Смерть Каддафи открыла новую эпоху в глобальном противостоянии

Ровно пять лет назад был убит Муаммар Каддафи, после чего Запад поспешно заявил об окончании ливийской войны. Теперь эта война приняла такие формы, каких не предсказывали даже самые мрачные пессимисты, а политику тех лет признал огромной ошибкой даже Барак Обама. Однако она не была ошибкой. Она была и остается преступлением.

Ровно пять лет назад произошло показательно жестокое убийство, которое впоследствии увидел весь мир. Такова особенность технологического прогресса – с помощью мобильного телефона можно позвонить родителям, а можно заснять чьи-то мучения и выложить их в сеть. Технологический прогресс помог разведке НАТО выследить колонну машин под ливийским Сиртом, французской авиации – разбомбить её (о чем потом с гордостью отчитывался министр обороны Жерар Лонге), а озверевшей толпе – буквально растерзать живого человека, с гордостью разместив видеозапись преступления в социальных сетях.

«Из страны неграмотных бедуинов и мелких ремесленников Ливия постепенно превратилась в страну инженеров и нефтяников, где любое образование было бесплатным»

Зато есть два парламента и три правительства – гражданское в Триполи, военное в Тобруке и Совет Шуры в Бенгази, присягнувший Исламскому Государству*. Так на смену революционным комитетам на крыльях американских и французских самолетов прилетела «настоящая демократия». Столицей ливийских боевиков ИГИЛ* по злой иронии судьбы стал некогда цветущий, а ныне лежащий в руинах Сирт – родной город лидера ливийской революции, где он был убит и где, как обещала западная пропаганда, должна была закончиться ливийская война. Теперь там режут головы и отрубают руки, а на центральной площади вместо Зелёной книги – черный флаг и плаха. 

В начале 90-х, когда СССР, как сейчас Ливия, распался в результате спецоперации (просто более протяженной по времени и гораздо более дорогой), полковник Каддафи пенял властям новой, постсоветской России: «Вы нарушили все свои обязательства, разорвали все договоренности, прервали все традиции дружбы и добрососедства, присоединились к антиливийским санкциям, полностью прогнувшись перед Западом». Ливийский лидер намеревался наличными погасить РФ (как правопреемнице СССР) старый долг в 7 миллиардов долларов. Но тогдашний министр иностранных дел Андрей Козырев, ныне живущий в США и призывающий Запад к борьбе против России, сорвал выплату. «Нельзя нарушать режим санкций против Ливии», Вашингтон не поймёт. В марте 2011 года в результате очевидной ошибки (которая, как известно, зачастую хуже преступления) Россия не наложила вето на резолюцию СБ ООН №1973 и тем самым не воспрепятствовала санкционированию уничтожения Ливии, - вспоминаемая российскими дипломатами как проклятье «козыревщина» будто бы вновь обрела плоть и кровь. Тогда же, пять лет назад многие в России следили за ходом наступления на Бенгази, ужасалась бомбардировкам Триполи, смотрели в прямом эфире гонки по Сахаре на  джипах-«тачанках», соболезновали родным погибших от очередной «гуманитарной миссии» НАТО. Казалось бы, где та Ливия – и где Россия, почему странноватый полковник в верблюжьем плаще вдруг стал главным героем российских новостей?

Рационалисты объясняли, что при полковнике Каддафи «российская колония» в Ливии (военные и гражданские специалисты, инженеры, строители, рабочие, врачи, учителя, дипломаты) превышала 15 тысяч человек. Что СССР отстроил авиабазу и железную дорогу в Себхе, атомный центр в Таджуре, газопровод в Мисурате. Что сотни ливийских студентов учатся в Москве, Питере, Ростове и Воронеже. Что международная интервенция в Ливию хоронит российские контракты на десятки миллиардов долларов. Но помимо холодного рационализма было тогда ещё что-то, что не оставляло сомнений – очень многое в нашем общем будущем зависит от того, устоит ли Триполи и кто победит под Сиртом.

Триполи пал, а под Сиртом принял мученическую смерть человек, ставший символом сопротивления даже в глазах тех, кто не одобрял его политику при жизни. Смерть его была действительно жуткой, а вот жизнь – счастливой. Поэту, философу, революционеру, можно сказать, очень повезло. Он жил полнокровно и беспокойно, оставил яркий след, был любим народом и ненавидим врагами. О нем слагают песни, его именем сегодня называют рок-группы, мечети и стадионы, а послезавтра, возможно, назовут улицы и университеты.

Родившись в заплаточной бедуинской палатке посреди пустыни, он не стал одной из миллиардов песчинок, а создал на месте этой пустыни государство с садами, водоканалами и нефтепроводами. Он приручил подземные реки, извлекая их толщ сахарского песка «чёрное золото» - главное богатство страны. Он превратил Ливию из белого пятна на карте в лидеры региона и континента, заложил основы нового общественного устройства, основанного на социальной справедливости и признании человеческого достоинства, что позволило за 40 лет проделать путь из архаики в современную цивилизацию. Он строил планы объединения арабского Востока и Африки, помогал борцам за национальное освобождение, фонтанировал идеями, ставил смелые экономические эксперименты, мирил племена и боролся с родоплеменными пережитками – был модернизатором в подлинном смысле этого слова.  Он оставил после себя десятки книг и сотни стихов, покровительствовал поэтам,  развивал анархистскую философию, фактически став самым ярким и самым известным анархистом Востока. Из страны неграмотных бедуинов и мелких ремесленников Ливия постепенно превратилась в страну инженеров и нефтяников, где любое образование (включая высшее и зарубежные стажировки), и любая медицинскую помощь (включая сложные операции) были бесплатными. Он пригласил в Джамахирию лучших иностранных специалистов, в итоге победив высокую детскую смертность – бич Африки. Он переселил кочевников из шатров, палаток и коробок в квартиры, построил библиотеки и читальни. Он практически отменил налоги  («Не гражданин должен Джамахирии, а Джамахирия  -  гражданину») и установил символические цены на базовые продукты, аннулировал коммунальные платежи и поощрял деторождение, выплачивая «материнский капитал» за каждого нового ливийца. Казалось бы, что удивительного в широких социальных гарантиях в стране, где нефтедоллары текут рекой. Однако нефтеносных стран много, а действительной социальной справедливости мало где удалось добиться.

Он почти четыре десятилетия жил с любимой женщиной, подарившей ему семерых детей, ни один из которых не предал его в тяжёлую минуту, предпочтя изгнание, плен и смерть отречению от отца и дела всей его жизни. Один из сыновей Каддафи погиб вместе с ним, другой подхватил было зелёное знамя, но тоже пал в бою, третий, приговоренный к смерти и находящийся в зинтанском заточении, мог бы получить поддержку сограждан и возглавить страну, если бы сегодня существовала единая Ливия, в которой могут проходить свободные выборы, а дочь полковника до сих пор бьётся за имя и честь семьи в международных судах. 

Его Ливии больше нет – на неё сбросили больше смертоносного огня, чем ранее на Вьетнам, а терроризм и племенные распри доделали дело, опрокинув общество в архаику под обещания Запада об установлении мира, прогресса и демократии. Но сам он, явно того не желая, стал одним из символов ушедшего столетия, возбуждая в людях все возможные чувства, кроме равнодушия.

В каком-то смысле Каддафи опять повезло – он не успел увидеть, как стирается с мировой карты страна, процветанию которой он посвятил свою жизнь.

* Организация, в отношении которой судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности"

Рейтинг публикации:

10

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: