Война – это прежде всего битва стратегий. В США источником стратегии современной войны является Управление всесторонней оценки (УВО) Пентагона, которое представляет собой личный аналитический центр министра обороны и генератор инновационной штабной мысли.

В штате структуры – 10–13 человек. Среди них есть по представителю от каждого вида вооруженных сил и четыре гражданских аналитика. Директор УВО является главным помощником и советником министра обороны. Недавно на эту должность был назначен полковник в отставке Джим Бейкер.

Не только поле боя

Предшественником Бейкера был Эндрю Маршалл, который бессменно занимал должность более 40 лет – со дня основания УВО. Это означает, что все американские президенты начиная от Никсона, правившие в эти четыре десятилетия, неизменно переназначали его на данный пост. В результате Маршалл покинул его в возрасте 93 лет. Будучи гражданским лицом, он установил своеобразный рекорд, работая столь долго в вооруженных силах.

“ Из-за неспособности определить, что такое война, распознать ее, оказывались побежденными и уходили в небытие целые империи ”

За свою проницательность Маршалл получил прозвище Йода по имени одного из главных персонажей «Звездных войн», мудрейшего и самого сильного гранд-мастера Ордена джедаев.

Маршалл предсказал развал СССР и не только. Россия всегда была главным объектом изучения УВО. Там назвали свой подход «соревновательная стратегия». Причем в управлении понимание того, что такое стратегия, выходило далеко за рамки собственно военного термина.

Как отмечают американские эксперты, Маршалл доказал особую значимость политических, экономических, этнодемографических, социальных, культурных и идеологических факторов при анализе сил противника.

Всесторонний подход позволил сформировать всеобъемлющую стратегию действий США в холодной войне. Эта война по сути стала противоборством двух стратегий – всеобъемлющей Маршалла и узковоенной, замкнутой исключительно на традиционных боевых действиях, доминировавшей в СССР. В этом состязании стратегия Маршалла, согласно которой война должна быть развернута в политике, экономике, этнодемографической сфере, культуре, идеологии, во всем победила советскую стратегию, сосредоточенную исключительно на поле боя. Только до поля боя, где мы их ждали, дело так и не дошло.

Развал СССР стал свидетельством того, что невидимая битва двух стратегий завершилась нашим поражением. Мы по сути капитулировали, так и не вступив в сражение. Но даже выиграв его, противник не получил бы достигнутых результатов. Потому оно и не потребовалось.

Исследования, которые Маршалл проводил в УВО, оказали огромное влияние на формирование позиций высшего руководства США в области обороны, разведки, внешней и внутренней политики.

Несмотря на ряд экзотических проектов, в которых просматривалось простое выколачивание денег, УВО оказалось непотопляемым. Его ежегодный бюджет достигает 10 миллионов долларов.

По случаю назначения нового директора УВО министр обороны Эштон Картер издал директиву, где изложил свое видение перспектив работы подразделения. В ней, в частности, говорится: «УВО в течение многих лет было источником независимой долгосрочной информации о нашем будущем. Теперь меня интересуют долгосрочные последствия политических решений, принимаемых в настоящее время».

Игра в солдатики

Сегодня американская всеобъемлющая стратегия, основанная на всестороннем анализе противника, опять бросила вызов стратегии российской.

А далеко ли ушла наша стратегия от той советской, ставшей причиной поражения в холодной войне? И что положено в основу ее формирования?

Инфографика Андрея Седых

В основе то, что называется анализ военно-политической обстановки. Проблему этого анализа можно отнести к разряду вечных и до сих пор не решенных. Предлагается масса подходов, но они не дают необходимых ориентиров для принятия решений на высоких уровнях управления.

Почему так происходит? Попробуем разобраться. Начнем с самого термина «военно-политическая обстановка». Во-первых, он некорректен, потому что делит военное и политическое. Но разве война не есть инструмент политики? Вообще это деление военного и политического зашло довольно далеко. И в нашем официальном понятийном аппарате появились два вида управления – государственное и военное, существующие отдельно друг от друга. Понятно было бы деление по линии военное – невоенное или государственное – негосударственное. А так получается, что военное по сути своей есть негосударственное, а государственное (в том числе политическое) оторвано от военного.

Фрэнсис Батлер в свое время пришел к заключению, суть которого сводится к следующему: «Страна, которая проводит разграничительную линию между людьми, принимающими решения (то есть политиками), и людьми воюющими (то есть военными), вскоре скатится до такого состояния, когда решения будут принимать трусы, а воевать невежды».

Во-вторых, термин узко сфокусирован. Он буквально задает лишь два параметра измерения – военный и политический и загоняет процесс анализа в эти жесткие рамки, оставляя за бортом, например, экономические, социальные, религиозные факторы. В эти рамки не помещается многомерная картина современной войны.

А ведь именно такую картину хотели бы видеть по итогам анализа лица, принимающие решения. Но сам термин «военно-политическая обстановка» не имеет должного масштаба и по сути не ставит подобную цель.

Анализ многомерной картины современной войны для России, учитывая ее масштаб и цивилизационное значение, – проблема не узковоенного (политического), а глобального стратегического уровня.

Поражение в невидимой войне

Предвижу море гневных возражений: дескать, война соотносится исключительно с военной стратегией. То есть война и соответственно стратегия – там, где стреляют. Глобальная стратегия – это не дело военных и не предмет их интереса. Это в корне ошибочный подход.

Из-за неспособности определить, что же такое война, распознать ее, оказывались побежденными и уходили в небытие целые империи. Так пал Рим. По той же причине – нераспознавания уже идущей войны политиками и военными – был уничтожен СССР.

Победивший нас противник руководствовался категориями не узковоенной стратегии в отличие от нас, ждавших, когда же начнут стрелять. Он достиг своей победы, опираясь на глобальную стратегию и глобальных игроков, без всяких традиционных сражений.

История учит только тех, кто хочет учиться. Замкнутость исключительно на военной стратегии не позволяет не только понять современную войну, но и вести ее, что грозит нам очередным поражением, может быть – окончательным. Подготовка к войне у нас сводится, образно говоря, к вложению денег в то, что стреляет. При этом мы мало внимания уделяем тому, что обеспечивает победу без использования оружия.

Многие цитируют Клаузевица, но его мало кто читает. И цитируют главным образом приписываемое ему определение войны как продолжения политики другими (именно – насильственными) средствами.

Но в оригинале его труда на немецком языке это определение звучит по-другому: «Война – продолжение политического общения с подключением других средств». А эти средства могут быть не только военными, но и экономическими, социальными, этническими, религиозными и т. д. Отсюда мы получаем совсем другую картину войны, которая ведется непрерывно и которую можно понять и выиграть, только поднявшись выше уровня военной стратегии на уровень стратегии глобальной. А она вбирает в себя военную лишь в качестве одного из компонентов.

Хотим мы того или нет, но объективно Россия является и рассматривается противником как глобальный субъект. По этой причине она была главной мишенью Первой и Второй мировых войн и холодной войны, которая тоже имела мировой масштаб, учитывая смену режимов в странах Варшавского договора с просоветского на проамериканский.

Хотим мы того или нет, но Россия вынуждена принять этот вызов. И чтобы защитить себя и национальный суверенитет, ей нужна глобальная стратегия (ГС), которая должна быть разработана на основе анализа глобальной стратегической обстановки (ГСО). Этот термин должен прийти на смену не отвечающему требованиям времени понятию «военно-политическая обстановка» и стать фундаментом нового понимания войны.

Давно пора ходить конем

Современную войну нельзя выиграть, оперируя только пешками и исключив другие важные фигуры, которые энергично пускает в ход противник, пользуясь нашей нерасторопностью и невниманием.

Таким образом, для ведения современной войны и достижения победы в ней нам требуется исходить из понятийной пары: глобальная стратегическая обстановка – глобальная стратегия.

Против нас ведется война на глобальном уровне, разыгрываются соответствующие сценарии и многоходовые комбинации. Столкнувшись с глобальным противником, придется выйти за национальные рамки. Чтобы защитить наше национальное, мы обязаны выйти на уровень глобального. И не только обороняться, но и наступать, потому что ставка исключительно на оборону в сражении с противником, который постоянно агрессивно на нас наступает, не сможет обеспечить победы.

Еще одной проблемой, связанной с вопросом анализа военно-политической обстановки, является то, что он, как правило, сводится к перечислению огромного количества самых разных угроз, что превращает картину противостояния в хаос и она утрачивает свою целостность, необходимую для выработки единой стратегии.

Как правило, первое место в списке этих угроз традиционно занимал терроризм. Сейчас к нему добавились «цветные революции». Но терроризм, равно как и революции, – это средства ведения войны. Нельзя бороться против средств, не затрагивая тех, кто их против нас использует, то есть конкретных субъектов ведения войны. Угроза в виде средства обозначается, а ее источник в виде конкретного воюющего против нас субъекта остается вне сферы внимания. Но нельзя бороться с диверсиями, не противодействуя диверсантам.

В чем порочность подхода исключительно с позиции угроз? Прежде всего в том, что это, как правило, констатация уже возникшего. Мы неизбежно идем вслед за происками противника, но при этом не учитываем тот факт, что угрозы возникают там, где у нас есть уязвимые места. Чтобы свести к минимуму появление многих угроз, нужно решать проблемы уязвимостей.

Войну провоцирует не сила, а слабость объекта нападения. Распад Советского Союза, терроризм, «цветные революции» – следствие использования противником уязвимых мест на советском и постсоветском пространстве. Потому чтобы работать на опережение и не допускать угроз, нужно выявлять и ликвидировать свои уязвимости до того, как ими воспользуется противник. На самом деле безопасность – это отсутствие угроз. И обеспечение безопасности – это недопущение угроз, то есть по сути борьба с уязвимостями.

И здесь важно все. Если обратиться к пентагоновскому Наставлению для сил специальных операций по ведению нетрадиционной войны (иначе говоря, организации «цветных революций»), то там указывается на необходимость изучать в числе прочего социальные проблемы (например в области здравоохранения), которые могут вызвать недовольство большинства населения. Это требуется для того, чтобы затем, эксплуатируя настроение людей, формировать протестный потенциал для революции. Но это недовольство есть уязвимость, которую противник впоследствии может превратить в угрозу.

В свою очередь уязвимости противника – это наши возможности. Но мы изучаем его не всесторонне, как он нас, а исключительно в военном отношении.

Три сцены одного театра

Не зря Эштон Картер в своей директиве, касающейся перспектив деятельности УВО, написал, что сейчас этому управлению нужно сосредоточиться «не столько на вызовах, сколько на возможностях».

Что касается России, вопрос должен стоять не столько, к чему мы готовы, но главным образом, к чему мы не готовы, исходя из стратегии противника.

Поэтому в ходе анализа ГСО нужно прежде всего определиться, какие войны ведет (планирует) против нас супостат, к каким из них мы готовы, а на какие нужно перестраиваться на ходу. Это то, что касается элементарной обороны. Но она должна быть активной, то есть предполагать действия на опережение противника и перехват инициативы.

Это можно обозначить как сценарную составляющую анализа ГСО, касающуюся моделей глобальной войны, ведущейся против России.

Далее должна следовать организационная составляющая. Анализ ГСО касается организации глобального противника. Ведь глобальную войну ведет и координирует именно глобальный противник, имеющий в ней гегемонистские цели, реализации которых объективно мешает Россия как крупнейшее и богатейшее государство мира, воспринимаемое как глобальный же конкурент и потому мишень для уничтожения. Изучение организационной составляющей должно проводиться на уровнях, соответствующих субъектам ведения войны, подчиненных глобальному противнику и реализующих его цели. Здесь выделяется три уровня:

• национальный (уровень государств-вассалов, отказавшихся от своих национальных интересов и ставших проводниками глобальных интересов хозяина);
• региональный (уровень региональных государственных объединений – субъектов ведения войны);
• глобальный (уровень глобального субъекта ведения войны против России, выступающего в роли стратега, командующего, хозяина, которому подчинены субъекты двух вышеназванных уровней).

Но помимо государственных образований и их объединений, глобальный противник использует еще и негосударственные структуры, организованные в сети. Это, например, религиозные (такие, как «Аль-Каида», «Исламское государство» и т. д.), сети частных военных и частных разведывательных компаний (ЧВК и ЧРК), международных преступных организаций и транснациональных банковских структур, информационные и социальные сети, созданные глобальным противником и действующие в его интересах.

Сети тоже должны быть включены в организационную составляющую анализа ГСО. Они являются субъектами ведения войны, и противостояние им требует особой стратегии.

С другой стороны, в организационную составляющую анализа ГСО должны быть включены те силы, которые, не желая быть вассалами глобального гегемона, готовы объединиться с Россией, чтобы сохранить свою национальную и государственную идентичность и суверенитет.

Отдельно следует рассмотреть союзников и партнеров России, которые в форме традиционной или иррегулярной войны подверглись или могут подвергнуться нападению глобального агрессора.

Следующей составляющей анализа ГСО должно стать рассмотрение потенциала глобального противника (в том числе политического, экономического, военного, этнодемографического, информационного, психологического и духовного). Это нужно для того, чтобы определиться, как оптимально организовать собственную оборону (включая активную) в условиях объективно неравных средств и возможностей. Кроме того, этот анализ позволит установить, в чем противник уязвим.

В этом же разделе анализа ГСО следует предусмотреть и выявление собственных возможностей, в том числе потенциалов союзных и дружественных России государств, готовых объединиться в коалицию.

Чебурашка против Бэтмена

Отдельный раздел анализа ГСО следует посвятить рассмотрению потенциала России по отражению нападения глобального агрессора в форме традиционной и/или иррегулярной войны. Здесь же необходимо особо определиться, в чем мы уязвимы и какие меры следует предпринять для своевременного устранения уязвимостей, дабы не дать противнику ими воспользоваться в своих целях.

По какой схеме целесообразно проводить анализ?

Нужно исходить из того, что государственность, будучи порождением человека, несет на себе три его составляющие: физическую, ментальную (связанную с сознанием) и духовную.

Отсюда соответственно в государственности выделяются три иерархически выстроенные снизу вверх пространства – физическое, ментальное и духовное.

Война так же, как и государственность, будучи порождением человека, хотим мы это признавать или нет, объективно ведется в этих трех пространствах. Это своего рода театры ведения войны.

Каждое из трех пространств государственности в свою очередь состоит из трех главных компонентов (субпространств).

Физическое пространство включает то, что соотносится с материальным потенциалом, а именно – территориальный, демографический и экономический компоненты (субпространства).

Ментальное пространство государственности, соотносимое с сознанием (включая сознание элиты и массовое сознание) и результатами (продуктами) его работы, состоит из политического, психологического и информационного компонентов (субпространств).

И наконец, находящееся на самом высоком уровне духовное пространство государственности объединяет в себе культурный, этический и религиозный компоненты (субпространства). Это то, что формирует национальную идентичность, связанную с исторической традицией, наполняет государственность смыслом и задает цель.

Современная война ведется в каждом из субпространств. И если пространства государственности можно соотнести с театрами войны, то субпространства – с театрами военных действий.

Раньше войны велись преимущественно в физическом пространстве, главным образом с материальной целью захвата территории, экономических и демографических ресурсов.

Холодная война поднялась на уровень выше и велась в ментальном пространстве, где победа была достигнута в том числе путем постановки под контроль политической, информационной и психологической составляющей. В результате противник достиг своих материальных целей и в физическом пространстве, не прибегая к силе оружия.

Современная война – это война самого высокого уровня, она ведется за оккупацию и перепрограммирование духовного пространства противника. Победа в глобальном масштабе будет означать демонтаж национальной идентичности и традиции, то есть захват глобальным противником вожделенной власти над человечеством. В случае этой победы он становится не только политическим и экономическим, но и духовным гегемоном. Что означает не просто власть, но тотальную власть. Это главная цель современной войны, субъекты и пространство ее ведения задают ей религиозный заряд.

Движение войны вверх свидетельствует о том, что она приобрела не только глобальный по масштабу (по горизонтали) характер, но и стала тотальной (по вертикали), охватив все уровни жизнедеятельности государства. Поэтому Россия должна обеспечить защиту всех трех иерархических пространств своей государственности.

В каждом из них нужно выявить уязвимости и определиться, как их устранить до того, как противник сможет ими воспользоваться в своих целях.

Особое внимание в этом разделе, посвященном анализу потенциала России по защите Отечества, нужно уделить потенциалу обеспечения победы в войне. Этот потенциал согласно Клаузевицу образует триединство власти, армии и народа. Это так называемая триада Клаузевица. Отношения в ней должны складываться следующим образом. Власть проявляет всестороннюю заботу о народе. В результате получает безусловную поддержку народа и его готовность в случае войны включиться в нее и сделать все для победы. Кроме того, власть заботится об армии и проводит политику, направленную на то, чтобы вооруженные силы пользовались непререкаемым авторитетом в народе, а служба считалась почетной для всех слоев общества, включая высшие круги. В итоге армия, безусловно, поддерживает власть, а народ – армию, считая службу в ней и мобилизацию в случае войны своим священным долгом.

Противник через «пятую колонну» активно действует с целью разорвать триединство власть – армия – народ, разложить потенциал победы. Власть провоцируют на сокращение поддержки армии и народа. Поэтому «пятая колонна» проводит пропаганду по дискредитации армии и формированию в обществе нежелания в ней служить. Спровоцированные таким образом антиармейские настроения оборачиваются мобилизационной неготовностью и неспособностью защитить Отечество.

Триединство власти, армии и народа, образующее потенциал победы и являющееся ключевым фактором ее достижения, возникает только в условиях отношений взаимной поддержки и союза.

Завершающий раздел анализа ГСО должен быть посвящен глобальной стратегии России по защите Отечества. Без учета глобального контекста и особенностей современной глобальной войны невозможно обеспечить оборону государства.

При этом нужно помнить, что угрозы не возникают там, где мы сильны. А только там, где мы слабы и уязвимы. Угрозы искать всегда проще, чем выявлять собственные недостатки. Уязвимости – это те места, где наши необдуманные шаги работают на цели противника. И часто это происходит тогда, когда политика отрывается от обороны, в местах разрыва государственного и военного управления.

О Маршалле пишут, что ему всегда и везде казалось, что «русские идут». Может быть, благодаря своей проницательности, о которой ходят легенды, он предчувствовал, что битва двух стратегий завершится нашей триумфальной победой. Будем надеяться, что так оно и произойдет, если, конечно, мы извлечем уроки из наших поражений.