Резюме:Внешняя политика США вступает в эпоху перемен – самых значительных со времен Трумэна. Выработанный тогда и укрепившийся в 1990-е гг. внешнеполитический консенсус больше не соответствует тенденциям развития мира

Президентские выборы в Соединенных Штатах вступили в заключительную фазу. Время подвести промежуточные итоги. Прежде всего нынешняя кампания демонстрирует глубочайший раскол не только между демократами и республиканцами, как было на всех последних выборах, начиная с 1996 г. (Билл Клинтон – Роберт Доул), и особенно в 2000 (Джордж Буш – Альберт Гор) и 2008 гг. (Барак Обама – Джон Маккейн), но и между американской политической элитой в целом и обществом.

В том, что касается международных дел, этот раскол по своей природе и глубине напоминает споры изоляционистов и интернационалистов времен Вудро Вильсона и Франклина Рузвельта, обозначает пределы внешнеполитического консенсуса в США. Консенсуса, сложившегося к концу 1940-х гг. при Гарри Трумэне и существенно укрепившегося после того, как Вашингтон объявил о победе в холодной войне и приступил к попыткам трансформировать весь мир под свои представления и ценности, показавшиеся тогда универсальными.

Консенсус и вызовы

Консенсус, разделяемый как демократическими либералами-интернационалистами, так и республиканскими неоконсерваторами, базируется на четырех столпах:

1. неоспоримость «глобального лидерства»,
2. приверженность укреплению и распространению «либерального международного порядка»,
3. признание неразрывной связи между влиянием, безопасностью и процветанием Соединенных Штатов, с одной стороны, и их доминированием в «либеральном международном порядке» – с другой,
4. необходимость распространения демократии. Это, в свою очередь, предполагает сохранение (и даже приумножение) глобального присутствия США и их вмешательство в урегулирование большинства международных и даже внутригосударственных проблем и кризисов.

Реализация описанного консенсуса основывалась на представлениях о развитии мира и места в нем Америки.

• Мир развивается линейно и в целом в выгодном для Соединенных Штатов и соответствующем их идеологии направлении (тезис о «конце истории»).
• Американская идеология универсальна. Мир нуждается в руководстве Соединенных Штатов и в массе своей приветствует его.
• Глобализация благоприятна для США; втягиваясь в нее, страны и регионы мира снижают конфликтность и начинают играть по правилам, выгодным американцам и ими установленным.
• Распространение демократии и рыночной экономики автоматически расширяет пространство мира, безопасности и процветания. Наконец, завтра американцы – как, впрочем, и население Запада в целом – будут жить лучше, чем вчера.

Огромный запас легитимности нынешний внешнеполитический консенсус получил в связи с окончанием холодной войны, которая, как тогда представлялось, подтверждала многие из этих утверждений. Сегодня же становится все более очевидным, что указанные постулаты в значительной степени оказались иллюзиями. Спустя 15–20 лет после величайшего триумфа Запада и Соединенных Штатов мир перестал развиваться в выгодном для них направлении. Проявилась «темная сторона» глобализации (мировые финансово-экономические кризисы, всевластие рынков, всеобщая уязвимость, транснациональные угрозы безопасности), и вообще она все чаще работает на незападные страны лучше, чем на Запад. На этом фоне необычно жесткое заявление Барака Обамы о том, что Соединенные Штаты, а не Китай, будут писать правила мировой торговли XXI века, и обещания Дональда Трампа вернуть промышленное производство обратно в Америку – симптомы одного и того же явления. Глобализация по-старому США уже не устраивает. Она чревата вымыванием среднего класса, падением уровня жизни и чудовищным для прогрессистской страны осознанием того, что отныне дети будут жить хуже, чем их родители.

То же – и в области безопасности. Оказалось, что с окончанием холодной войны никакой «кантианский мир» не наступил. Напротив, международная среда становится все более конфликтной, неуправляемой и недружественной по отношению к Соединенным Штатам и Западу в целом. Обострение транснациональных угроз происходит на фоне возрождения великодержавного соперничества – при полном бессилии США как самоназначенного лидера что-либо с этим сделать. Попытки же Вашингтона вмешаться и играть роль «глобального полицейского», как правило, лишь усугубляют ситуацию. Свидетельство тому – состояние Ирака, Афганистана, Ливии и Большого Ближнего Востока в целом, а также Украины.

То же – в области миграции, ставшей одним из главных вызовов общественному развитию и идентичности как Соединенных Штатов, так и стран Западной Европы. Американское общество оказалось не готово к непрекращающемуся наплыву латиноамериканцев. Успешно сработавший в отношении белого населения «плавильный котел» стал не просто давать сбои, но фактически развалился. Белые, которые, видимо, станут численным меньшинством страны к середине века, почувствовали себя в осаде. На этом фоне рост террористической угрозы со стороны исламских радикалов ожидаемо спровоцировал еще больший скачок нетерпимости.

Одним словом, столкнувшись с неконтролируемыми силами глобализации и все менее благоприятным внешним миром, американское общество – или по крайней мере весомая его часть – стало выступать против внешнеполитического консенсуса, предлагаемого вот уже несколько десятилетий правящей элитой. Общество требует привычного и благоприятного «вчера» и инстинктивно стремится отгородиться от враждебного внешнего мира – как «ближнего» (Мексика), так и «дальнего» (Европа, Ближний Восток и так далее).

Главным выразителем этого протеста стал Дональд Трамп. Именно в том, что его популистские высказывания резонируют с общественными настроениями и неприятием прежнего внешнеполитического консенсуса (а вместе с ним – и той элиты, которая за ним стоит) и заключена причина его популярности.

Показательно: все республиканские кандидаты и почти все демократические (за исключением одного), представлявшие на этих выборах традиционную политическую элиту и традиционный внешнеполитический консенсус, с треском проиграли. А главными «звездами» стали критики системы: популист Дональд Трамп, социалист Берни Сандерс и представитель «партии чаепития» Тед Круз. На этом фоне Хиллари Клинтон является своего рода «последним из могикан». Она – единственный представитель истеблишмента и гарант статус-кво, вышедший в финал.

В результате глубинного раскола между традиционной элитой и рассерженным обществом впервые с начала XX века кандидаты в президенты идут на выборы не просто с несовпадающими, а с принципиально разными взглядами на внешнюю политику.

Вернуть лидерство vs вернуть величие

Хиллари Клинтон, внешнеполитические пристрастия которой сформировались в 1990-е гг., являет собой концентрированное выражение традиционного внешнеполитического консенсуса. Она – апологет глобального лидерства США и управляемого ими «либерального международного порядка», истинный кандидат тех представителей американской элиты, кто разочаровался как в Джордже Буше-младшем, так и в Обаме, считая политику одного излишне жесткой и односторонней, а второго – чересчур мягкой и уступчивой. Не зря большинство внешнеполитического истеблишмента стало объединяться вокруг Клинтон уже на первых стадиях выборной кампании. Сначала – те демократы, кто считал, что президент Обама недостаточно утверждает лидерство США в мире, слишком вяло продвигает американские интересы и еще менее убедительно – ценности. Затем, когда стало ясно, что от республиканцев побеждает Трамп, к ней устремились неоконсерваторы.

Действительно, по внешнеполитическим взглядам Клинтон представляет собой нечто среднее между Бараком Обамой и Джорджем Бушем-младшим. Она убеждена, как и Обама, что Соединенным Штатам следует укреплять «либеральный мировой порядок», не отделяет международное положение США от существования этого порядка и лидерства в нем. Но, как и Буш, она считает, что для защиты сложившегося порядка, ценностей и интересов Америке следует более решительно применять военную силу, при необходимости – без оглядки на международное право. И риторика в ходе нынешней кампании, и заявления ближайших соратников Клинтон, и ее послужной список на посту госсекретаря, и предыдущие шаги свидетельствуют о том, что кандидат от демократов является «ястребом» и «либералом-интервенционистом», и в случае избрания президентом будет проводить более жесткую и идеологизированную политику, чем Обама. Внешнеполитическая часть принятой на съезде в Филадельфии предвыборной платформы Демократической партии наглядно это подтверждает. Там сполна сказано и про лидерство, и про «либеральный порядок», и про продвижение демократии, и про «сдерживание российской агрессии».

Разумеется, Клинтон не лишена прагматизма. Вся ее политическая карьера и особенно нынешняя кампания доказывают, что она легко совершает беспринципные поступки и ради политической выгоды идет на действия, противоречащие провозглашаемым ею же самой (и общепринятым в США) ценностям и нормам. Однако это – черта Клинтон как политика внутри страны. Во внешней же политике ей присущи твердые представления о правильном и неправильном, о том, куда должен развиваться мир и какую роль в нем следует играть Соединенным Штатам. Учитывая практически тотальную поддержку ее подхода к внешней политике истеблишментом от обеих партий, нет оснований считать, что в случае избрания президентом она вдруг от него откажется или существенно скорректирует. В этом контексте ее склонность пренебрегать принципами и правилами, когда это политически целесообразно, может обернуться не столько прагматизмом, сколько готовностью нарушать международные нормы, если это будет казаться тактически выгодным. Не случайно именно Хиллари Клинтон на посту госсекретаря пыталась убедить Барака Обаму применить военную силу в Сирии.

Трамп, хотя и не имеет детальных внешнеполитических взглядов и руководствуется, скорее, бизнес-инстинктами и возведенным в абсолют прагматизмом, демонстрирует фундаментальный разрыв с устоявшейся парадигмой американской внешней политики. Он чувствует неудовлетворенность избирателя, который, с одной стороны, хотел бы отгородиться от все менее благожелательного внешнего мира, сконцентрировать ресурсы на внутренних делах и, если называть вещи своими именами, отменить глобализацию, но, с другой стороны, недоволен «слабой» политикой администрации Обамы.

Судя по его выступлениям и комментариям советников, Трамп интуитивно склоняется к сочетанию классического политического реализма с фокусированием на национальных интересах, пренебрежении вопросами ценностей и международного порядка (как совокупности правил и норм поведения) и неореализма, чутко улавливающего динамику расстановки сил в мире.

Одной из главных отправных точек внешнеполитических воззрений Трампа является отрицание связи между величием США, с одной стороны, и их лидирующей ролью в либеральном международном порядке (американская система союзов, торгово-экономических блоков и международных экономических институтов) и стремлением трансформировать мировую систему в соответствии с американскими интересами и ценностями, с другой стороны. Не случайно один из авторитетнейших американских дипломатов – бывший посол в ООН, Ираке и Афганистане Залмай Халилзад – характеризует внешнеполитическую платформу Трампа как своего рода возврат к временам Франклина Делано Рузвельта.

Если очистить то, о чем говорит Трамп, от эпатажа и скандальности, то можно увидеть, что его повестка во многом соответствует концепции «заокеанского балансирования» (offshore balancing), которую уже несколько лет продвигают ведущие американские реалисты (см. статью Джона Миршаймера и Стивена Уолта в этом номере). В соответствии с ней США следует сократить непосредственное присутствие в разных регионах мира (за исключением того, где это связано с защитой жизненно важных интересов) и переложить больший груз ответственности за безопасность в соответствующих регионах на союзников, крайне избирательно подходить к непосредственному вовлечению в кризисные ситуации, воздерживаться от применения военной силы и тем более от оккупаций и операций по государственному строительству, а также снизить активность распространения демократии. В соответствии с этой концепцией (и школой реализма в целом) Соединенным Штатам надлежит сосредоточиться на отношениях с другими великими державами и придерживаться курса, который позволит им закрепить первенство на максимально длительный срок.

Даже по конкретным внешнеполитическим вопросам скандальные заявления Трампа, если их опять-таки отделить от популистской шелухи, полностью совпадают с рекомендациями реалистов. Так, смысл его высказываний о том, что европейские страны должны защищать себя сами, а НАТО себя изжила, по сути ничем не отличается от призывов Джона Миршаймера и Стивена Уолта полностью вывести американские войска из Европы (даже сейчас, несмотря на украинский кризис и обострение противостояния с Москвой) и тем более от слов бывшего министра обороны Роберта Гейтса о том, что Вашингтон может пересмотреть свое отношение к альянсу и его нужности для Америки, сделанного еще в 2011 году.

Заявления Трампа о России и Китае и то место, которое он отводит отношениям с другими великими державами в своей внешнеполитической повестке дня (если ее можно так назвать), также в целом соответствуют реалистической парадигме. В отношении КНР как главного экономического и политического соперника США постулируется жесткая политика сдерживания. Трамп уже дал понять, что не станет пытаться выстроить с Пекином партнерство, и дело тут не только в том, что в Китай перетекают американские рабочие места. Что касается России, которая, безусловно, воспринимается как великая держава, но не та, что может бросить Америке главный вызов и посягнуть на ее глобальное первенство, то здесь предлагается более конструктивный подход. По всей видимости, реалистически мыслящие советники республиканского кандидата рассчитывают использовать предлагаемое партнерство с Москвой ради более эффективного сдерживания Китая. Если это так, то данный фактор может стать одним из главных раздражителей отношений двух стран в случае избрания Трампа.
Сказанное не означает, что Трамп, став президентом, действительно начнет проводить курс а-ля Генри Киссинджер или Джордж Буш-старший. Ввиду сопротивления Конгресса, элиты, госаппарата и СМИ это попросту невозможно. Для значительной части сотрудников Госдепартамента и Пентагона даже нынешняя внешняя политика США представляется недостаточно жесткой, а местами и вовсе пораженческой (вспомним письмо 50 сотрудников Госдепа Бараку Обаме с призывом начать бомбардировки Сирии по югославскому сценарию). В отношении же Трампа и вовсе могут иметь место акции саботажа или массового увольнения. Очевидно, что, если он будет избран президентом, реальный курс будет существенно отличаться от нынешних деклараций. Уже выбор в качестве напарника Майкла Пенса – представителя традиционного республиканского истеблишмента с жесткими внешнеполитическими взглядами, в том числе в отношении России – свидетельствует о неизбежности коррекции.

Отход неизбежен

И все же существенные изменения во внешней политике Соединенных Штатов произойдут обязательно. Пока сложно предсказать, как именно, но Трамп, будучи избран, сделает серьезный шаг в сторону от доминировавшей в США последние 70 лет внешнеполитической парадигмы. Подход к Китаю станет более враждебным, к Европе – более жестким и прагматичным, к России – более прагматически-нейтральным, к Ближнему Востоку – более индифферентным. Скорее всего, будет предпринята попытка перезапустить российско-американские отношения, на сей раз на новой – реалистской – основе неформального «обмена интересами». Усилится односторонность американской внешней политики, окончательно уйдет в прошлое традиционный, доставшийся в наследство от холодной войны, двусторонний российско-американский контроль над ядерными вооружениями. Это и не хорошо, и не плохо, с точки зрения интересов России, здесь есть как положительные, так и отрицательные моменты. Но это в любом случае не традиционная стратегия поддержания «глобального лидерства» США и укрепления руководимого ими «либерального международного порядка».

Клинтон в случае победы на какое-то время заручится поддержкой истеблишмента от обеих партий по вопросам внешней политики. Пользуясь этим, новая администрация с упоением кинется делать то, что не сделала администрация Обамы или же сделала слабо. Однако этот период продлится недолго. Глубинный раскол между элитой и обществом и отказ значительной части общества принимать традиционный внешнеполитический консенсус никуда не уйдет. Более того, он станет только глубже. Следовательно, внешнеполитический курс Хиллари Клинтон будет критиковаться в лице популистских лидеров, а уже на выборах 2020 г. она столкнется с новыми трампами. Протест общества против нынешнего статус-кво выстрелит с новой силой. В 2024 г. кандидат от «антиэлиты» вполне может победить.

Таким образом, внешняя политика США в любом случае вступает в эпоху перемен – самых значительных со времен администрации Гарри Трумэна. Их причина – в несоответствии выработанного тогда и укрепившегося в 1990-е гг. внешнеполитического консенсуса нынешним (и, скорее всего, будущим) тенденциям развития мира. Поддерживать «глобальное лидерство» в условиях многополярности невозможно, а «руководимый Соединенными Штатами либеральный международный порядок» в его традиционном американском понимании не состоялся. Вопрос в сроках. Если победит Трамп, то отход от нынешнего консенсуса начнется уже в 2017 году. Если победит Клинтон – то чуть позже. Но сам по себе он неизбежен. 

Данная статья основана на материалах доклада, подготовленного автором для МДК «Валдай».