Спасённые от ИГа: репортаж из курдского лагеря беженцев

Лагерь беженцев «Арбат», расположенный на окраине одноименного иракского городка в получасе езды от Сулеймании, — одно из самых больших подобных пристанищ на территории Курдистана. Только по официальным данным, в нем проживают 26 тыс. человек, спасшихся от войны, — на самом деле, их тут гораздо больше.

Что это за люди? Как им живется? От кого они бежали? И что собираются делать дальше? Все это выяснил побывавший в лагере корреспондент Федерального агентства новостей.

Всюду жизнь

Так сколько же людей живет в «Арбате»? Учет здесь ведется по семьям, проживающим в палатках. В среднем выделяется по одной палатке на семью. Каждая палатка предназначена для компактного проживания 5-6 человек. По последним данным, полученным от администрации «Арбата», в девяти секторах лагеря живет около 5 тыс. семей. На одну семью приходится в среднем по 4-6 детей. Рождаемость среди беженцев не уступает рождаемости населения городов и деревень, так что, по самым скромным подсчетам, «Арбат» населяют более 30 тыс. человек. И количество обитателей постоянно растет. Уже сейчас администрация города выделила три гектара дополнительной территории для организации двух новых секторов.

В самом деле, первое, что бросается в глаза в лагере — огромное количество детей. Они повсюду. Увидев человека европейской внешности с фотоаппаратом, маленькие беженцы настойчиво лезут в объектив, прося их сфотографировать. Отталкивают приятелей, галдят и приветствуют тебя английским «How are you?» («Как дела?»). Дети дошкольного возраста предоставлены вниманию родителей, но по большей части — самим себе, проводя время за игрой в футбол и беготней. Для всех детей, начиная с 6 лет, в «Арбате» организованы несколько маленьких школ, однако в них ощущается большой дефицит преподавателей. Несмотря на довольно высокий интеллектуальный ценз беженцев, прибывших из больших городов, преподавание точных и естественных наук находится в лагере на довольно низком уровне.

Беседуя с беженцами, я первым делом пытался выяснить, насколько тяжела жизнь в лагере. Как обстоят дела с проживанием, медобслуживанием, снабжением? Вот что удалось узнать.

Палатки и миниатюрные домики, сложенные из сырых бетонных блоков, худо-бедно спасают от летнего зноя. Но что будет зимой? Зима в этих краях, разумеется, не слишком холодна, однако разница с летними температурами разительна. 13-14 градусов Цельсия хороши, быть может, для похода, но не для стационарного проживания в слабо отапливаемой палатке. К тому же, на севере Ирака температура в зимний период нередко опускается до минус десяти. Отопление возможно лишь посредством электрообогревателей и самодельных печек.

В лагере работают несколько столовых и пунктов раздачи питьевой воды. Проблема с душами и уборными решена с помощью биотуалетов, а также временных водопроводов. Похоже, в ООН набили руку в сфере организации быта беженцев: лагерь не производит впечатления совсем уж табора. На его окраине стоят ряды теплиц, в которых растет что-то зеленое… Возможно, салат.

Многие жители «Арбата» организовали маленький бизнес прямо в лагере. Ремонтные мастерские, маленькие слесарные цеха, магазины, торгующие одеждой и базовым набором продуктов. Даже фаст-фуд. На главной аллее лагеря горит яркое пятно красного зонтика, закрывающего от солнца маленькую тачку с горячей кукурузой. Спрос на товар в такую жару невелик.

Итальянские медики из центра реабилитации и социальной реинтеграции Emergency оказывают врачебную и психологическую помощь. В среднем, через медицинский центр на территории лагеря проходят около 700 человек в месяц. Большая часть — беременные женщины. Специальная команда гинекологов и хирургов регулярно принимает роды.

Каждый сектор управляется административной группой из числа наиболее авторитетных обитателей лагеря. Группа формируется раз в несколько месяцев на выборной основе и подчиняется непосредственно администрации ООН. Впрочем, никаких синекур такая работа за собой не влечет, равно как и денежного пособия и прочих выплат. За соблюдением порядка среди беженцев следят несколько полицейских.

Вопреки нашим ожиданиям, на вопрос о наличии исламистов среди беженцев руководство лагеря ответило отрицательно. Слишком тесно живут здесь люди, чтобы терпеть под боком тех, от кого они убегали.

Сбежавшие от резни

Как и все прочие лагеря на территории курдской автономии в Ираке, «Арбат» — детище управления верховного комиссара ООН по делам беженцев. Всего на территории Курдистана силами ООН организованы 13 лагерей беженцев. Большинство из них постоянно расширяются, прирастая новыми жилыми секторами. Также запланировано выделение земли под еще, как минимум, два лагеря.

