К кому придут новые варвары?

12 апреля 2016, 18::50 Фото: из личного архива

Реархаизация и наступление неоварварства – проблема куда более широкая, чем террор адептов ИГИЛ. Если у общества нет внятных и сильных ценностных опор, этот вакуум рано или поздно будет заполнен теми, кто даст простые ответы на сложные вопросы.

Представители европейских спецслужб, в частности глава ведомства по охране конституции ФРГ, сообщили, что, по их информации, джихадисты готовят в Европе новые теракты, а их мишенями могут стать европейские столицы, такие как Берлин, Рим и Париж. Тема террористической угрозы, исходящей от боевиков «Исламского государства» и их возможных пособников в Европе, не сходит со страниц европейской прессы.

Не меньшую опасность радикальные исламисты представляют для России и стран СНГ.

Если европейцы только сейчас поняли, что эти люди уже находятся в ЕС и готовы вербовать сторонников и взрывать бомбы, то для Северного Кавказа и бывших республик Средней Азии все это не новость. У радикалов все больше последователей, и в основном это молодежь. Недавний теракт на Ставрополье – тому наглядное подтверждение.

В русскоязычной экспертной среде принято называть вполне понятные причины распространения этого радикализма на территории бывшего СССР – бедность и отсутствие жизненных перспектив, потеря доступа к образованию и культуре, неспособность госструктур контролировать деятельность ваххабитских ячеек и проповедников.

Но дело ведь не только в этом. Европейцы тоже ищут рациональных объяснений – занимаются подсчетом, сколько граждан ЕС съездили «на стажировку» повоевать на стороне ИГ, сколько вернулись назад, как надо усилить работу полиции и разведки, пока что не показавшей вершин эффективности в предотвращении терактов.

Ну и, разумеется, повторяют мантры о том, как важно продолжать продвижение ценностей свободы, толерантности и прав человека в европейских мусульманских общинах и лучше интегрировать исламскую молодежь.

Все это замечательно, но не отвечает кардинально на вопрос, почему радикальный ислам находит и в России, и в западном мире все больше адептов.

Везде хватает маргинальных социальных групп, где царит бедность и массовая преступность, успешные соседи вызывают зависть и ненависть, а шансы выбраться в благополучную жизнь равны нулю. Но не все такие группы становятся средой для возникновения или распространения идеологии, за которую готовы умирать и убивать. 

Для мигрантов с европаспортами ценности ЕС непонятны (фото: Yves Herman/Reuters)

Мало кто откровенно говорит о том, что пусть дикая и средневековая, но эта идеология заполняет смысловой вакуум. «Цивилизованный мир» в ней объявлен врагом – и, к несчастью, аргументов в пользу собственной лживости и порочности он дает этим проповедникам с избытком.

Сам же цивилизованный мир продолжает бодро идти проторенной дорогой леволиберального постмодерна.

Европа позиционирует сама себя как субъект, главная сила которого именно в его ценностях, последовательном их воплощении в жизнь на всех уровнях и их экспансии в другие страны.

Признав тоталитарными и угнетающими свободу личности институты классической семьи, церкви, школы и т. д., в своей борьбе против буржуазного консерватизма леволиберальный европейский проект действительно стал триумфатором.

В базовых документах ЕС нет никаких упоминаний о христианских корнях европейской культуры – Европа успешно секуляризовалась, превратив религию в предмет частной жизни. Кто-то ходит в церковь, кто-то по выходным в футбол играет – дело вкуса. 

Право указывать ориентиры давно перешло к разнообразным общеевропейским госинституциям. Главные из таких ориентиров – свобода личности, демократия и толерантность. 

С плакатов студенческих бунтов 68-го года эта идеология медленно, но верно вошла в повседневную практику Европейского союза – и теперь, успешно распространившись среди коренного населения, подкреплена соответствующим репрессивным аппаратом, готовым к подавлению инакомыслия. 

В ее рамках возможна любая свобода мнений, кроме критического мнения о ней самой. Судьба, в общем-то, традиционная для любой забронзовевшей идеологии.

Однако в случае с общинами мигрантов – выходцев из исламского мира эта схема не срабатывает. Многие их представители – лишь формально граждане ЕС, но в своей повседневной жизни они руководствуются национальными традициями, религиозными нормами и вместо законов соблюдают принципы клановой круговой поруки. Именно там и находят сторонников радикальные исламисты.

Казалось бы, тут и должно было бы развернуться поле работы для идейных евроинтеграторов – если уж они Россию или Сирию поучают, что и как надо демократизировать, то у себя дома, имея в руках всю государственную машину, должны были бы быстро ликвидировать очаги альтернативной ценностной идентификации.

Но такие сообщества и диаспоры – будь то новые мигранты или уже представители второго-третьего поколения – в рамках евроидеологии являются меньшинством, а значит, по определению, меньшинством дискриминируемым, которому нельзя ничего навязывать. Надо просто лучше объяснять преимущества свободы и демократии.

Однако проблема не в плохих объяснениях, а в том, что не только для мигрантов, но и для немаленькой части граждан ЕС с европаспортами не в первом поколении эти ценности хорошо понятны, однако вызывают лишь неприятие. Потому что глубоко чужды.

Эти группы осознанно пребывают в собственной ценностной автономии – пусть и живя, и работая в Европе. Вместо интеграции идеи мультикультурализма привели только к еще большей замкнутости этнических и религиозных сообществ. Такая молодежь и есть объект работы для агентов ИГ в Европе.

Но любой, кто трезво ставит вопрос о совместимости религиозных установок массы мигрантов с новыми евроценностями или о неспособности этих ценностей противостоять идеологии террора, будет объявлен ксенофобом и праворадикалом. Поэтому открытой дискуссии нет. В итоге одни все больше радикализируются, а другие все глубже погружаются в иллюзии. 

#{author}А потом во время школьных минут молчания в память «Шарли Эбдо» во Франции и Германии школьники из неблагополучных районов не только не хотели выражать сочувствие, но и высказывали поддержку преступникам – мол, те все правильно сделали. Учителя лишь растерянно рапортовали наверх о том, что не знают, что делать.

Тут можно сказать – а нам-то до этого какое дело? Их Европа, их проблемы.

Беда в том, что реархаизация и наступление неоварварства – проблема общая и куда более широкая, чем террор адептов ИГИЛ. Если у общества нет внятных и сильных ценностных опор, этот вакуум рано или поздно будет заполнен теми, кто даст простые ответы на сложные вопросы.

И неоархаика – будь то радикальный ислам или пещерный национализм, как на Украине, очень быстро занимает место там, где общество и государство утрачивают идейную дееспособность и моральную систему координат, не формируют четкого собственного ответа на вопрос – кто мы, куда мы идем, где наши ориентиры, что хорошо, а что плохо.

Вспомним, как после распада СССР многие нашли дорогу к вере – только не в бога, а в колдунов, экстрасенсов, инопланетян и энергетические чакры.

И неважно, происходит ли эта идейная недееспособность из-за краха самого государства, как в случае с Советским Союзом, или отказа от таких координат в пользу постмодернистского мира без ориентиров, как в Европе.

Или, например, из-за недалекости правящих элит, полагающих, что народу, занятому выживанием в неолиберальных реалиях, идей не требуется. Как сами знаете где.

Рейтинг публикации:

5

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: