Трампменбаши
Что среднеазиатские государства могут поведать нам об авторитаризме в Америке
Сара Кендзиор
В 1991, вскоре после распада Советского Союза, Ислам Каримов был
избран первым и, следовательно, единственным президентом Узбекистана.
Его переход в президенты произошел плавно и безболезненно: Каримов -
многолетний коммунистический аппаратчик, проработал на посту первого
секретаря Узбекской Социалистической Советской Республики с 1989 года.
Избирательная кампания 1991 года, задав пример всем последующим, была
проведена при помощи подтасовок, исключивших возможность участия
оппозиционных сторон.
Опираясь на военную мощь и систему надзора, доставшиеся по наследству
от советского КГБ, Каримов устанавливал свое доминирование, пока
Узбекистан совершал переход от коммунизма к «демократии», от
вынужденного атеизма к ограниченной, но жестко насаждаемой модели
исламской культурной идентичности. Сохранить репрессивную структуру
Советской власти, добавив националистического глянца, не представляло
сложности. Более сложной задачей оказалось заставить узбекское общество
поверить в легитимность новой нации, доказав, что оно сможет выйти из
хаоса, в который было ввергнуто в предыдущие годы. К 1992 году Каримов
нашел ответ: лозунг, единый и вездесущий, скандируемый в школах и
размноженный на транспарантах и стендах по всей стране:
"O’zbekiston – kelajagi buyuk davlat!” "Узбекистан – страна с великим будущим!”
Другими словами, Каримов вернул Узбекистан величие.
Рост влияния Дональда Трампа вернул интерес к изучению сравнительного
диктатуроведения. Большинство его сравнений крутятся вокруг самых ярких
представителей западных фашистов: Адольф Гитлер, чья способность
управлять толпой и призывы к преследованию национальных меньшинств
просто напрашиваются на параллель с Трампом (с кабельным телевидением
вместо Лени Рифеншталь), и Бенито Муссолини, одобрительно цитируемым
Трампом в Твиттере в ответ горячему почитателю Муссолини с аккаунтом
«IlDuce2016” на сайте «Gawker».
Другие отметили схожие черты с сербским лидером Слободаном
Милошевичем, подобным образом извлекавшим выгоду из этнической
напряженности; российским президентом Владимиром Путиным - объектом
восхищения Трампа, и авторитарными диктаторскими режимами на Ближнем
Востоке.
За бортом остались – как всегда – диктаторы среднеазиатских стран
бывшего Советского Союза: Узбекистана, Туркмении, Таджикистана,
Казахстана и (в меньшей степени) Киргизии. Из всех вышеупомянутых
республик только две сменили президентов с 1990-х годов: Киргизия, в
которой в начале 2005 года прокатилась волна восстаний, приведших к
власти в 2011 г. в результате выборов Алмазбека Атамбаева, и Туркмения с
президентом Сапармуратом Ниязовым, почившим в 2006 г., чей трон занял
его личный стоматолог (без шуток). Зубной врач Гурбангулы Бердымухамедов
президентствует уже десять лет. Как и в Узбекистане, где у руля власти с
1989 стоит бывший руководитель республики советских времен. А в
Таджикистане правит бывший коммунист, аппаратчик Эмомали Рахмон,
заменивший на этом посту в 1992 г. первого секретаря Таджикской ССР
Рахмона Набиева, подавшего в отставку после начала гражданской войны.
Замысловатая история Средней Азии и неведение, в котором пребывают
международные средства информации, часто приводят к исчезновению данного
региона из нарратива авторитарных государств.
Регион, столь драматическим образом отбрасывающий и заменяющий
идеологии и идентичности, не вписывается ни в одну академическую
парадигму. Социологи, привычно делящие мир при помощи западной
терминологии – на либералов, неолибералов, консерваторов,
неоконсерваторов, - найдут данные термины мало пригодными для применения
к странам Средней Азии бывшего СССР. Как пережиток коммунистического
колониализма, Средняя Азия не просто «другая», но другая другого. Это
российский Восток, замкнутый регион, в течение 20 лет успешно
скрывающий внутренние движения от международного ока, ни на минуту не
прекращая трансляций бесконечной пропаганды. Государства Средней Азии -
это диктатуры. И они зрелищны и эффектны.
И именно в этот момент взгляда на диктатуру как спектакль, возникает параллель с Дональдом Трампом.
В 2010 году социолог Лаура Адамс, проводившая в 1990-х гг. обширные
полевые исследования нарождающейся среднеазиатской государственности,
опубликовала книгу «Зрелищное государство» (или «Государство спектакля»)
- анализ практики построения государственности в Узбекистане
посредством массового общественного спектакля.
«Зрелищное государство (государство спектакля), - пишет Адамс, - это
такое государство, в котором в большей степени, чем в других странах,
политика реализуется на символическом уровне, а доминирование
государства осуществляется через разделяемые обществом значения
концепций, таких как наследие и прогресс». Высшей целью зрелищного
государства становится ограничение публичного пространства, в котором
все идеи культуры и наследия фильтруются или совпадают с нарративом
государства, управляемого диктатором с развившимся культом личности.
Нация превращается в брэнд; авторитарный правитель – в лицо брэнда, а население – в пленную аудиторию.
В январе, непосредственно перед началом праймериз и месяцы
использования риторики ненависти, Трамп срежиссировал демонстрацию с
тремя девочками: «Детьми Свободы», синхронно двигающими губами под
поп-мелодию про брутальность кандидата в президенты:
«Враги свободы получат по полной/ Ну же, парни, задайте им/ Президент
Дональд Трамп знает, как сделать Америку великой:/ Действуй с позиции
силы или будешь терпеть поражение каждый раз!»,
- припевали девочки в красном, белом и синем платьях перед восторженной толпой.
Многие американцы были озадачены. Знающие не понаслышке о декадентском
патриотизме среднеазиатских перформансов, в которых танцующие дети
клянутся в верности правителю, они были обескуражены сходством.
Адамс заметила, что «зрелищность позволяет элите блокировать
возможность для высказывания более низших слоев общества таким образом,
чтобы массы не чувствовали себя обделенными».
Зрелище умиротворяет массы, отвлекая их от страданий. Трамп, виртуоз
американского телевизионного реалити-шоу, сотворивший свой спектакль
человеческих страданий: «Вы уволены!» - любимым слоган во время одного
из самых тяжелых экономических кризисов за всю историю США, знает, как
подать американской аудитории иллюзию вовлеченности посредством
театрального исключения других. Данная тактика характерна для всех
митингов Трампа, в которых протестантов с пафосом выталкивают, а иногда
буквально и выбивают. Данная тактика характерна для политики Трампа,
построенной на исключении: стена, разделяющая от Мексики, запрет на
въезд в США мусульманам-иностранцам, база данных на американских
мусульман, наложение запрета на доступ средствам массовой информации до
тех пор, пока не уступят требованиям Трампа.
Зрелище – не единственное, что связывает Америку версии Трампа со среднеазиатскими диктаторами.
Трамповское форматирование Америки также предполагает ограничение
прессы, преследование религиозных мусульман и этнических меньшинств,
тотальный правительственный контроль через изолированную элиту (Трамп
отказывается назвать имена своих потенциальных партнеров и советников),
баснословные финансовые состояния при низкой прозрачности их накопления
(Трамп не желает публиковать налоговую отчетность), параноидальная
декламация списка врагов, как иностранных, так и отечественных, которые
объявляются угрозой «величия» государства – и самого лидера этого
государства. Все вышеперечисленное – характерные признаки диктатуры,
практикуемые во многих странах по всему миру. Еще больше параллелей с
политикой Трампизма следует искать в Средней Азии.
Самой очевидным логическим развития политического кредо Трампа
является почивший туркменский лидер Ниязов, также известный как
«Туркменбаши», или «Вождь туркмен». До своей смерти в 2006 г. Ниязов
прославился возведением большого количества монументов, служивших опорой
культу собственной личности. Среди посвященных себе монументов была
огромная золотая статуя, вращающаяся вослед движению солнца;
переименование месяцев и обычных слов, типа, «хлеб» именами его
родственников, а еще «Рухнама», или «Книга Души» - собрание
автобиографических историй, (не строго очерченная) «история» туркмен и
басни, которые обязаны читать все граждане Туркмении. (Громадная
электронная версия «Рухнамы» разносит мудрость Ниязова из столицы до
самых до окраин). Подобно Трампу, Ниязов - ярый изоляционист, поборник
«неизменного нейтралитета», на деле осуществляющий контроль над
обществом в виде общественного спектакля.
"Лично я против того, чтобы мои картины и статуи выставлялись на
улицах, но раз этого просят люди», - пояснил Ниязов, отвечая на вопрос о
вездесущности его образа. Легко вообразить Трампа, выдающего такие
сентенции, вдруг повернувшегося к «людям», на встрече с собственным,
иногда буйным и откровенно расистским фан-клубом. Легко представить
«Трампенбаши» на стройке огромной золотой статуи самого себя, гоняющейся
по кругу за солнечными лучами.
Ниязов - не единственный среднеазиатский правитель, обратившийся к
формату зрелища из своего непроницаемого укрытия. Узбекистан, особенно
после кровавого убоя более 700 демонстрантов в Андижане в 2005 г., также
самоустранился от внешнего мира, и также, как и в риторике Трампа, его
уход выставлен в качестве политической силы. В 2005 году вышла в свет
книга Каримова «Узбекский народ никогда и ни от кого не будет зависеть», как
бы ответ на критику андижанской резни. Книга полна бахвальства о
независимости и твердыне власти Каримова перед лицом каких-либо угроз
(гимн предвыборной кампании Трампа: «Действуй с позиций силы или будешь
терпеть поражение каждый раз» точно подытоживает его философию), не
жалея словесных патронов для своей излюбленной мишени:
предателей-журналистов, террористов под маской набожных мусульман и
«внешних врагов». Другими словами, те же самые мишени, что у Трампа.
Каримов, несмотря на то, что бюрократ до глубины души, и большой
умелец на лозунги и зрелища, никогда не поднимался до высот иконостиля
Ниязова или Трампа. (Хотя до заключения своей дочери, поп-звезды
Гульнары Каримовой, под домашний арест для возбуждения международного
расследования за махинации с семейным капиталом, Гульнара пребывала в
гламурном статусе типа Иванки Трамп). Региональные соседи Каримова в
Казахстане и Таджикистане, скорее, слеплены по ниязовскому образу и
подобию и по лекалам брэнда Трампа. Как и Трамп, казахский лидер
Назарбаев любит называть своим именем учреждения, к примеру, Университет
Назарбаева в городе Астана, эффектной столице Казахстана в стиле
Лас-Вегас. (Национальный праздник «День Астаны» приурочен ко дню
рождения Назарбаева).
Вопиющим приговором американской системе образования стал тот факт,
что Университет Назарбаева, славящийся своей международной профессурой,
имеет большую легитимность в качестве образовательного центра, чем
Университет Трампа - постоянный объект судебных исков за мошенничество.
До недавнего времени Казахстан гордился своим относительным
процветанием на фоне обнищавших среднеазиатских соседей. Оставаясь по
сути таким же политически репрессивным государством, как и соседи,
Казахстан даровал своим гражданам относительную экономическую свободу и
неплохо заработал на нефтяном буме последних двадцати лет.
Продвигая себя в стиле Трампа, Назарбаев, с его благосклонным
отношением к бизнесу, но сиюминутной готовностью давить любое
несогласие, заслужил истинную популярность у казахских граждан. Покуда
нефтяной кризис потрошит экономику Казахстана, популярность способна
перейти в недовольство – хороший урок американцам - не ставить только на
государственную стабильность по мановению авторитарного лидера, якобы
дружественно настроенного к бизнесу.
В Таджикистане, долгое время самой бедной стране в Средней Азии,
президент Рахмон не смог обеспечить стране благоденствия на уровне
Назарбаева или взять страну в тиски контроля в стиле Каримова, однако и
он разделяет любовь региональных со-правителей к помпезности. Во время
поездок по стране Рахмона приветствуют на красном ковре, осыпают
цветами, а толпы граждан скандируют: «О, Рахмон, ты – великий вождь
нашего времени! Твоя работа – как солнце, дающее свет!
