Геополитический передел в регионе будет продолжаться
Американская газета Washington Post,
комментируя снятие с Ирана санкций, пишет со ссылкой на заявление
бывшего дипломата Николаса Бернса, что сегодня «мы находимся на пороге
потенциального переломного момента в современной истории Ближнего
Востока». И добавляет: «Теперь дипломатия Ближнего Востока изменится
навсегда — вопрос только в том, к лучшему или к худшему». Первое, что
бросается в глаза. Запад публично не выставлял Тегерану — помимо его
ядерной программы — никаких политических условий типа либерализации
режима, закрывая глаза, во всяком случае на данном этапе, на проблемы
права человека в Иране, что наводит на мысль: речь идет о
геополитическом решении. С таким выводом согласен и иранский портал
Iras, который фиксирует «доминирование геополитического подхода над
геоэкономическим». По всем признакам, именно геополитика будет — во
всяком случае на втором или третьем этапе — формировать для Ирана
направления внешнеэкономического сотрудничества, наряду с полноценной
интеграцией в региональную и глобальную систему международной политики.
Конечно, при этом Тегеран будет решать проблемы восстановления и
дальнейшего развития своего национального экономического потенциала.
Учитывая географическое положение Ирана, комбинаций построения его
геополитики может быть очень много как на Ближнем Востоке, так и в
Закавказье, не говоря уже о Средней Азии и других регионах мира, где
просматриваются его интересы.
Сейчас речь о Закавказье. После развала
СССР Москва сохранила с Ираном прямую границу только на Каспии.
Образование трех независимых закавказских государств создавало для
Тегерана благоприятные возможности для продвижения своих интересов в
регионе. Но и серьезные вызовы. Достаточно вспомнить, как в 1990 году
азербайджанские националисты «взломали» советско-иранскую границу и в
массовом порядке устремились на территорию иранского Азербайджана. После
провозглашения независимости Азербайджана, возглавивший его в 1992 году
президент Абульфаз Эльчибей озвучивал идею о необходимости объединения
территорий, населенных преимущественно азербайджанцами, в единое
государство. Тогда, пишет кандидат исторических наук, профессор МГИМО
Сергей Дружиловский, Тегеран осознавал, что инициатива Баку плюс
выступления азербайджанских иранских сепаратистов «вполне могли привести
к отделению азербайджанского анклава от Ирана». И не только. Когда тот
же Эльчибей заявил о предпочтительности турецкой модели развития и
выдвинул лозунг «Два государства — одна нация», подразумевая при этом
стремление к тесному сотрудничеству с Турцией, речь шла уже и о
свержении власти в Иране через восстановление там светского правления,
воссоздании контуров границ, которые пыталась сформировать Османская
империя по Стамбульскому договору 1590 года с Персией, когда северная
часть Персии, весь нынешний Азербайджан и западная часть Закавказья
вошли в зону юрисдикции Константинополя.
Как констатирует Дружиловский, в 1992
году после того как президент Армении Левон Тер-Петросян заявил об
отсутствии территориальных претензий к Турции и запретил деятельность на
территории Армении партии «Дашнакцутюн», оба государства высказались за
установление дипломатических и торговых отношений. Однако переговоры
зашли в тупик ввиду отказа Армении официально признать нерушимость своих
границ с Турцией и Азербайджаном, на чем настаивала турецкая сторона.
Дело в том, что в тот момент Запад, в том числе США, минимально
занимались проблемами Закавказья. В 1992 году Турция добилась от
президента США Джорджа Буша-старшего обязательства о том, что
непосредственно материальную и финансовую помощь закавказским и
республикам Средней Азии, будет оказывать Анкара, но при этом она
получит компенсацию своих затрат от США и других западных стран, в том
числе через предоставление ей этими странами торговых льгот. В эти годы
Турция не только потеснила Иран и даже Россию в Закавказье, не только
поставила проблему о пределах российской «компетенции» в этом регионе,
но и зафиксировала факт геополитической неустойчивости там новых
государственных образований с существующими и тлеющими межнациональными
конфликтами.
Печать событий тех дней дает знать о
себе и сегодня. В ситуации обозначения стратегических интересов Запада и
США в регионе Иран, оказавшийся под санкциями и в международной
изоляции из-за своей ядерной программы, никогда не снимал с повестки дня
в своей закавказской политике проблему «бумеранга», который мог его
застигнуть в случае расширения фронта политической нестабильности и
грозил перерасти в распад некоторых государственных образований, что в
свою очередь могло привести к таким нежелательным последствиям как
«эффект домино», наблюдавшийся в 1990-х годах на Балканах. Такой
негативный сценарий, по мнению Тегерана, мог бы неизбежно возникнуть в
случае, если бы стратегический альянс Баку с Анкарой привел к появлению
тюркского государства конфедеративного свойства, когда трудно было бы
определить, является ли Азербайджан началом или продолжением Турции в
Закавказье.
Поэтому стратегия Ирана в Закавказье
включала в себя целый ряд составных компонентов, в том числе такие, как
сохранение отношений с Арменией, несмотря на призывы Азербайджана
присоединиться к блокаде этого государства, выдвигаемых предложениях по
формированию закавказской системы безопасности по формуле «3+3» (три
государства Закавказья, а также три региональные державы — Россия, Иран и
Турция), но без участия Запада, что не совпадало, в частности, с
мнением Азербайджана и Грузии, которые на практике действовали по
установленным США «правилам игры», поскольку эти страны рассчитывали
решить неурегулированные конфликты (Абхазия, Южная Осетия, Нагорный
Карабах) только с помощью влиятельных внерегиональных сил, причем не
обязательно США, Турции или НАТО, но и ОБСЕ или ЕС.
Российская сторона предпочитала этому
взаимодействие с закавказскими государствами по системе «3+1»
(Закавказье + Россия), что в принципе устраивало Иран, поскольку это
укрепляло регион. Существовала также схема, предлагаемая Арменией,
«3+3+2» (государства Закавказья, Россия, Иран, Турция, а также США и ЕС.
Заметим, что впоследствии такие геополитические схемы рождались во
множестве. Например, предложение Турции после кавказской войны августа
2008 года о создании системы региональной безопасности, которая призвана
была юридически зафиксировать в широком международном формате ее
присутствие в Закавказья в условиях изоляции Ирана. Тегеран серьезно
опасался, что Азербайджан станет базой проникновения внерегиональных
западных сил, что предопределило натянутые тона в диалоге с Баку при
отношении к Армении как «первому среди равных» в закавказском регионе,
политикой на каспийском направлении, лишавшей Баку возможностей маневра
на этом направлении. По оценке бакинских экспертов, до 2013 года
отношения между Баку и Тегераном были достаточно напряженными.
Напряженность несколько спала после прихода к власти в Иране
представителей умеренного духовенства во главе с Хасаном Рухани. После
визитов в 2014 году президента Азербайджана Ильхама Алиева в Тегеран и
переговоров с Рухани в Баку стороны вроде бы отодвинули, хотя и не
задвинули на задний план политические разногласия, акцентировав внимание
на развитии торговых отношений, что в тех условиях означало перехват
Ираном инициативы на азербайджанском направлении, поскольку неожиданный
для Баку прогресс на переговорах Тегерана с Западом по ядерной программе
маргинализировало прежнее геополитическое влияние Азербайджана в
регионе, особенно по части предпочтения транзитных маршрутов по
поставкам газа в Европу в будущем в обход Турции.
Теперь в Баку предполагают, что Иран в
тандеме с Россией через определение статуса Каспия станут торпедировать
реализацию Транскаспийского газопровода, а Тегеран будет добиваться
транзита туркменского газа в Европу через свою территорию, из Закавказья
начнется «изгнание Турции», ставшей, по оценке газеты турецкой газеты Radikal,
«геополитическим младенцем». Потому что от Азербайджана именно к Ирану
переходит статус главного энергетического партнера в регионе: по
разведанным запасам газа Тегеран занимает второе место после Москвы,
Баку не входит даже в двадцатку. Более того, как когда-то Баку
планировал все свои энергетические проекты и транспортные коридоры с
выходом на Турцию в обход Армении, теперь из-за обострения отношений с
курдами территория Турции в качестве транзитного коридора для Ирана
сопряжена с немалыми рисками, «путь Ирана к Черному морю может пролегать
через Армению и Грузию».
Обозначенные интересы Ирана в Закавказье
во многом определяются системой отношений в семиугольнике:
Азербайджан-Иран-Россия-США-Турция-Армения-Грузия в целом, и в квадрате
Иран-Армения-Грузия-Россия. В этих двух схемах в обозримом будущем будет
разрабатываться стратегия с выходом на различные внешнеполитические и
геополитические бонусы. Многое будет определяться тогда, когда Иран
начнет наступление на Баку с целью пресечь его «историческое
рейдерство», когда вся история Персии и Ирана была переписана под
Азербайджан, и когда Тегеран станет переосмысливать иранскую целостность
через новую этническую идентификацию внутренних азербайджанцев
северо-запада страны. Вот когда и в Тегеране начнут писать свою новую
историю и будут расставляться главные акценты иранской региональной
политики, станет ясно, к каким еще иранским сюрпризам необходимо
готовиться в Закавказье, где военно-политические процессы всегда
характеризуются наибольшей динамикой и остротой вооруженного
противостояния. Пока же президенты Армении и Ирана Серж Саргсян и Хасан
Рухани обсудили по телефону перспективы двустороннего сотрудничества
после отмены санкций против этой страны.
Как сообщили сайту «Новости Армении» в
пресс-службе президента Армении, лидеры рассмотрели вопросы
дружественных армяно-иранских отношений и сотрудничества, а также ряд
проблем международной и региональной повестки. В свою очередь президент
Азербайджана Алиев позвонил своему иранскому коллеге, поздравил и
пожелал успехов в связи со снятием санкций, подчеркнув, что «Азербайджан
всегда выступал против этих санкций, о чем заявлял в официальном
порядке». А премьер-министр Грузии Георгий Квирикашвили заявил, что
«Грузия больше не осторожничает в отношениях с Ираном и настроена
оптимистично в этом отношении».
