первой степени.

Тем не менее, через несколько дней арест моей жены был показан в популярном телевизионном шоу «Неразгаданные тайны» и эта история муссировалась в СМИ в течение нескольких недель. В то же время показания Кэти, официально предоставленные чиновникам ФБР, были сокрыты по соображениям национальной безопасности.

Зима пришла быстро, снег снова покрыл окрестные горы. Воздух стал морозным. С новым временем года и в нашей жизни произошли изменения. Мы собирались перевезти Келли в институт психиатрии «Kentucky Valley».

Кэти и я экономили каждый доллар, готовясь к переезду на юг.

Я теперь понял, что Кэти в процессе восстановления дошла до стадии «фьюжн». Уже давно не происходили эти переключения личностей в ней, она превратилась в красивую, умную женщину. Уже давно она не реагировала на все триггеры, программные сигналы со стороны наших врагов, которые должны были заставить ее действовать против меня. Продолжала вести журнал травматических воспоминаний и показывала свое стабильное психическое состояние.

Перевозка нашего имущества на паромах из Анкориджа в Сиэтл была заказана за несколько месяцев вперед. Я купил билеты в один конец и доставил наш семейный автомобиль AMC «Pacer» 1976 года и оставшиеся вещи в порт Анкориджа для отгрузки.

Мы уже собрали наши сумки и были готовы сесть на самолет, но неожиданное извержение вулкана приостановило все полеты из Анкориджа на следующие две недели. С нетерпением мы ждали возобновления рейсов. Мы выезжали первые, а Келли и ее медсестра должны были выехать вслед за нами.

Это будет первый наш шаг на бесконечном пути в стремлении к достижению справедливости.

...

Рейтинг публикации:

3

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: