В эти дни на Крите собирается то, что еще месяц назад должно было считаться Всеправославным Собором. Так его называли и этот статус за ним признавали все поместные Православные церкви. Так было решено всеми православными предстоятелями на январской встрече в Швейцарии – Всеправославному Собору всё-таки быть. Быть – спустя тысячу лет исторических перипетий, крушения и рождения империй, перелицовки всей ткани мирового православия, появления новых, поместных, субъектов – как самостоятельных, автокефальных, участников межправославного церковного сообщества.

Однако стремительные события первых двух летних недель, когда подготовка к Всеправославному Собору выходила уже на техническую финишную прямую, неожиданно изменили расклад сил на поле вселенского православия. От своего первоначального намерения ехать на Крит последовательно, под разными предлогами и в различных формулировках, отказались Болгарская, Антиохийская и Грузинская церкви. Сербы за неделю до встречи православных первоиерархов и епископов на Крите предложили считать эту встречу именно что встречей, а сам Всеправославный Собор перенести на более поздний срок. Русская церковь стала последней участницей этой неожиданной «пентархии» - наш Синод на экстренном заседании 13 июня поддержал идею переноса Собора и призвал "всемерно продолжать усилия по укреплению общеправославного сотрудничества" в его подготовке.

И теперь основная интрига разворачивается именно вокруг статуса того… межцерковного мероприятия, которое, согласно давно намеченному графику, будет проходить в Критской православной академии во второй половине июня. Ибо Константинопольский патриархат во всех возможных формах отказался сходить с намеченного курса и, не поворачивая головы в сторону внезапных несогласных, заявил о своем намерении во что бы то ни стало провести на Крите именно что Всеправославный Собор. Коней на переправе не меняют, спонтанно заявлять о своем несогласии за несколько дней до намеченного открытия Собора, после того, как все сильно загодя ударили по рукам, равнозначно срыву Собора – такова категоричная позиция Фанара. Поддержку Константинопольскому патриархату оказывают некоторые другие православные Церкви – части как греческого (Александрия, Крит), так и негреческого мира (Албания, Румыния), подтвердившие намерение явиться в назначенное время в назначенное место. И провести мероприятие, определение статуса которого заведомо вызывает напряжение в православном мире.

Ибо – далеко ли сможет укатиться колесо, из окружности которого выдернули целую пятую часть? Да и то пятую лишь в том случае, если считать чисто формально, по числу поместных Православных церквей, приглашенных на Собор; по количеству же епископата и паствы церкви-"отказники" составляют безусловно бòльшую часть православного мира. О какой «всеправославности» может идти речь, если под ней «на берегу» не готовы подписаться некоторые обязательные и общепризнанные участники православного мира? В таком случае стоит вести речь скорее о некой «полувсеправославности» или «недовсеправославности»…

И именно об этом сразу заявила Русская церковь, как только всеправославный корабль на финальной стадии подготовки Собора дал первую очевидную течь. Всеправославность критского Собора оказалась под угрозой после первого же заявления Болгарской церкви 1 июня о своем намерении не ехать на Крит – и из-за несогласия с проектами документов, которые надлежало принять на Соборе, и, очевидно, из-за неверия в то, что в ходе самого Собора голос Болгарской церкви будет в достаточной мере учтен, и из-за чрезмерно высоких финансовых расходов на участие в Соборе, требуемых от каждой делегации. Демарш болгар прозвучал как тревожная сирена – всеправославное единство под угрозой, не всё гладко, есть натяжки. И, по сути, этот демарш актуализировал коренной вопрос мирового православия в его текущем моменте: все ли голоса в соборном хоре одинаково важны и равны, или есть кто-то, кто оказывается «равнее»? И кто решается звучать громче других, а то и солировать, тем самым диссонируя с соборным созвучием?

Москва предпочла услышать сигнал тревоги, предложив всем Церквям немедленно собраться и обсудить возникшие противоречия – с тем, чтобы хотя бы как-то пригасить их до Собора. Чтобы на Собор все его участники приехали бы пусть и с пакетами собственных возражений и предложений по проектам документов, но всё-таки с чувством осознанного согласия. Потому что Собор – дело добровольное и всеми его участниками чаемое, в противном случае смысл его теряется. Предложение Русской церкви устроить оперативное антикризисное совещание прозвучало 3 июня – до начала заседаний на Крите ещё можно было бы успеть залатать образовавшиеся на глазах в межправославном согласии пробоины.

Однако миротворческая инициатива Москвы с очевидностью не понравилась Константинополю, свыкшемуся с самовольно выбранной ролью единственного дирижёра всеправославного хора. Фанар, со своей стороны, обвинил сходящих с предсоборной дистанции в саботаже и заявил, что критский Собор состоится при любой погоде и при любом составе. Игроки разошлись по разным углам поля и замерли в ожидании. Воздух сгустился.

Заранее, конечно, вызывает большие вопросы богословская интерпретация Константинополем понятия «всеправославный» в ситуации принципиально неполного кворума, алгоритм проведения и принятия документов лишь некоторыми из Православных церквей на критском… назовём его теперь уже всё-таки межцерковным собранием, реакция на эти документы тех, кто на Крит не поехал… Вопросов с каждым днём, в соответствии с тем, как меняются обстоятельства, возникает всё больше, и, судя по всему, внятных ответов на них в настоящий момент не в состоянии дать никто. Вернее, в случае с православной экклезиологией этот ответ может прозвучать исключительно в стройном хоровом исполнении – в отличие от экклезиологии римско-католической, где всегда есть главный солист в лице понтифика. А для того, чтобы соборный хор прозвучал гармонично, нужно-таки собраться на общую спевку. Однако где и когда такая спевка может состояться, сейчас, когда одни Церкви решительно отвернулись от Крита, а самолеты других, напротив, приземлились в аэропорту Ираклиона, сказать очень затруднительно.

Православные церкви сегодня, помимо многочисленных внутренних проблем и кризисов, вынуждены преодолевать еще и кризис договороспособности. Вернее, даже не столько преодолевать кризис, сколько выискивать новые, адекватные нынешним историческим и геополитическим реалиям, формы поддержания соборного духа. Те предыдущие всеправославные соборы, за которыми с ходом истории был закреплен статус вселенских, всегда созывались православными императорами. Сейчас никакая светская власть не вправе легитимно влиять на созыв Собора, и Православные церкви вынуждены сегодня, во втором десятилетии XXI века, открывать в себе новые аспекты собственной субъектности. А именно – выступать самостоятельными, в равной мере инициативными участниками межправославного процесса. И установить между собой такой равновесный баланс сил, который была бы не в состоянии нарушить никакая манипулятивная игра, никакие спекулятивные аргументы и отсылки, будь то историческая наследственность и преемственность, будь то фактическое количество паствы и объёмы наличных, людских и материальных, ресурсов.

Консенсус как единственно возможный принцип принятия решений на Соборе (в противоположность голосованию, перевесу мнений большинства и т.п.) – именно этот принцип в ходе подготовки встречи на Крите изначально поддерживала Русская церковь. Нельзя говорить о соборности до тех пор, пока все до единого не будут довольны и согласны; в противном случае соборность фиктивна. Консенсус в данном случае становится альтернативой насилию и принудиловке. И этот консенсус, как показывают высветившиеся в последние недели противоречия, судя по всему, становится залогом успешного межцерковного диалога на всех его стадиях и этапах, а не только в ходе дискуссий на Соборе непосредственно. Церковь – не парламент, здесь должен доминировать принцип любви, а не технического большинства голосов. И это не то пространство, где худой мир оказывается лучше доброй ссоры. Действительный, подлинный мир изъянов содержать в себе не может.

Мировому православию сегодня, конечно, нужен Всеправославный Собор. Нужен уже отнюдь не для утверждения догматов и разрешения канонических вопросов – всё это случилось в первом тысячелетии и не вызывает споров. Собор нужен для очень простых и внятных вещей – для свидетельства единства, силы и красоты Православной церкви, в которой любовь Христова преобладает надо всеми частными раздорами и узконациональными интересами. Но не менее важной, чем сам Собор, оказывается и его подготовка. Весьма вероятно, что в ходе этой подготовки выявятся новые – межсоборные – механизмы взаимодействия Православных церквей и достижения ими консенсуса по насущным вопросам современной жизни.