Готовы ли жители Поднебесной к большой войне, к ее лишениям и огромным жертвам? Насколько консолидировано китайское общество, способно ли выдержать напряжение масштабного вооруженного конфликта? Эти вопросы кажутся актуальными в силу господствующих у нас стереотипов.
Мало у кого возникают сомнения насчет страны, с которой Пекин гипотетически готов схлестнуться по-крупному. С Тайванем можно обойтись и без большой войны.
К противостоянию с США Поднебесная пока не готова, да и американцы не стремятся к серьезной конфронтации с пробудившимся Драконом. Неурегулированные пограничные споры с Индией вряд ли приведут к полномасштабным боевым действиям. Остается Россия. Александр Храмчихин в давней, но не потерявшей актуальности статье пишет: «Значительные территориальные претензии КНР к РФ никуда не делись» («Китай готов к большой войне») и далее приводит данные о крупномасштабных учениях НОАК с маршами на сотни километров, отрабатывать которые имеет смысл, только готовясь к нападению на северного соседа, ведь по Тайваню столько не протопаешь.
Раскол и трещины
Стереотип первый: китайское общество консолидированно, позиции правящей коммунистической партии непоколебимы. Внешне – да. Но и только. В китайском обществе формируется оппозиция. Эту тему затронул Михаил Хазин («Идея для Китая»). Уточню: оппозиция не столько по отношению к КПК как таковой, сколько к политике, на современном этапе осуществляемой ее руководством. А именно: у части китайского общества вызывает недовольство разрыв в уровне благосостояния населения, что является прямым следствием проводимых в последнее десятилетие рыночных реформ. Значительная доля экономической прибыли присваивается политической и бизнес-элитами, многочисленным чиновничеством. Неспособность власти предержащей справиться с коррупцией, несмотря не жесткие меры, также вызывает недовольство населения.
" На Дальнем Востоке гораздо большей проблемой являются мигранты из Средней Азии, нежели из Китая ”
На этом фоне в недрах КПК сформировалась так называемая левая оппозиция, призывающая к перераспределению национального дохода и социальной справедливости. Одним из ее лидеров до недавнего времени считался Бо Силай, бывший секретарь парткома в Чунцине. Харизматичный и влиятельный, в годы молодости бывший хунвэйбином, он призывал вернуться к политике Культурной революции и выступал как раз за преодоление разрыва в уровне благосостояния населения. Нельзя сказать, что предложения Бо не встречали поддержки среди некоторой части политической элиты страны. Более того, сторонники бывшего лидера КНР Цзян Цзэминя видели в нем будущего руководителя Поднебесной. Ныне Бо обвинен в коррупции, снят с поста, исключен из партии и отправлен за решетку. Его жена приговорена к смертной казни за убийство британского бизнесмена. Но для нас важно другое: очевиден раскол в КПК, причем не на почве закулисной внутрипартийной борьбы, а из-за серьезных разногласий по поводу дальнейшего социально-экономического развития страны.
Второй стереотип: дисциплинированные китайцы в политическом отношении пассивны, в массе религиозно индифферентны и потому какой-то существенной оппозиции режиму в толще народа не существует. С точки зрения политической так и есть, но в духовном плане – нет. В начале 90-х на просторах Поднебесной появилось движение «Фалуньгун», создатели которого определяют свои цели как достижение человеком нравственной и духовной чистоты. На сегодня есть серьезные основания видеть в движении экстремистскую секту, не столько способствующую гармоническому развитию личности, сколько калечащую психику. Книга основателя движения Ли Хунчжи «Чжуань Фалунь» внесена в российский федеральный список экстремистских материалов. Но в данном случае дело не в этом: «Фалуньгун» никогда не декларировало свою оппозиционность КПК и не претендовало на статус политического движения. Но само его существование являлось оппозицией правящему режиму. Чтобы, с одной стороны, понять ее сущность, а с другой – увидеть причины резонного беспокойства руководства страны, обратимся для сравнения к недавнему советскому прошлому. В 1981 году в СССР было запрещено карате. Одна из неофициальных причин – консолидация определенных молодежных групп, не разделявших коммунистические идеалы, хотя напрямую против них и не выступавших.
Некоторых мастеров боевых искусств тогда даже посадили, а школы карате позакрывали.
 |
| Коллаж Андрея Седых |
В сущности с «Фалуньгун» та же история. Но адептов его значительно больше, нежели практиковавших боевые искусства в СССР на заре 80-х. Более того, проведенные в КНР в 1999 году социологические исследования показали, что последователей «Фалуньгун» больше, чем коммунистов. Ответ правящей партии был предельно жестким: движение объявили вне закона, равно как и его последователей. Однако репрессии привели к обратному эффекту: они породили многомиллионную оппозицию внутри страны, быть может, незаметную в мирное время, но в период катаклизмов, тем более военных конфликтов, способную дестабилизировать положение. Вряд ли сторонники «секты» станут защищать режим, обвиняемый ими в преследовании адептов движения и даже пытках по отношению к ним.
Еще одна сторона социально-экономической жизни Китая, которую нужно принимать во внимание, – урбанизация. Она выражается не только в росте населения городов, но и в активной миграции рабочей силы. Профессор экономики Пекинского университета и Китайской академии социальных наук Фань Ган приводит данные официальной статистики, согласно которой в процентном выражении уровень урбанизации в КНР на современном этапе достигает 48 процентов. Данные впечатляющие, ведь 30 лет назад этот показатель составлял лишь 18 процентов. За этот срок, подчеркивает Фань Ган, в города переместились более 300 миллионов китайцев. Урбанизация в Китае имеет специфику – достаточно назвать систему хукоу, ограничивающую мобильность населения. Но все же горожанин, особенно в крупном мегаполисе, в плане ментальных установок отличается от жителя деревни. Он отчасти детрадиционализирован, в большей степени склонен к гедонизму и комфорту и как следствие менее хочет служить в армии. Соответственно увеличение темпов урбанизации вполне может привести к убыванию желающих служить в НОАК. На современном этапе картина иная: переизбыток призывных ресурсов позволяет руководству страны комплектовать армию, в том числе и по контракту, отбирая в ее ряды лучших. Но будет ли так всегда? Опять вспомним СССР: в начале 80-х никому и в голову не могло прийти косить от службы, а уж гордиться этим – тем более. Прошло всего десять лет и ситуация кардинальным образом изменилась. И еще: рост городов – это распространение западной модели цивилизации с ее благами и пороками, чем руководство Китая весьма озабочено. Совсем недавно компартия прямо заявила об опасности распространения в стране западноевропейских демократических ценностей, чуждых китайскому менталитету и традициям.
Восток – дело общее
Коротко об отношении китайцев к русским на бытовом уровне. По свидетельству людей, в КНР побывавших или на ее просторах живущих, на севере оно неоднозначно, особенно в приграничных районах. Русский язык там знают если не все, то многие.
Немало китайцев имеют деловые отношения с нашими соотечественниками, среди которых велик процент «челноков» с весьма низким уровнем культуры. Китайцы их обвиняют в пьянстве и хамстве. Но в целом отношение к русским неплохое. Иная ситуация на юге Поднебесной: взгляд на нас там скорее нейтральный, русский язык почти никто не знает, зато значительный процент горожан в той или иной степени владеет английским. И «белый человек» на юге ассоциируется скорее с американцем, нежели с русским. Но что интересно: почти все наши соотечественники, соприкасающиеся с китайцами на их родине, отмечают, что последние не видят в русских врагов. А как известно, любой войне предшествует соответствующая пропаганда, создание образа врага. Ничего подобного в отношении России в КНР не происходит.
СМИ говорят и пишут о северном соседе в довольно благожелательном тоне. Более того, ряд китайских экспертов подчеркивают способность их страны помочь России избавиться от сырьевого характера экономики, содействовать в восстановлении сельского хозяйства. Возможно, данная фраза вызовет ироничные улыбки: да, «помогут» – ползучей оккупацией Дальнего Востока. Но не стоит преувеличивать масштабы китайской миграции в регион – аналитики свидетельствуют, что для него гораздо большей проблемой являются приезжие из Средней Азии, нежели из КНР. Следует также принимать во внимание заинтересованность китайских мигрантов в политической и экономической стабильности на Дальнем Востоке, неприятие превращения обустраиваемых ими земель в зону боевых действий.
Еще вопрос, на котором стоит остановиться: что пишут о России в китайских школьных и вузовских учебниках. Здесь уместно привести сообщение, несколько лет назад промелькнувшее в новостях: во время проходившей на Алтае международной студенческой конференции один из преподавателей вдруг узнал, что в китайских учебниках истории территория Западной Сибири вплоть до Томска считается «временно утраченной». На удивление российской студентки подобным пассажем ее коллега из КНР спокойно ответила, что китайцы – нация растущая и рано или поздно она все равно придет сюда.
Уйгуры, проживающие в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, реальной опасности для целостности Китая не представляют. Но в случае военного конфликта с сопредельной страной ситуация может радикально измениться. Важно подчеркнуть, что этот район имеет для Китая колоссальное стратегическое значение, являясь крупнейшей энергетической базой, где сосредоточена четверть запасов нефти и газа Поднебесной. Уйгуры, исповедующие ислам суннитского толка, составляют 45 процентов населения Синьцзяна.
Боевой опыт у них есть. В 2000 году Россия выдала КНР двух уйгуров, плененных в Чечне. По оценке руководителя службы стратегического планирования Ассоциации приграничного сотрудничества Александра Собянина, «давление излишнего населения в Синьцзяне всегда было очень велико. Семьи у тюрок Китая традиционно большие, поэтому на СУАР никто даже не пытался распространить известную политику «одна семья – один ребенок». Но и требование иметь не больше двух детей на семью здесь принимают в штыки. Высокая рождаемость влечет безработицу. Сегодня часть уйгурской молодежи, которая не нашла себе места на родине, тайно покидает Китай, чтобы влиться в ряды мусульманских террористов всех мастей». Уйгуры сражаются в рядах запрещенного в России ИГ. Об этом пишут и китайские СМИ. Уйгурский сепаратизм, да еще связанный с ИГ, представляет реальную угрозу не только для КНР, но и для России, Киргизии, Казахстана. Собянин пишет: «Однако более серьезную опасность для России представляют планы уйгуров в Средней Азии, которую уйгурские «борцы за независимость» до сих пор называют не иначе, как «территории Западного Туркестана, аннексированные Российской империей».
Сепаратистские организации уйгуров связаны не только с ИГ, но и с «Аль-Каидой». В материале «Анализ исторических аспектов уйгурской проблематики» заместитель директора ЦАТУ – директор Центрально-Азиатского направления Тохтар Тулешов и эксперт Ассоциации военных политологов Борис Плужников, в частности, отмечают: «В начале 2012 года представитель «Аль-Каиды» Абу аль-Либи обратился к уйгурам из Синьцзян-Уйгурского района с призывом к войне против китайских властей.
Соответствующее видеообращение было опубликовано на одном из исламистских сайтов. Аль-Либи заявил исповедующим ислам уйгурам, что пора вернуться к собственной религии и серьезно подготовиться к джихаду во имя всемогущего Аллаха. Кроме того, он обратился к мусульманам всего мира с призывом оказать помощь уйгурам. Правительству Китая аль-Либи пригрозил терактами, которые будут проведены как месть за столкновения уйгур с полицией».
Очевидно, что в случае войны с Россией для НОАК было бы стратегически целесообразным наносить удар в направлении слабого в военном отношении Казахстана. Но это приведет к тому, что южный фланг китайской группировки, равно как и ее коммуникации, неизбежным образом оказывается под ударом исламистов, базирующихся в том числе и на Синьцзяне.
И еще момент: одновременно с наращиванием военно-экономического потенциала будет происходить трансформация китайского общества. В чем это выразится? Известен стоицизм китайцев перед лицом несчастий, их равнодушное отношение к смерти. Примеров из истории далекой и не очень сколько угодно. Но времена меняются, а вместе с ними трансформируются поведенческие модели социума, его ментальные установки. В любом случае большая война немыслима без консолидации общества и правящей элиты. И как здесь вновь не вспомнить пример из советского прошлого: накануне Второй мировой внутри РККА была уничтожена «пятая колонна», возглавлявшаяся подлинными врагами народа: Тухачевским, Якиром, Уборевичем и пр. Останься они на ключевых постах, СССР был бы уничтожен либо победа над рейхом досталась еще более дорогой ценой.
Подготовка к большой войне не измеряется только наличием боевой техники, ее качеством и выучкой личного состава, она напрямую зависит от готовности народа нести тяготы и лишения, а в случае российско-китайской конфликта – смириться с применением ядерного оружия. Даже избыток мужского населения, которое руководство КНР, возможно, готово принести на алтарь победы, отнюдь не свидетельствует о желании самих китайцев гибнуть на фронте. В свое время Гитлер недооценил степень сопротивляемости советского народа. Результат известен.
Кроме того, нужно понимать, что успешные экономические реформы имеют и оборотную сторону. Обратимся опять же к отечественному опыту и вспомним эпоху Александра III. Темпы экономического развития страны были самыми высокими в мире, столь же стремительно росло ее население. Внешне все было более чем благополучно. Но уже тогда это поступательное движение тронула эрозия, что выразилось в кризисе идеологии, распаде триады «Православие. Самодержавие.
Народность». Трансформация ментальных установок (иными словами – секуляризация сознания) всех слоев общества сделала население если и не чуждым этой идеологеме, то во всяком случае равнодушным. То же самое с СССР – распад страны был предварен кризисом коммунистической системы ценностей.
Да, внешне Китай сплочен, но подводные течения могут стать миной замедленного действия на путях его развития.
