«Исламское государство» все равно пришло бы под наши границы
04.10.2015
Накануне самолеты российских ВВС нанесли шесть ударов по позициям боевиков ИГ в Сирии. Уже третий день Россия ведет войну с воздуха на Ближнем Востоке, которая, по словам известного историка Андрея Фурсова, оправдана хотя бы тем, что врага надо бить на дальних рубежах. О том, что, кроме авиабомб, несет Россия в ближневосточный регион и чем завершится эпоха господства Запада, Фурсов рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».
«США СДЕЛАЮТ ВСЕ, ЧТОБЫ ОТРАВИТЬ НАШИ ОТНОШЕНИЯ С МУСУЛЬМАНСКИМ МИРОМ»
— Андрей Ильич, всего год назад Барак Обама причислил Россию к главным мировым угрозам наряду с ИГИЛ (террористическая группировка, деятельность которой запрещена в ряде стран, в том числе в России — прим. ред.) и вирусом Эбола. А теперь он призвал себе на помощь одну из этих «мировых угроз» против другой. Не напоминает ли это вам, как Запад стравливал Сталина и Гитлера, считая и того и другого абсолютным злом?
— Запад сегодня решает прежде всего задачу укротить «управляемый хаос», который стал неуправляемым. Реализуемые американцами программы «управляемого хаоса» вышли из-под контроля, и каким-то образом США надо эту проблему решать. А вот вторая задача американцев — это то, о чем вы сказали. Это вообще свойственно англосаксам: когда они находятся в союзе с какой-то страной, особенно с Россией, то обязательно попытаются, чтобы союзнические отношения ударили бы не только по общему противнику, но и по стране-партнеру. Так вели себя англосаксы во время Первой мировой войны, когда в 1917 году британский премьер-министр Ллойд Джордж, узнав о свержении российского императора Николая II, выступил в парламенте Великобритании и заявил, что одна из задач войны выполнена. То есть крушение монархии и Российской империи входило в намерения Соединенного королевства.
— И английский король Георг V даже не предоставил убежища своему свергнутому кузену Николаю, с которым он был, как известно, схож, как брат-близнец...
— Безусловно, этого можно было ожидать, и родственные отношения здесь не играют никакой роли. И сейчас нам не нужно питать никаких иллюзий. Для американцев «сирийский союз» с Россией — это абсолютно вынужденный шаг. Поэтому они попытаются сделать все, чтобы отравить наши отношения с арабами и мусульманским миром и заложить под них долгосрочную мину замедленного действия.
— И им это уже удается: Саудовская Аравия, с чьим королем Салманом мы только-только установили дружеские отношения, выражает резкий протест против наших бомбардировок Сирии.
— Возможно, Саудовская Аравия просто пытается сохранить лицо, поскольку само существование «Исламского государства» так или иначе связано с ее интересами. Будем надеяться, что внешнеполитических контактов между нашими странами это не прервет. Но то, что действия нашей авиации не улучшат отношения России с Турцией и Саудовской Аравией, — это точно.
Тем не менее благодаря этой военной акции мы возвращаемся на Ближний Восток, откуда нас выдавили, и возвращаемся как серьезный политический игрок. Другое дело, какая цена за это будет заплачена? Остается надеяться, что руководство нашей страны просчитало все возможные плюсы и минусы.
«НАДО БЫЛО ОСТАВИТЬ ЗАПАДНУЮ УКРАИНУ ПОЛЯКАМ, И ПУСТЬ БЫ ОНИ ЛЮБИЛИ ДРУГ ДРУГА»
— Нас уже, как котят, тыкают в эти минусы. США устами своего госсекретаря Джона Керри предрекают, что Россия станет целью для суннитских моджахедов. Это означает, что нам надо опасаться терактов?
— Мы и раньше постоянно находились под угрозой террористических актов. Более того, рано или поздно «Исламское государство» все равно пришло бы под наши границы — в ту же Среднюю Азию. Поэтому врага надо бить на дальних рубежах. Как говорил Гэндальф во «Властелине колец», любой выбор здесь не будет слишком хорошим. Но все-таки лучше заранее поставить противнику предел, чтобы он, по крайней мере, ограничился Ближним Востоком и не лез дальше.
Любая акция во внешней политике неоднозначна. Все, что хорошо в краткосрочной перспективе, может аукнуться в долгосрочной. И наоборот. К примеру, Сталин включил Западную Украину в состав Советского Союза. С краткосрочной точки зрения я его очень хорошо понимаю. Но с точки зрения долгосрочной это было геополитической ошибкой. Надо было оставить Западную Украину полякам, и пусть бы они любили друг друга.
И сегодня трудно сказать, что окажется выигрышем, а что — проигрышем. Но выбор у нас невелик: либо не замечать потенциального противника, который, не скрываясь, заявляет: «Мы придем под ваши границы, зажжем Среднюю Азию и оттуда двинемся в Поволжье». Либо начать действовать против него уже сейчас и, возможно, подставить себя под ответный удар. ИГИЛ и не скрывает, что его экспансия будет направлена и на всю северную половину Африки, и на Балканы, и в Центральную Азию, и в Закавказье, и даже на северную часть Индии. Они уже рисуют их на своих картах, мечтая о создании суннитского халифата.
Важен еще один момент: надо заставить американцев действовать как членов международной коалиции, чтобы они разделили с нами ответственность.
— Многие все равно твердят, что американцы нас используют. А мы можем использовать американцев?
— Американцы нас, может быть, и используют, но мы решаем свою проблему и тем самым косвенно решаем американскую проблему. Точно так же во время Первой мировой войны мы решали свои проблемы с немцами и одновременно работали на Великобританию. Но в этом ничего трагического нет. Самое главное — и это нам обещали — чтобы мы не ввязывались в Сирии в сухопутные операции, чтобы все ограничилось российскими самолетами, советниками и инструкторами, как это уже было когда-то в корейской войне. На данном этапе этого вполне достаточно. Тем не менее благодаря этой войне на Ближнем Востоке мы вступаем в какую-то новую геополитическую эпоху с совершенно другими раскладами — с одной стороны, опасными для России, с другой — предоставляющими ей новые возможности. Более точных прогнозов в нынешней ситуации дать, пожалуй, нельзя. Любые прогнозы дальше первых шагов будут выглядеть спекуляцией.
— Антитеррористическая коалиция, о которой говорил Владимир Путин в Нью-Йорке, состоялась? Или, по крайней мере, уже складывается?
— Пока фактом является объединение усилий России, правительства Асада, Ирана и Ирака. Американцы пока действуют обособленно. Но конкретным результатом совместных усилий коалиции может стать раздел Сирии на сферы влияния.
— Скажите, на фоне сирийского конфликта об Украине теперь все забудут? Сможем ли мы по-прежнему поддерживать восток Украины в его стремлении жить не по понятиям киевской хунты?
— Об Украине никто, конечно, не забудет. Просто внимание временно сместилось. Но переговоры «нормандской четверки», состоявшиеся только что (2 октября — прим. ред.) в Париже с участием Владимира Путина, говорят о том, что помощь Донбассу — по-прежнему один из наших внешнеполитических приоритетов. Сирийский и восточноукраинский фронты — это и есть два фронта нынешней военной ситуации в мире.
О том, повлияет ли конфликт в Сирии на динамику событий на Украине, пока говорить сложно. Надо наблюдать ситуацию в динамике. Месяца через полтора-два станет очевидно, куда заведет нас сирийская война.
«ЭПОХА ЗАПАДА ЗАКАНЧИВАЕТСЯ. ИДЕТ ПРОЦЕСС АРХАИЗАЦИИ МИРА»
— Американцы, в вашей терминологии, принесли на Ближний Восток «управляемый хаос». А что мы можем принести туда, кроме авиабомб?
— Управляемый хаос нужен США, чтобы оттянуть момент своего финансового краха и выскочить в новую технологическую эпоху. Они создают цейтнот другим, чтобы не попасть в него самим. Но время сейчас работает против них.
У России другие проблемы. Растеряв свои геополитические позиции при Ельцине, мы сейчас возвращаемся в те точки, где наше влияние было традиционно сильным. Ближний Восток — одна из таких точек. Хотя о восстановлении позиций, которые были в этом регионе у СССР, мечтать не приходится. Тем не менее что-то похожее на времена «большой игры» 1860 - 1880-х годов, когда за Среднюю Азию шло соперничество между Великобританией и Российской империей, мы сейчас наблюдаем.
— Но мы возвращаемся не только на крыльях наших самолетов. Мы несем с собой определенные идеологемы, и Путин их уже обозначил. Это утверждение порядка и законной власти, а также борьба за традиционные ценности. В данном случае за традиционный ислам. Может ли это быть российским внешнеполитическим проектом?
— Мы можем выступать в союзе с умеренным исламом против радикального ислама. Но при всех внутренних противоречиях у радикальных исламистов и умеренных гораздо больше общего, чем у них и светских режимов. Ведь не случайно за последние 20 лет один за другим рушатся именно светские режимы на Ближнем Востоке. Эти режимы, созданные в результате национально-освободительной борьбы, добились политической независимости, но не обрели независимость экономическую.
Да, мы можем принести на Ближний Восток некий порядок и спасение целого ряда этнополитических образований. Без нашей помощи ИГ, безусловно, вырежет алавитов, курдов и христиан. Данным этническим группам Россия дарит жизнь в буквальном смысле этого слова.
— Неустойчивость светских режимов не говорит ли о том, что теократия — это не средневековый анахронизм, а нечто, на что надлежит ориентироваться в будущем?
— Тут вы правы. Эпоха национально-освободительных движений и политических партий на Востоке была коротким мигом колониальной эпохи, длившейся с 1890-х годов по 1970-е. Она даже столетие не длилась. Этот миг сейчас заканчивается, так же как и заканчивается эпоха господства Запада в восточных государствах. Вспомните: еще в 1820-е годы валовый продукт Китая превышал ВВП всей Западной Европы. Реальное господство Запада в мире — это где-то 200 лет, и оно уходит вместе со всем, что западная культура создала за это время. Даже в Японии теперь ставят крест на своем гуманитарном образовании. Не потому, что они против гуманитарного образования, а потому, что оно не нужно им в западной обертке. Они хотят говорить своим языком. То же самое происходит в Китае и в Индии.
Идет процесс архаизации мира. Внешне мир вроде бы становится все более машинизированным: компьютеры, роботизация, но внутри идет серьезное опрощение. Рушатся государства в Африке, и на смену им приходят квазиплеменные образования: Сомали, Нигерия... Мир движется к структуре, которая была в XIV - XV веках. Это даже видно по военному делу. Эпоха больших армий уходит в прошлое, и мы возвращаемся к схватке рыцарских дружин. Мы вступаем в новую эпоху, и в этом смысле очень важно сохранять зоны, где чисто и светло, где сохраняется наследие эпохи модерна, где мы можем переждать и придумать свой проект.
— А что может быть этим проектом?
— Вспомните: самодержавие в России возникло одновременно с капиталистической системой. И далее мы развивались параллельно. Политико-экономические гегемонии на Западе совпадали по масштабу с нашими структурами. Например, гегемонии Голландии соответствовала Московская Русь, гегемонии Великобритании — Петербургская империя, гегемонии США — Советский Союз. Сегодняшние Штаты — это уже не прежнее государство: после отставки Никсона они находятся под властью транснациональных корпораций. В этой ситуации главное — проскочить кризис, не утонуть вместе с капиталистической системой, сохранить территорию и население. А потом... Знаете, как у Высоцкого: «Морды будем бить потом, я вина хочу!» Сначала надо решить эти задачи, а затем — проектные.
— А если ближневосточный сценарий все-таки окажется негативным? Не потеряем ли мы последнюю военную базу за пределами РФ, которая находится в Тартусе, а с ней вместе и все свое влияние в арабском мире?
— Посмотрим, как карта ляжет. На этот вопрос я смогу ответить вам через два-три месяца. Как говорил товарищ Сталин, есть логика намерений и логика обстоятельств. Но логика обстоятельств сильнее логики намерений.
Источник: http://andreyfursov.ru/.
Рейтинг публикации:
|
