Естественная
человеческая реакция на жизнь вблизи стены, которая разрывает живое
человеческое сообщество на две половины, описана еще в 1970-е годы
немецким психологом: люди, подверженные «стенной болезни», больше
страдали от депрессии, алкоголизма и других признаков отвращения к
своей жизни, чем их более везучие сограждане вдали от стены. Однако
сегодня на границе американского штата Техас и Мексики, – а также в
более чем сорока других странах, – стены продолжают существовать, пишет
обозреватель Bloomberg Леонид Бершидский.
В
США стена порождала обвинения в расизме, на израильско-палестинской
границе в городе Вифлееме – оскорбленные чувства, на
словенско-хорватской границе – ощущение брошенности собственным
правительством. Против словенско-австрийской границы восстали как
австрийские виноделы, так и местный епископ. Короче говоря, местные
жители ненавидят стены, потому что они унижают их человеческое
достоинство, обобщает автор.
Есть
и другая причина ненависти к стенам: они почти никогда не выполняют
своей заявленной цели. На мексиканской границе автору Bloomberg довелось
увидеть множество брошенной одежды: люди переплывают реку с
мексиканской стороны вместе с комплектом сухого белья в пластиковых
пакетах, а вымокшую выбрасывают на месте. Найти брешь в границе
журналисту тоже труда не составило, — и аналогичные «дырки» есть как в
израильской стене, так и в европейских. Впрочем, даже Берлинскую стену, в
которой брешей не было, за тридцать лет удалось преодолеть почти пяти
тысячам человек.
В
стремлении различных стран построить стену есть еще одна общая черта –
эти проекты комическим образом видоизменяются при воплощении в
реальность. На мексиканской границе там, где стена идет вдоль территории
Университета Техаса, она вдруг сильно преображается, — университет не
смог совсем предотвратить ее строительство и потому решил раскошелиться
на собственный, «более симпатичный» забор. На Украине из-за неэффективности и коррупции забор превратился в совсем небольшую «сельскую фортификацию» – такую, какую обычно ставят фермеры, чтобы у них не крали картошку, комментирует Леонид Бершидский.
Самая «таинственная»
общая черта пограничных стен – в том, что политики, чтобы заручиться
поддержкой населения для их строительства, не называют их стенами. Закон
2006 года, по которому в США начали строить стены, называл это
сооружение «укрепленным забором»; в Израиле она называется «разделительным барьером». Правда, теперь Трамп срывает аплодисменты за обещания о «прекрасной стене», а бывший премьер Украины Арсений Яценюк называл украинскую стену «Европейским валом». Это уже больше напоминает официальное название Берлинской стены в ГДР – «Антифашистский оборонительный вал».
Кажется, в условиях, когда страны одна за другой строят стены, бессмысленно вспоминать о падении Берлинской стены. «Это было давно, когда слово "глобализация” не было ругательным»,
— пишет автор Bloomberg. Однако важно помнить, что стены не существуют
вечно и что в конечном итоге многие осознают, что политические сделки –
наподобие той, на которую ЕС пошел с Турцией, — эффективнее для
сокращения потока мигрантов. Но для этого нужны навыки лидерства и
решимости – и степень увлеченности отдельной страны строительством стен
отражает их отсутствие, считает обозреватель.
Фото: Reuters
118
Источник: geo-politica.info.
Рейтинг публикации:
|