Лагеря беженцев в Ираке есть только на территории курдской автономии. Она занимает примерно четверть территории страны. Еще четверть территории Ирака находится под контролем «Исламского государства» (террористическая организация, запрещенная в РФ по решению Верховного суда). Казалось бы: на оставшейся половине при содействии ООН можно разместить не один и не два лагеря. Однако нынешний президент Ирака Фуад Масум, будучи курдом по национальности, скептически настроен относительно размещения беженцев в арабских регионах.

Около 700 тыс. беженцев нашли приют в белых брезентовых палатках и скромных домах, вырастающих в каждом лагере, как грибы после дождя. Примерно полмиллиона беженцев — курды. Большая их часть — жители Мосула и Шангала (Синджара), спасавшиеся от резни, последовавшей за захватом этих городов боевиками ИГ. Наступление исламистов в районе Мосула — крупного центра нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленности — было настолько стремительным, что большинство горожан осознали ужас ситуации лишь когда террористы начали поголовно вырезать курдов-езидов в захваченных районах.

Потеря Мосула — удар не только по экономике Курдистана, но и по одной из важных духовных составляющих региона. Один из трех городов-милионников Ирака, Мосул, помимо университета, славился многонациональным и многоконфессиональным составом населения. Примерно четверть «мослави» (самоназвание жителей города) — христиане. Также, недалеко от Мосула находится храмовый комплекс езидов Лалеш. Езиды, будучи своеобразным субэтносом, образовавшимся на религиозной почве, до войны составляли практически треть населения мухафазы (провинции) Найнава, столицей которой является Мосул. К счастью для езидов, Лалеш остался под контролем Курдистана.

Среди бегущих от войны есть и те, кто может переждать бурю у родственников или обладает достаточным денежным ресурсом для аренды или даже покупки жилья в городах Южного Курдистана. Но таких счастливчиков — меньшинство.

Всего, по самым скромным подсчетам, в настоящее время на территории Ирака находятся около двух миллионов беженцев. Но множество из них так и не нашли себе приюта. Тысячи изгнанников мелкими группами кочуют по территории Курдистана и арабской части Ирака, порой образовывая временные поселения или обживая оставленные местными жителями деревни, недавно отбитые курдами у ИГ. Ко многим можно применить термин «маятникового бегства», поскольку, даже проживая в лагере, многие беженцы ездят к своим родственникам на другой край региона, а то и вовсе на север Сирии, в столицу Сирийского Курдистана Эль-Камышлы, задерживаясь там по месяцу и более.

Война на истребление

Большинство семей, живущих в лагере «Арбат», бежали из Рожавы (Западный Курдистан), а также из окрестностей Шангала и Мосула. Это курды, ассирийцы, арабы-христиане. «Исламское государство» в середине 2013 года объявило курдам и ассирийцам войну. И ведется она буквально на уничтожение. Помимо крайней жестокости боев в пределах Ниневии, вторжение ИГ в Курдистан обладает явными признаками геноцида.

Радикальная суннитская социальная модель, распропагандированная ИГ, утверждает примат конфессиональной принадлежности над любыми этническими различиями. Любые исламские течения, кроме суннизма, объявлены вне закона.

Христиане, номинально являясь «аль-китаб» — «людьми Писания», — предстают в глазах исламистов людьми второго, а то и третьего сорта, не подлежащими, однако, немедленному истреблению. Будучи лишенными прав отправления религиозных треб, новые мосарабы, как называли христиан под владычеством арабов в средневековой Испании, облагаются конвенциональным налогом и подвергаются остракизму. Однако большинство региональных администраций ИГ считает, что физическое уничтожение «насара» (назареи, последователи пророка Исы — одно из названий христиан в исламе) более соответствует духу исторического момента. «Повышенного» внимания со стороны ИГ удостоились и езиды, попадающие, согласно канонам радикального суннизма, в разряд «дьяволопоклонников».

Несмотря на то, что большинство курдов — сунниты, ИГ крайне негативно относится к жителям Западного и Южного Курдистанов, инкриминируя последним попрание сунны (собрания священных и поучительных примеров из жизни пророка Мухаммеда) и отторжение наследия пророка. Необходимо сказать, что среди террористов «Даеш» (активно вводимое в обиход противниками «Исламского государства» обозначение террористической группировки; имеет несколько смыслов — от схожей с ИГИЛ аббревиатуры по арабским словам до негативных ассоциаций на том же арабском) есть и курды, но число их исчезающе мало. Среднестатистический курд готов скорее умереть, нежели поступиться национальной гордостью в угоду сомнительным прелестям суннитской теократии.

Впрочем, с геройской смертью в бою тоже не всё однозначно.

«Парень, почему ты не воюешь?»

Бариш, отец шестерых детей, настойчиво приглашает нас в маленький дворик за серой бетонной оградой. Вместе с семьей он бежал из Эль-Камышлы два года назад. Сейчас это представляется странным. Всего полторы недели назад я жил в маленькой гостинице того города, откуда бежал наш собеседник, и мы нашли обстановку абсолютно мирной и более чем пригодной для жизни. Да, есть опасность терактов, но Эль-Камышлы переполнен людьми, продолжающими жить и даже радоваться жизни.

Впрочем, два года назад там все было действительно по-другому. Гражданская война в Сирии в 2013 году только набирала обороты, и ни один сирийский, а тем более, курдский город не был застрахован от стремительного наступления исламистских и оппозиционных группировок. После того, как зимой 2014 года боевики и авиация НАТО сравняли с землей Кобани, вероятность быть убитым или похищенным, а после — казненным, возросла в разы.

В отличие от многих соотечественников, Бариш не собирается возвращаться на родину. Не хочет он и в Европу. Пожилой курд надеется начать новую жизнь в Южном Курдистане, открыть небольшую лавочку, воспитывать детей. Но пока по финансовым и организационным причинам это невозможно.

И все же большинство молодых людей, с которыми мне удалось переговорить, стремятся в Европу. Несмотря на очевидные проблемы интеграции в европейское общество и практически стопроцентную гарантию безработицы, молодежь продолжает грезить молочными реками и кисельными берегами Евросоюза.

Именно это стремление и является первопричиной довольно холодного отношения населения Южного Курдистана к некоторой части беженцев из Курдистана Западного, то есть сирийского, — прежде всего, из городов, не пострадавших от войны. Курды, живущие на родине, относятся ко всем мигрантам, беженцам и мечтателям о европейских благах с изрядной долей презрения.

Беседуя за чаем с другом, живущим в Сулеймании, я услышал множество нелестных отзывов о его соотечественниках, ищущих убежища в других странах. В Курдистане идет война. На всем Ближнем Востоке война идет не первый год, и конца ей не видно. Речь идет о защите своих домов, своих детей и родителей. Кто будет их защищать? Кому достанется земля, если все сбегут с якобы тонущего корабля? Да, в нем несколько пробоин, но тонуть он, в общем-то, не собирается. Когда молодой парень, открывший продуктовую лавочку в дебрях лагеря, на вопрос «Почему не воюешь?» отвечает, что воюют его братья, а сам он с двумя детьми лучше поедет в Германию, начинаешь лучше понимать курдских патриотов.

Христианская ноша

На обратном пути в Сулейманию мы заглядываем в еще один, совсем маленький лагерь беженцев-христиан. Он организован на территории недостроенного храма и находится под присмотром малочисленной коптской общиной Ирака. Церковь не была достроена из-за конфликта интересов христианских общин Сулеймании. Христианский отдел городской администрации воспротивился строительству, заявив, что в городе уже есть два христианских храма. Копты пришлись не ко двору. Впрочем, их нет среди беженцев.

Коптская церковь подвергается жесточайшему прессингу со стороны ИГ в Ливии и Египте. До этого их преследовала «Аль-Каида». Подрывы церквей и захваты заложников, совершенные ею в Египте, были направлены против местных коптов, не желавших принимать исламистскую составляющую «Арабской весны». Памятуя о христианской солидарности, коптские духовные лица привечают на своей территории христиан любого происхождения, и даже против проживания мусульман ничего не имеют. Последние, впрочем, предпочитают селиться в больших лагерях среди единоверцев.

Добродушный седобородый епископ-араб, отвечая на наши вопросы, то и дело печально опускает глаза. Помощь от христианских общин слишком мала, чтобы обеспечить всем необходимым четыре десятка человек, нашедших убежище на храмовом подворье. Может ли им как-то помочь РПЦ? Епископ скромен: он грустно отвечает, что если бы РПЦ хотела помочь, то давно бы это сделала.

Вокруг — те же выцветшие палатки, обрамленные рядами пустующих грядок. Сушится белье, черная собачка ластится к моему колену. Маленький, светловолосый, почти белокурый ассириец улыбается мне, сидящему на корточках под тонким эвкалиптом. Пахнет пыльным шоссе, горячим камнем и какой-то местной едой. Никто из живущих здесь людей не собирается бежать дальше этих стен из белого песчаника.

И только здесь я, наконец, успокаиваюсь и могу убедить самого себя в том, что бегство христиан — не результат политических игрищ, а вечная ноша, данная нам по вере. Чтобы помнили, каково нести веру сквозь зной, смерть и жару, продолжая жить и верить назло убийцам и сатрапам.

 
Кирилл Оттер

Рейтинг публикации:

5

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: