Политолог Дмитрий Евстафьев — о современных «пределах могущества» США
«Правый» разворот в Латинской Америке, безусловно, является фактором глобального значения, существенно меняющим картину мировой политики на ближайшие годы.
Сомнительно, чтобы США, не без труда ликвидировавшие пресловутый «боливарианский проект», упустили теперь контроль над политической ситуацией у себя на «заднем дворе».
Отрешаясь от вопроса о том, насколько «боливарианская альтернатива» была реальностью, а насколько ограничивалась пиар-пространством, а также от спора, могла ли Россия «спасти» вроде бы дружественные режимы, попробуем обозначить несколько принципиальных выводов из ситуации, выводов, выходящих за рамки специфических «региональных особенностей». И коль скоро никто не сомневается в существовании «руки Вашингтона» в Латинской Америке, посмотрим, что нам — России и миру — продемонстрировала американская администрация. Это и будут современные «пределы могущества» США.
Итак, первое: США сохраняют свой потенциал глобальных политических и экономических манипуляций, но организационных ресурсов для крупных комбинаций у Вашингтона хватает для одновременных действий максимум в двух регионах.
Обратим внимание, что параллельно со смещением «левых» режимов в Латинской Америке, где они, несмотря на всю риторику «боливарианцев», сохранили почти все системные связи, американцы смогли активно действовать еще только на «атлантическом направлении», где они также контролируют важнейшие политические и экономические институты (например, НАТО).
Но при этом США пришлось свернуть и «арабскую весну», и проекты по усилению контроля над государствами постсоветского пространства, а их антикитайские маневры ограничились в основном манипуляциями на финансовом рынке и усилением пропаганды. Да и с Россией после беспрецедентных угроз и политического давления 2014 года Вашингтону тоже пришлось начать разговаривать вежливо.
Второе. США уже не обладают способностью менять режимы «на раз» даже в Латинской Америке. Операция по нейтрализации «левого разворота» в регионе шла не менее полутора лет, причем она вряд ли была бы столь успешной без катастрофического падения цен на сырье. Но даже и в этом случае в Аргентине, например, пришлось избегать каких-либо «силовых» или открыто манипуляционных действий, дожидаясь «естественной» смены власти.
В любом случае ни о какой стратегической внезапности говорить не приходится. Организационного ресурса у США достаточно для того, чтобы сместить почти любой недружественный режим, однако делать это приходится долго, тщательно, а главное — затратно. В конечном счете теперь Вашингтону придется серьезно помогать своим ставленникам, чтобы те не обанкротились, ибо «обратная волна», особенно в Бразилии, может оказаться цунами.
Третье. Даже в Латинской Америке США не смогли позволить себе прямого интервенционизма или военных переворотов. Они были вынуждены действовать с опорой на гражданское общество, хотя и имели все возможности, по крайней мере, в Аргентине, в Венесуэле, да и в Боливии сконструировать очередной «генеральский путч». Такой вариант позволил бы им на многие годы вперед восстановить репутацию «мирового жандарма», способного «железом и кровью» обеспечивать свои интересы.
Тем не менее США были вынуждены действовать с опорой на внутренние силы и на те экономические и социальные интересы, которые «левые режимы» настроили против себя. Но главное — в Вашингтоне отошли от модели времен расцвета стратегии «цветных революций». Легитимность политических процессов стала важной составной частью американской стратегии даже в Венесуэле, где уже существуют все предпосылки для классической «цветной революции» или появления какой-нибудь «патриотической хунты». И это изменение, вероятно, следует считать ключевым.
Четвертое. Закат «боливарианской альтернативы» произошел не только потому, что США «валили» нелояльные режимы. Перефразируя классика: правительство нельзя свалить, если оно само не начнет качаться. И голосование в Аргентине, и массовые демонстрации в Бразилии и Венесуэле отражали реальные тенденции в общественном мнении. Главным фактором политических перемен стала неспособность местных режимов структурировать ту общественную поддержку, которая могла быть ими получена в результате их социальной деятельности, которая могла бы стать итогом перераспределения «сырьевой ренты» в устойчивые экономические отношения. Увы, но рента оказалась по большей части «проедена» и не дала ни Венесуэле, ни Бразилии ни нового качества экономических отношений, ни новых устойчивых точек экономического роста. А вроде бы многочисленные внешне сторонники властей, хотя и не перешли на противоположную сторону, но как-то «разбрелись».
Пятое. Ключевым средством, которое использовали США в последние годы против неугодных режимов, оказалась борьба с коррупцией. США доказали свою способность интегрировать внутристрановые и глобальные аспекты борьбы с коррупцией в единый политической процесс. Конечно, США присвоили себе функции и прокурора, и судьи, но вряд ли в ближайшее время кому-то удастся сместить их с антикоррупционного пьедестала. Особенно с учетом особенностей экономической ситуации в мире.
Таким образом, в ближайшие годы давление на Россию и ее союзников будет увеличиваться. Благо «фактологическая база» американцами накоплена изрядная. И повысить устойчивость того или иного режима можно только через разрыв «связки» между существующим в стране недовольством уровнем коррупции и глобальным, внешним антикоррупционным давлением. Таким образом, стратегия «национализации элиты», обозначенная в свое время Владимиром Путиным, становится уже вопросом национальной безопасности.
России, однако, стоит учитывать следующее обстоятельство: теперь, когда для США проблема нелояльных режимов в Латинской Америке утратила недавнюю остроту, у них высвобождается объем организационных и политических ресурсов, достаточный для того, чтобы американцы смогли уделять больше внимания постсоветскому пространству. Посему даже с учетом втягивания США в предвыборное шоу, которое на этот раз, возможно, станет реальной борьбой, следует признать, что период «мирной передышки» для российской элиты подходит к концу.
Какой еще стратегический урок преподала нам история краха «боливарианской альтернативы»? Он, думается, заключается в следующем: крах «боливарианской альтернативы» — это крах попыток интеграции, сохранения себя, своих элит и своих стран в американо-центричной системе экономических и политических отношений — PaxAmericana — на «достойных условиях». Сейчас Америка не будет ни с кем договариваться об «условиях». Сегодняшняя Америка слишком слаба для этого. Ей нужны союзники без условий, без затей и без идей.
Автор — профессор НИУ ВШЭ
