Продолжение исторического анализа истоков ИГИЛа и его влияния на будущее Ближнего Востока. Читайте также первую часть.
ИГИЛ по сути является настоящей миной с часовым механизмом в самом сердце Ближнего Востока. Однако его разрушительная сила не в том, как это обычно понимают. Дело не в "марше обезглавленных", не в убийствах. Захват городов и деревень, строжайшее "правосудие" — каким бы ужасным оно ни было — вот где спрятан настоящий взрывной заряд. Это даже более сильно, чем экспоненциальная притягательность для молодых мусульман, большой арсенал оружия и сотни миллионов долларов.
Его реальный разрушительный потенциал кроется в другом — в подрыве Саудовской Аравии как краеугольного камня современного Ближнего Востока. И нужно понимать, что Запад практически ничего не сможет с этим поделать. Ему остаётся только сидеть и смотреть.
Ключом к его истинному подрывному потенциалу, как отметил саудовский учёный Фуад Ибрагим (однако высказывание его осталось практически незамеченным, или важность его была недооценена), является преднамеренное использование ИГИЛом в своей доктрине языка Абд-эль Ваххаба, который в XVIII веке совместно с Ибн Саудом выступил сооснователем ваххабизма и Саудовского проекта:
Абу Омар аль-Багдади, первый "принц правоверных" в Исламском государстве Ирака, в 2006 году сформулировал, например, принципы будущего государства... среди его целей значится распространение монотеизма "который есть цель [с которой люди были созданы] и [с этой целью они должны быть призваны в] ислам..." Такой язык в точности воспроизводит формулировки Абд-эль Ваххаба. И неудивительно, что позднейшие тексты и комментарии ваххабитов к его работам широко распространены на территории, находящейся под контролем ИГИЛа, и являются предметом учебных семинаров. Багдади впоследствии отметил одобрительно, что "поколение молодых людей [было] тренировано на основе забытой доктрины приверженности и отрицания".
И что же это за "забытая" традиция "приверженности и отрицания"? Не доктрина ли это Абд-эль Ваххаба, в которой вера в единого (и для него антропоморфного) бога — кто единственный достоин почитания — сама по себе недостаточна, чтобы отнести верующего к мусульманам?
Он мог не быть истово верующим, если только вдобавок не занимался активным отрицанием (и разрушением) любых других предметов почитания. Список таких потенциальных объектов почитания, которых аль-Ваххаб порицал за идолопоклонничество, был настолько широк, что практически любой мусульманин рисковал попасть под его определение "неверных". Таким образом они оказывались перед выбором: либо они переходят в ваххабитское видение ислама, либо их убивают, а их жён, детей и имущество берут как трофеи джихада. Простое сомнение в этой доктрине, утверждал аль-Ваххаб, должно вести к казни.
Наблюдение, сделанное Фуадом Ибрагимом, как мне кажется, не сводится к подчёркиванию предельного упрощенчества во взглядах аль-Ваххаба, но призвано показать нечто совершенно иное: посредством намеренного использования этого языка ваххабизма ИГИЛ сознательно поджигает фитиль большого регионального взрыва — такого, который имеет очень высокую вероятность, и если он произойдёт, то несомненно изменит Ближний Восток.
Так вышло, что именно идеалистическое, пуританское, прозелитическое учение аль-Ваххаба стало "отцом" всего "проекта" Саудов (который был жестоко подавлен Оттоманами в 1818, но впечатляюще возродился в 1920-х, чтобы стать Саудовским королевством, каким мы его знаем сегодня). Однако с момента своего возрождения в 1920-х проект Саудов нёс в себе "ген" собственного саморазрушения.
Саудовский хвост вилял Британией и США на Ближнем Востоке
Парадоксально, но именно британский политик помог заложить этот ген в новое государство. Британского представителя, приставленного к Азизу, звали Гарри Сент-Джон Филби (и он был отцом Кима Филби, сотрудника MI6, который стал шпионом КГБ). Он стал ближайшим советником короля Абд-эль-Азиза, отказавшись быть представителем Британии, и до самой смерти являлся ключевым членом Королевского двора. Он, как и Лоуренс Аравийский, был арабистом. Он также принял ваххабитский ислам и стал известен как шейх Абдулла.
Сент-Джон Филби был человеком дела, он решил сделать своего друга Абд-эль-Азиза, королём Аравии. Очевидно, что в продвижении своих амбиций он не придерживался официальных инструкций. Когда, к примеру, он подталкивал короля Азиза к экспансии в северный Нежд, ему было приказано воздержаться. Однако (замечает Стивен Шварц, как американский автор) Азиз был вполне в курсе того, как Британия постоянно ручалась, что падение Оттоманской империи приведёт к появлению арабского государства, и это, несомненно, вдохновляло Филби и Азиза на стремление последнего стать его новым правителем.
Остаётся неясным, что именно произошло между Филби и королём (похоже, что детали замалчиваются), но похоже, что точка зрения Филби не ограничивалась государственным строительством в классическом смысле, но скорее предусматривала превращение мусульманской уммы (общины верующих) в ваххабитский инструмент, который мог бы укоренить аль-Саудов как лидеров арабского мира. И чтобы это случилось, Азизу нужно было заручиться британским молчаливым согласием (и, знаичтельное позднее, американской поддержкой). "Это был гамбит, который Абд-эль-Азиз предпринял самостоятельно, по совету Филби", — отмечает Шварц.
Британский крёстный отец Саудовской Аравии
В некотором смысле Филби можно назвать "крёстным отцом" того важнейшего пакта, согласно которому главенство Саудов могло использовать своё влияние, чтобы "управлять" суннитским исламом в соответствии с западными целями (включая социализм, Баасизм, Насеризм, Советское влияние, Иран и т.д.) — взамен Запад соглашался с "мягкой силой" ваххабизации, которую Саудовская Аравия осуществляла в мусульманской умме (с сопутствующим разрушением интеллектуальных традиций и разнообразия ислама, а также порождением глубоких разногласий в мусульманском мире).
В результате — с тех пор и до сих пор — британская и американская политика увязана с целями Саудов (тесно, как с собственными) и существенно зависит от Саудовской Аравии в части следования выбранным курсом на Ближнем Востоке.
В политических и финансовых терминах стратегия Сауда–Филби оказалась поразительно успешной (если рассматривать её саму по себе, цинично, в собственных интересах). Но она всегда основывалась на британской и американской интеллектуальной тупости: неспособность увидеть опасный "ген" в теле ваххабитского проекта, его латентный потенциал к мутации в произвольный момент времени в своё исходное, кровавое пуританское состояние. Так или иначе, но это произошло — это и есть ИГИЛ.
Чтобы заручиться поддержкой Запада (особенно продолжительной), однако, нужно сменить способ существования: "проекту" из вооружённого прозелитического авангардного исламского движения превратиться в нечто напоминающее государственное управление. Это никогда не бывает просто, в силу присутствия унаследованных противоречий (пуританская мораль против реалполитик и денег) — и с течением времени проблемы приспособления к "современности", которого требует государственность, сделали "ген" более активным, вместо того чтобы сделать его более инертным.
Даже сам Абд-эль-Азиз столкнулся с аллергической реакцией в форме серьёзного восстания против его собственной ваххабитской милиции, Саудовского Ихвана. Когда распространение власти Ихвана достигло границ территорий, контролируемых Британией, Абд-эль-Азиз попытался обуздать свою милицию (Филби побуждал его искать британского патронажа), однако Ихван, уже критически настроенный в результате использования современных технологий (телефон, телеграф и пулемёты), "был взбешён отказом от джихада по причинам мировой реалполитик... Они отказались сложить оружие и восстали против своего короля... После серии кровавых столкновений они были сокрушены в 1929-м. Члены Ихвана, которые сохранили лояльность, впоследствии вошли в [Саудовскую] национальную гвардию".
Сын и наследник короля Азиза Сауд столкнулся с другой формой реакции (менее кровавой, но более эффективной). Сын Азиза был смещён с трона религиозной верхушкой в пользу своего брата Фейсала — в результате своего показушного и экстравагантного правления. Его нарочито расточительный стиль прогневал религиозную элиту, которая ожидала, что "Имам всех мусульман" будет вести благочестивый и прозелитический, обращающий в свою веру образ жизни.
Король Фейсал, преемник Сауда, в свою очередь, был застрелен собственным племянником в 1975 году. Тот явился ко двору, якобы с целью принести клятву верности, но вместо того вытащил пистолет и выстрелил королю в голову. Племянник был возмущён распространением западных верований и инноваций в ваххабитском обществе в ущерб исконным идеалам ваххабитского проекта.
Захват Большой мечети в 1979
Намного более серьёзной угрозой, однако, было возрождение Ихвана под началом Джухаймана аль-Утайби, увенчавшееся захватом Большой мечети силами 400-500 вооружённых террористов, среди которых было несколько женщин и детей. Джухайман происходил из влиятельного клана Утайби из Нежда, который возглавлял и был основным элементом первоначального Ихвана в 1920-х.
Джухайману и его последователям, многие из которых учились в семинарии Медины, оказывал негласную поддержку, среди прочих духовников, шейх Абдель-Азиз Бин Баз, бывший муфтий Саудовской Аравии. Джухайман заявлял, что шейх Бин Баз никогда не возражал против его уроков Ихвана (которые также критиковали вялость улемы по отношению к "неверным"), но что Бин Баз осуждал его преимущественно за высказывания о том, что "правление династии аль-Сауд потеряло свою легитимность, поскольку погрязло в коррупции и показухе, и разрушило культуру Саудии посредством агрессивной политики вестернизации".
Что существенно, первоначально последователи Джухаймана, проповедовавшие послание Ихвана во множестве мечетей Саудовской Аравии, не подвергались аресту, но в итоге Джухайман и множество посланников Ихвана были задержаны для допроса в 1978-м. Члены улемы (в том числе Бин Баз) устроили им перекрёстный допрос на ересь, но в итоге распорядились всех освободить, поскольку увидели в них не более, чем традиционалистов, обратившихся назад к Ихвану — как отец Джухаймана — и таким образом не представлявших угрозы.
И даже после освобождения захваченной мечети в улеме сохранялся определённый уровень терпимости к повстанцам. Когда правительство запросило фетву, позволяющую применить вооружённые силы в мечети, речения Бин База и другой высшей улемы были удивительно сдержанными. Духовенство не стало объявлять Джухаймана и его последователей неверными, несмотря на нарушение ими святости Большой мечети, но всего лишь назвало их аль-джамаа аль-мусаллаха (вооружённая группа).
Группа, которую возглавлял Джухайман, была далека от маргинализации и отнюдь не лишена источников власти и дохода. В некотором смысле она плавала в дружественной, восприимчивой среде. Дед Джухаймана был одним из лидеров первоначального Ихвана, и после восстания против Абдель-Азиза многие товарищи деда по оружию были приняты в Национальную гвардию — да что там, сам Джухайман в ней служил — так что Джухайман мог получать оружие и военную экспертизу от симпатизантов в Национальной гвардии, так что необходимое оружие и запасы продовольствия для пережидания осады были подготовлены и спрятаны в Большой мечети. Джухайман смог также призвать обеспеченных людей профинансировать своё предприятие.
ИГИЛ против вестернизированных Саудов
Смысл пересказа всей этой истории в том, чтобы подчеркнуть, в насколько непростом положении лидерство Саудов окажется в случае укрепления ИГИЛа в Ираке и в Сирии. Предыдущие выступления Ихвана были подавлены — но все они происходили внутри королевства. ИГИЛ, однако, представляет собой нео-Ихванский отвергающий протест, который разворачивается вне королевства — и который, более того, следует разногласиям Джухаймана и его острой критике правящего дома аль-Саудов.
Этот глубокий раскол, который мы наблюдаем сегодня в Саудовской Аравии, между модернизируемым настоящим, частью которого является король Абдалла, и "Джухайманской" ориентацией, частью которой стали бен Ладен, а также приверженцы ИГИЛ среди Саудитов и Саудовская религиозная элита. Этот раскол существует также и внутри королевской семьи Саудов.
По версии принадлежащей Саудам газеты Аль-Хайят, в июле 2014 "опрос общественного мнения, проведенный на сайтах социальных сетей, показал, что 92% опрошенных верят, что ИГИЛ следует ценностям ислама и исламского права". Ведущий комментатор Саудов, Джамаль Хашогги, недавно предупредил о приверженцах ИГИЛ в Саудовской Аравии, которые "следят из теней".
Есть разгневанная молодёжь с перекошенной ментальностью и пониманием жизни и шариата, и они аннулируют наследие веков и предполагаемые блага модернизации, которая не была завершена. Они превратились в бунтарей, эмиров и халифа, вторгшихся на большую часть нашей земли. Они взламывают умы наших детей и стирают границы. Они отрицают любые правила и нормы, выбрасывая их на свалку... и оставляя взамен свои взгляды на политику, государственное управление, жизнь, общество и экономику. [Для] граждан самозванного "командира правоверных", якобы халифа, нет другого выбора... Им неважно, выделяетесь ли вы среди прочих, и если вы образованный человек, лектор, лидер клана или религиозный лидер, активный политик или даже судья... Вы должны подчиниться командиру правоверных и принести ему клятву верности. Когда их правила ставят под сомнение, Абу Обедиа аль-Джазрави начинает кричать: "Заткнись! Мы следуем книге и суннам, и всё тут".
"Что мы сделали не так?" — спрашивает Хашогги. Имея 3-4 тысячи бойцов из Саудии в Исламском государстве на сегодняшний день, он советует посмотреть внутрь, чтобы объяснить подъём ИГИЛа. Возможно, говорит он, настало время признать "наши политические ошибки" и "исправить ошибки наших предшественников".
Король-модернизатор наиболее уязвим
Нынешний король Саудов Абдалла парадоксальным образом более уязвим именно потому, что занялся модернизацией. Король ограничил влияние религиозных институтов и религиозной полиции — и, что важно, он разрешил использование четырёх суннитских школ юриспруденции для тех, кто их придерживается (аль-Ваххаб, на контрасте, запрещал любые школы юриспруденции, кроме собственной).
Более того, для шиитских жителей востока Саудовской Аравии стало возможным применять юриспруденцию Джа'фари и обращаться к духовникам-джафаритам за решениями. На контрасте, аль-Ваххаб относился к шиитам с особой враждебностью и полагал их еретиками. Не далее как в 1990-х такие духовники как Бин Баз — бывший муфтий — и Абдалла Джибрин снова заняли привычную позицию по отнесению шиитов к неверным.
Некоторые современные представители Саудовской улемы могли бы расценить эти реформы практически как провокацию против ваххабитской доктрины или, по меньшей мере, ещё один пример вестернизации. ИГИЛ, к слову, считает любого, кто ищет юрисдикции, отличной от предлагаемой собственно Исламским государством, виновным в неверности — поскольку с его точки зрения любая такая "другая" юрисдикция содержит в себе инновацию либо "заимствования" из других культур.
Ключевой политической вопрос таков: станет ли простой факт успехов ИГИЛа и полное выражение (расцвет) всех исходных добродетелей вкупе с авангардизмом архетипического импульса стимулом и активатором "гена" инакомыслия внутри Саудовского королевства.
Если станет, и пожар ИГИЛа охватит Саудовскую Аравию, — Залив больше никогда не будет прежним. Саудовская Аравия распадётся, и Ближний Восток будет не узнать.
Если вкратце, такова природа бомбы с часовым механизмом, заложенной под Ближний Восток. Аллюзии между ИГИЛом, Абд-эль-Ваххабом и Джухайманом (чьи диссидентские труды имеют хождение в ИГИЛе) представляют собой могучую провокацию: они держат перед Саудовским обществом зеркало, которое показывает ему зрелище утраченной "чистоты", где ранние верования и убеждения замещены демонстрацией богатства и потворства.
Такова бомба, которую ИГИЛ метнул в Саудовское общество. Король Абдалла и его реформы популярны, и возможно, он сможет обуздать вспышку Ихванского диссидентства. Но сохранится ли такая возможность после его смерти?
И здесь возникают сложности с развитием американской политики, которая вновь выглядит как "управление из-за плеча" и ищет возможности объединить суннитские государства и общины в борьбе против ИГИЛа (как в Ираке с его Советами бдительности).
Это стратегия, которая выглядит крайне маловероятно. Кто захочет вклиниваться в этот чувствительный внутрисаудовский раскол? И сделают ли организованные атаки суннитов на ИГИЛ ситуацию короля Абдаллы лучше или ещё хлеще воспламенят гнев внутрисаудовских диссидентов? Так кому же в конечном счёте угрожает ИГИЛ? Нет ничего проще. ИГИЛ не угрожает непосредственно Западу (хотя Западу стоит сохранять осмотрительность и не наступить на данного конкретного скорпиона).
История Саудовского Ихвана проста: с момента основания Ибн Саудом и Абд эль-Ваххабом в XVIII веке, и как это уже было проделано Ихваном в XX веке, настоящей целью ИГИЛа обязан быть Хиджаз — захват Мекки и Медины — и легитимация, которая сделает ИГИЛ новыми правителями арабского мира.