Если Вы верите, что такое может произойти только не в Америке, советуем ознакомиться с повседневной жизнью Трампа, согласно "New York Times”: «Вы будете всегда знать, когда
король в клубе, - поделился многолетний дворецкий Трампа Антони
Сенекал... Пока господин Трамп пересекал гостиную, направляясь на
площадку для игры в гольф, господин Сенекал закричал: «Всем встать!»
членам клуба и персоналу. И все встали». «The Times” описывает дом
Трампа как шикарный особняк, абсолютно вписывающийся в стандарты
президентских дворцов в Средней Азии, включая портрет Трампа в
позолоченной раме, развешенный в холле.
Безусловно, между спектаклями среднеазиатских президентов и избранного
президента Трампа – море различий. К примеру, сложно представить, чтобы
та лесть и низкопоклонство, к которой Трамп – как и среднеазиатские
лидеры, привык в американском Сенате, или его карательная и репрессивная
политика могла быть одобрена в законодательном виде. Девиз диктатуры –
«Здесь это не может случиться!». Раз и еще раз это произошло:
выдвижение Трампа от республиканской партии – еще недавний пример
воплощения ранее немыслимого в реальность.
Безответственно – исключать это как исключение. Огромное и, наверное,
самое угнетающее различие между среднеазиатской и трамповской моделью –
приход к власти последней. Когда я попросила своего узбекского друга
сравнить Трампа со среднеазиатскими лидерами, он ответил следующее:
«Диктатура – это то, что с нами сделали. А вы – вы его внедряете
добровольно?».
Каким бы было президентство Трампа? Сие сложно представить, учитывая
любовь Трампа к зрелищным декламациям в ущерб конкретных политических
задач – кстати, еще одна черта, объединяющая Трампа со среднеазиатскими
лидерами.
Пожалуй, лучшей, логически вытекаемой моделью для Америки под Трампом
может стать Киргизия, самая строптивая из всего среднеазиатского
континента. Киргизия разделяет склонность своих соседей к пышным
зрелищным и горделивым торжествам национального достояния, хотя ее
население способно в гораздо большей степени открыто выражать свое
недовольство. Киргизию часто называли «островом демократии в Средней
Азии» - «демократия» здесь понятие относительное, но более точное
определение Киргизии - это территория бунта, выражающегося либо в
неожиданных всплесках массового насилия и протестах (как в 2005 и 2010
гг.) или в обыкновенных демонстрациях граждан, дающим выход своей
безвыходности. Последнее становится все более и больше сложным, ибо
Киргизия обрастает авторитарными чертами.
Очень может быть, что Америка не падет с легкостью к ногам Трампа
после его прихода на Олимп. У Трампа самый высокий из всех кандидатов
президентской гонки рейтинг неблагосклонности, и, по крайней мере, у
него не меньше противников, чем поклонников. Вопрос стоит в том, какую
тактику он изберет, чтобы заткнуть первых. До настоящего момента его
мощным орудием были средства массовой информация США – безнадежно
изголодавшиеся по финансам, кидающиеся на рейтинги и готовые заключить в
объятья потенциального диктатора во спасение своей корпоративности,
окунув своих соотечественников в чрезмерное, беспрецедентное освещение
выборов единственного кандидата в праймериз.
Америка, как и остальные страны Средней Азии, - это государство
спектакля (зрелищное государство). Поскольку индустрия новостей и
индустрия развлечений, однажды сомкнувшие свои ряды в 1990-х гг.,
никогда больше не расставались, Америка превратилась в государство
таблоида, и Трамп всегда торжествовал как таблоидный корм. Для
невыгодной сделки – он самое то. С подачи средств массовой информации,
чья власть может соперничать с любой диктатурой, он клянется «вернуть
Америке величие». Давайте не будем забывать, что президент Узбекистана,
лидеры многих других беднейших авторитарных государств произносили те же
клятвы. И давайте будем помнить, что из этого вышло.
Сара Кендзиор - ученый, специализирующийся на Средней Азии, кандидат исторических
наук по антропологии (Вашингтонский Университет, г. Сент-Луис). Она
также работает журналистом и публикуется в «Foreign Policy», The
Guardian, Al Jazeera, Politico и многих других. Адрес в Твиттере: @sarahkendzior
Источник: perevodika.ru.
Рейтинг публикации:
|
