Итак, Дональд Трамп фактически озвучил свою внешнеполитическую доктрину. Ее основные положения, по сути, сводятся к следующему:
1. Свертывание глобализации ради глобализации и переход к квазипротекционистской политике (пересмотр торговых соглашений).
2. Поиск компромисса с другими крупными независимыми игроками — и отказ от тактики «кто не с нами, тот против нас».
3. Ограничение практики интервенционизма.
4. Избавление от «нахлебников» — т. е. «клиентов», пассивно «потребляющих» американскую безопасность.
5. Укрепление американской военной мощи.
Целом, это вполне естественная реакция на «успехи» американской
внешней политики последних 13-ти лет. За $ 807 млрд только прямых
расходов, не считая сопоставимых затрат на социальное обеспечение
ветеранов, удалось:
— привести к власти в Ираке проиранский режим и создать нависающий над Ближним Востоком «шиитский полумесяц»,
— по итогам «Арабской весны» — получить намного менее проамериканский военный режим в Египте,
— хаос в Ливии и в Сирии вместо наращивания поставок нефти и создания новых транзитных возможностей.
Наконец, по итогам конфликтов, получить армию, гораздо более слабую,
чем могла бы быть — при усилении предоставленных самим себе конкурентов.
Иными словами, нынешняя политика — которую США намерены упорно
продолжать — выглядит всё более неадекватной.
В целом, «послание» Трампа сводится к тому, что Штаты не могут играть
ту роль, которую пытаются на себя взять. В том, что он прав, достаточно
легко убедится, просто взглянув на динамику доли США в мировом
промышленном производстве.
На старте эпохи своей гегемонии, в 1913-м, США контролировали,
по разным оценкам, от 32% до 35,8% мирового промышленного производства.
Перед Второй мировой их удельный вес вырос до 40%. Пик был достигнут
около 1950-го — 54,5%, к 1960-му «масса» Штатов снизилась до 46%. Однако
даже в пределах «американского двадцатилетия» 1940−60 контроль США над
миром отнюдь не был всеобъемлющим.
Впрочем, вернёмся к динамике
промпроизводства. В 1970-м доля составила более чем впечатляющие 29,3%,
1980-м — 27,3%, в 2000-м — 25%. Однако уже к 2013-му она упала до 15,9%,
переместившись на второе место после Китая, перевесившего её на 23,9%,
т. е. почти на четверть.
Теперь вернёмся в 1913-й. Доля тогдашнего гегемона — Британии —
в мировом промпроизводстве составляла 13,6% - 14%, при этом у Германии
она была больше, достигая 14,8% - 15,7%. Иными словами, «длинный ХХ
век» — он же, по большому счёту, американский — закончился. Так или
иначе, мир «скатился» в эпоху классического «концерта держав», и США
технически не могут себе позволить вести себя так, как будто у них 40%
мирового промпроизводства.
Безудержный интервенционизм и попытки задушить любые альтернативные
центры силы просто потому, что они есть, обходятся дорого. При этом
в первом случае часто не хватает ресурсов для закрепления результатов,
а вторые просто нереалистичны.
Наконец, подобная политика ослабляет
её же инструмент — «империя», взявшая непосильную ношу, рано или поздно
обнаруживает проблемы с силовым потенциалом.
Так, авиация наиболее
активно воюющего корпуса морской пехоты, находится в своеобразном
состоянии: из 276 истребителей F/A-18 Hornet к выполнению боевых задач
готовы лишь около 30%. Из 147 вертолетов CH-53E Super Stallion исправны
только 42.
При этом доминирование Штатов, хотя и оспариваемое Советским Союзом,
начиная с 70-х в очень значительной степени поддерживалось усилиями
союзников. Так, на Центрально-Европейском театре военных действий
соединения бундесвера составляли 50% группировки сухопутных войск, 30%
авиации. Сейчас свободный мир в целом всё ещё контролирует порядка 40%
промышленного производства, но вклад «младших братьев» в совокупную
военную мощь несопоставим с американским. Так, нынешний ЕС абсолютно
лоялен США — и почти абсолютно для них бесполезен. До подписания
соглашения о Трансатлантическом партнёрстве — если оно состоится
в «американском» формате — Евросоюз не самый удобный объект для
эксплуатации и при этом несомненный конкурент.
Как военные союзники ключевые страны ЕС фактически объявили
«итальянскую забастовку». При ВВП, даже несколько большем, чем у США,
Европа содержит один авианосец. На суше и в воздухе дело обстоит
примерно так же. Как типичный пример, от 400 тыс. бундесвера с 2,1 тыс.
танков осталось 185 тыс. с 328 машинами; из 119 новых истребителей
«Тайфун» по состоянию на декабрь боевые задания были способны выполнять
только 55.
При этом если у США доля военного бюджета в ВВП составляет 3,3%,
то у Франции 2,1%, Британии — 2%, Германии — 1,2% и Италии 1,3%.
Союзники на востоке зачастую ведут себя не лучше — так, доля военного
бюджета в ВВП Японии составляет 1%. Примерно тот же уровень военных
расходов поддерживает Канада. Иными словами, лозунг Трампа «хватит
кормить ЕС» вполне понятен.
Таким образом, военно-политическая часть стратегии кандидата
в президенты США Дональда Трампа выглядит примерно так: умерить военную
активность, переложить часть расходов на безопасность на союзников
и на высвободившиеся средства реанимировать безусловное силовое
превосходство. Проблема состоит в том, что, в отличие от «стратегии»
рвущейся в бессмысленные и беспощадные бои нынешней элиты, она вполне
рациональна и способна закрепить американское доминирование надолго.
